Рассвет

Добро пожаловать, путешественник!

Перед вами простирается бесконечная пустота возможностей. Туман окутывает все вокруг, скрывая тайны неизведанных миров.

Куда вы хотите отправиться? В какой вселенной разворачивается ваша история? Это может быть средневековое фэнтези, космическая одиссея, современный городской мир, или что-то совершенно уникальное по вашему желанию.

Расскажите мне о мире, который вы хотите исследовать!

Соленый ветер трепал косы Айслин на носу “Морской чайки”. Остров Эферис проступал сквозь туман - башни то вытягивались, то оседали, крыши мерцали странными красками.

— Проклятое место, — проворчал капитан Торвик. — Город каждый раз выглядит по-разному. Из-за туманита.

Туманит - загадочный минерал, искажающий реальность. Остров стал прибежищем магов и авантюристов.

— Сколько до причала?

— Час. Только осторожнее. Многие ищут пропавших, да не все возвращаются.

Айслин стиснула челюсти. Гурд с беспечной улыбкой всплыл в памяти - глупый, импульсивный, но единственный друг после гибели клана. Она не собиралась его бросать.

Каменные стены города поднимались из волн, башни терялись в клубящемся тумане.

Айслин прислонилась к борту, вспоминая слова Маритты. Женщина Гурда была взволнована, но старалась держаться - рыжеволосая крепышка из торговцев рыбой привыкла к тяготам жизни.

— Охрана поставок туманита в порт, — пробормотала Айслин себе под нос. — Простая работа, говорил он. Хорошие деньги за легкое дело.

Но ничего легкого в делах Лысого Джуна не бывало. Даже в Ватри знали его репутацию - хитрый как змея, безжалостный как акула. Его люди контролировали шахты, где добывали туманит, и любой, кто пытался составить конкуренцию, исчезал без следа.

— Идиот, — прошептала она, сжав рукоять меча. — Неужели не понимал, во что ввязывается?

Но понимала - Гурд всегда верил в лучшее. Думал, что сможет заработать честно, обеспечить Маритту, начать новую жизнь. Его доверчивость когда-то спасла их обоих, но сейчас могла стать смертным приговором.

Эферис приближался, и туман становился гуще.

Айслин развернула потертую карту Эфериса, которую купила еще в Ватри у старого морехода. Пергамент шуршал на ветру, чернила местами выцвели, но основные ориентиры были видны.

Город делился на несколько районов. Нижний порт - там причаливали торговые суда и рыбацкие лодки. Верхний порт предназначался для более состоятельных купцов. Между ними лепились дома ремесленников и простого люда. Дальше шел Магический квартал с башнями волшебников, а за ним - Каменоломни, где добывали туманит.

— С порта, — решила Айслин, складывая карту. — Гурд охранял поставки. Кто-то из грузчиков, портовых крыс должен помнить северянина с рыжей бородой.

Она коснулась кошелька с монетами - денег немного, но на подкуп информаторов хватит. Потом шахты, если в порту след оборвется. Лысый Джун держал там своих людей, и они могли знать о судьбе Гурда.

Корабль качнуло на волне. До причала оставались минуты.

Айслин поправила потертые кожаные наплечники и усмехнулась горько. Простая одежда наемницы - домотканая туника под легким доспехом, кожаные штаны с металлическими щитками на голенях. Ничего общего с расшитыми мехами платьями дочери ярла.

Меч на поясе был единственным напоминанием о прежней жизни. Отцовский клинок, выкованный лучшим оружейником клана. Когда-то он висел в великом чертоге над очагом, теперь стал инструментом выживания в чужих землях.

— Видел бы меня отец сейчас, — прошептала она, коснувшись рукояти. — Дочь ярла превратилась в бродягу, ищущую пропавшего дурака в логове преступников.

Но выбора не было. После резни в родных землях осталось только это - меч, умение им пользоваться и Гурд. Единственный, кто помог тогда выбраться живой из пылающего поселения.

Корабль причалил к пристани с грохотом цепей и скрипом досок. Пора сходить на берег и начинать поиски.

Айслин ступила на мокрые от брызг доски пристани, окунувшись в хаос портовой жизни. Здесь смешались все народы и промыслы - загорелые моряки с татуировками таскали тюки на плечах, крикливые торговцы расхваливали товар на дюжине языков. Нищие шныряли между ног, выпрашивая медяки.

Воздух был густым от запахов - соленая рыба, дым жаровен, где жарили морепродукты, смола от просмоленных канатов, пряности из южных земель. Кое-где пробивался сладковатый аромат туманита - тот самый минерал, из-за которого пропал Гурд.

Айслин заметила группу грузчиков, разгружающих баржу с кристаллами. Туманит переливался всеми цветами радуги, даже в дневном свете создавая причудливые миражи. Один из рабочих - коренастый мужчина с седой бородой - командовал остальными.

— Осторожнее с этими штуками! Уроните - весь квартал в иллюзиях утонет!

Подходящее место для начала расспросов. Грузчики знают всех, кто имел дело с туманитом.

Айслин решительно направилась к группе грузчиков. Коренастый бородач поднял взгляд от ящика с туманитом, оценивающе осмотрев незнакомку в кожаном доспехе.

— Ищу человека, — сказала она без предисловий. — Северянин, рыжебородый, крепкого сложения. Гурд его звали. Нанимался охранять поставки туманита недели две назад.

Седобородый грузчик переглянулся с товарищами. Один из молодых рабочих - смуглый парень с золотой серьгой в ухе - кивнул:

— А, этот весельчак! Помню его. Рассказывал байки про северные земли, угощал элем в “Соленой русалке”. Хороший был малый.

— Был? — холодок пробежал по спине Айслин.

— Да нет, в смысле… просто пропал, — поспешно поправился парень. — Работал на Джуна, охранял караваны к шахтам. Потом раз - и след простыл.

Седобородый хмуро покачал головой:

— Не стоит тебе, девка, связываться с делами Лысого. Многие искали пропавших. Мало кто находил.

Айслин промолчала о том, что Гурд стал ей названым братом после гибели клана. Чужим людям знать об этом ни к чему - в портовом городе информация могла стать оружием против нее.

— Где эта “Соленая русалка”? — коротко спросила она.

— Две улицы вверх от причала, — указал седобородый. — Не промахнешься - вывеска с русалкой, что бутылку эля сжимает в руках.

Айслин кивнула и развернулась. Туманит в ящиках мерцал, создавая призрачные образы в воздухе - корабли-призраки, лица давно умерших моряков. Остальные грузчики отворачивались от видений, морщились. Айслин же шла сквозь иллюзии, не обращая внимания. Магия туманита скользила по ней, словно вода по камню.

Таверна “Соленая русалка” оказалась типичным портовым кабаком - низкие потолки, прокуренный воздух, столы, изрезанные ножами. За стойкой хозяйничала полная женщина в запятнанном фартуке. Завсегдатаи пили пиво и играли в кости, изредка поглядывая на вошедшую чужачку.

Айслин подошла к стойке, стараясь выглядеть обычной наемницей.

— Кружку пива и миску похлебки, — сказала она хозяйке, бросая медные монеты.

Полная женщина окинула ее оценивающим взглядом. Седые волосы в тугом узле, морщины от лет, проведенных в дыму и гаме.

— Пиво свежее, вчера сварили, — проворчала она. — А похлебка с бараниной. Не жалуйся, если соленая — повар бывший моряк.

Айслин отнесла еду к угловому столу, откуда видна вся таверна. Пиво крепкое, горьковатое. Похлебка пересоленная, но после корабельных сухарей — пиршество. Мясо жесткое, овощи добавляли вкус.

За соседним столом трое моряков играли в кости. Двое торговцев обсуждали цены на пряности. Айслин прислушивалась, надеясь услышать о Гурде или людях Лысого Джуна.

— Эй, хозяйка, — окликнула она женщину. — Не помнишь северянина? Недели две назад бывал — рыжебородый, веселый, байки рассказывал.

Хозяйка вытирала грязную кружку тряпкой, не отводя любопытного взгляда от Айслин. В глазах читалась настороженность - в портовых тавернах привыкли к тому, что каждый вопрос может стоить жизни.

— Товарищ по ремеслу, — осторожно ответила Айслин, продолжая есть похлебку. — Работали вместе на севере, потом разошлись. Слышала, он здесь объявился.

— Ха! Товарищ, говоришь? — хозяйка усмехнулась. — Этот болтун каждому встречному рассказывал про свою Маритту. Как женился, как счастлив, как детишек заводить собирается. За неделю полтаверны его историй наслушалось.

Айслин почувствовала укол в груди. Гурд действительно любил Маритту, мечтал о семье. Именно поэтому и взялся за опасную работу.

— А потом что стало? — спросила она, стараясь сохранить равнодушный тон.

— А потом взял да исчез, — хозяйка пожала плечами. — Последний раз видела его с людьми Джуна. Собирались в каменоломни. Больше не возвращался. Жаль парня — добрый был, щедрый.

Хозяйка замерла, кружка застыла в ее руках. В глазах мелькнула тревога.

— Южные, — тихо сказала она, оглядываясь по сторонам. — Те, что ближе к городу. Западные заброшены уже лет десять — там туманит кончился.

Айслин кивнула. Южные каменоломни были в часе ходьбы от Эфериса, если идти проселочной дорогой через холмы. Удобное место для Лысого Джуна — близко к городу, легко контролировать, быстро доставлять добытый минерал в порт.

— Только ты там осторожнее, — добавила хозяйка, понизив голос. — Джун своих шахт не любит показывать чужим. Охрана там злая, а рабочие… говорят, многие не по своей воле там трудятся. Должники, пленные, всякие отчаянные.

Женщина наклонилась ближе:

— Слушай, девка. Если твой товарищ туда попал — скорее всего, он уже не вернется. Джун людей не отпускает. Либо работаешь до смерти, либо знаешь слишком много и тебя убирают.

Айслин допила пиво до дна. Значит, путь лежал к южным каменоломням.

Айслин мгновенно развернулась, рука инстинктивно легла на рукоять меча. Перед ней покачивался мужчина средних лет — лысеющий, с проседью в бороде, одетый в потертую матросскую куртку. От него несло перегаром и табаком, но глаза были неожиданно трезвые и внимательные.

— Эй, красавица, — пьянчуга ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы. — Слышал, ты про рыжебородого северянина спрашивала. А что, интересно стало?

За его спиной маячили двое его дружков — оба здоровенные, с кулаками размером с окорок. Один играл ножом, второй просто стоял, заслоняя выход из таверны.

— Может, пройдемся, поговорим? — продолжил пьянчуга, но в голосе уже не было пьяной развязности. — У меня есть что рассказать про твоего дружка. Только не здесь.

В таверне разговоры стихли. Завсегдатаи отводили глаза — видимо, подобные сцены здесь не редкость. Хозяйка поспешно скрылась за стойкой.

Айслин оценила ситуацию. Трое против одной, выход перекрыт, и явно эти люди знают больше, чем показывают.

Айслин быстро просчитала ситуацию. В своем мастерстве она не сомневалась — годы скитаний научили обращаться с мечом лучше многих мужчин. Но трое противников в тесном помещении — серьезная угроза. К тому же, кто знает, есть ли у них союзники снаружи?

С другой стороны, эти люди явно что-то знали о Гурде. Иначе зачем подходить именно к ней? Простая случайность? Вряд ли. В портовых городах ничего не происходило просто так.

Возможно, это люди Лысого Джуна, которые следили за всеми, кто интересовался пропавшими. Или обычные портовые крысы, решившие поживиться за счет одинокой женщины. А может, действительно свидетели последних дней Гурда.

— Говори здесь, — твердо сказала она, не убирая руку с меча. — Или не говори вовсе.

Пьянчуга покачал головой:

— Нет, красавица. То, что я знаю про твоего дружка, не для чужих ушей. Пойдем в тихое местечко. Обещаю — не обижу.

Его товарищи переступили с ноги на ногу. Нож в руках одного из них поблескивал в тусклом свете.

Решение нужно принимать сейчас.

— Что ж, хорошо, — кивнула Айслин, отпуская рукоять меча.

Мысленно она уже просчитывала схватку. Трое громил, но она легче и быстрее. Первого — ножом в сердце, пока не ждет. Второго мечом, если успеет выхватить. Третьего… отравленный клинок в голенище еще никого не подводил. Яд гадюки действовал быстро.

Пьянчуга довольно усмехнулся:

— Умная девочка. Не зря северяне славятся рассудительностью.

Он знал, что она северянка. Значит, наблюдали уже давно, собирали сведения. Либо действительно что-то знают о Гурде, либо это хорошо спланированная ловушка.

— Идем через задний выход, — указал он на дверь за стойкой. — Там тише поговорим.

Двое его дружков расступились, но держались рядом. Айслин заметила, что хозяйка таверны исчезла — видимо, предупредили заранее. Или просто не хотела стать свидетелем.

Она медленно направилась к указанной двери, чувствуя, как напрягаются мышцы. Если это западня — она готова продать жизнь дорого.

Они вышли в узкий переулок за таверной, где пахло помоями и гнилой рыбой. Чувства Айслин обострились до предела — каждый звук, каждое движение фиксировались памятью. Рука по-прежнему была готова выхватить меч.

Один из спутников — тот, что покрупнее — хохотнул и снова хлопнул ее по плечу:

— Расслабься, дорогуша. Найти Гурда и в наших интересах. Он тут продул в кости приличную сумму…

Айслин стиснула зубы. Конечно! Как она сразу не подумала? Гурд и его проклятая страсть к картам и костям. Сколько раз она вытаскивала его из передряг, расплачиваясь за его долги своим мечом или последними монетами!

— Сколько? — коротко спросила она.

Лысеющий пьянчуга почесал затылок:

— Пятьдесят золотых. Нехилая сумма для простого наемника. Обещал расплатиться после работы на Джуна, но потом взял да пропал.

— И теперь вы думаете, что я заплачу за него? — Айслин скрестила руки на груди.

— А кто еще? — усмехнулся второй громила. — Раз ищешь, значит, небезразлична.

Айслин хмыкнула, изображая деловую сухость:

— У меня все равно нет таких денег. А найти Гурда меня наняли. Если вы что-то знаете, то сообщить мне будет на пользу и вам.

Лысеющий пьянчуга нахмурился, переваривая информацию. Видимо, мысль о том, что кто-то платит за поиски, показалась ему разумной.

— Кто нанял? — подозрительно спросил он.

— Женщина из Ватри, — ответила Айслин, не называя имени. — Ищет своего мужа. Заплатила вперед, обещала еще, если найду живым.

Это была полуправда — Маритта действительно просила найти Гурда, просто не платила за это. Но громилам знать об этом ни к чему.

— Значит, находишь его — получаешь деньги, — протянул один из дружков. — А потом можешь и нам отдать долг.

— Возможно, — кивнула Айслин. — Но для этого мне нужна информация. Что вы знаете о последних днях Гурда? Когда играл, с кем, что говорил?

Пьянчуга почесал бороду, обдумывая предложение. Сотрудничество явно казалось ему выгоднее попыток выбить несуществующие деньги.

— Ушел он в каменоломни и больше мы его не видели, — произнес лысеющий наконец, явно решив, что сотрудничество выгоднее конфликта. — А на днях тут караванщики Джуна заглядывали. Поговаривали, что кто-то из наемников прикарманил туманит, а кражи караются строго. Не стянул ли его и твой дружок?

Айслин нахмурилась. Гурд был импульсивным и беспечным, но вором? Он мог влипнуть в неприятности из-за карт или женщин, но красть… Хотя пятьдесят золотых долга — немалая сумма. Отчаяние могло толкнуть на глупости.

— Что именно украли? — спросила она.

— Говорят, целый мешок отборного туманита, — ответил один из громил. — Тот, что особенно ярко светится. Его на магические ритуалы покупают за бешеные деньги.

— И когда это случилось?

— Недели полторы назад. Как раз перед тем, как твой рыжебородый исчез.

Пьянчуга покачал головой:

— Джун такого не прощает. Если Гурд действительно украл туманит, то скорее всего его уже нет в живых. Или работает в самых глубоких шахтах, откуда не выбираются.

Айслин застонала про себя. Только этого не хватало! Если Гурд действительно украл туманит, дело принимало совсем скверный оборот. Лысый Джун был известен своей жестокостью к ворам.

Лысеющий продолжал, явно наслаждаясь ее растерянностью:

— Отыскать его будет непросто, если он все-таки жив. Как и вернуть наши деньги.

И он снова нехорошо уставился на Айслин, в глазах читалась откровенная угроза. Двое его дружков придвинулись ближе.

— Слушай, красавица, — протянул он. — Может, все-таки найдем способ договориться? Ты ведь миленькая такая, сильная… Джун всегда ищет людей для грязной работы. Отработаешь долг дружка, получишь информацию о том, где его искать.

— А если откажусь? — холодно спросила Айслин.

— Тогда мы тебя продадим тому же Джуну как соучастницу кражи, — усмехнулся пьянчуга. — Кто поверит, что ты ничего не знала? Приехала специально искать вора-должника.

Переулок казался все уже. Солнце клонилось к закату, тени удлинялись.

— А если даже свершится чудо, и ты нас убьешь, — усмехнулся лысеющий, явно наслаждаясь безвыходностью ситуации. — Тебе все равно придется идти к Джуну. Так что это… давай по-хорошему.

Айслин медленно выдохнула. Проклятый хитрец был прав. Даже убив всех троих, она не продвинется в поисках Гурда. А трупы в переулке привлекут внимание городской стражи, и тогда о тайном проникновении в каменоломни можно забыть.

К тому же, если Гурд действительно украл туманит, то путь к нему лежал только через людей Лысого Джуна. Никто другой не знал, где держат пленных и должников.

— Что именно предлагаешь? — спросила она, стараясь говорить спокойно.

Лысеющий облизнул губы:

— Завтра утром идешь к каменоломням. Спросишь надсмотрщика Крука — скажешь, что Торен прислал. Это я, кстати. Возьмет тебя в команду, и сможешь поискать своего дружка изнутри.

— А взамен?

— Отработаешь его долг. И наш процент сверху.

Двое громил переглянулись, предвкушая легкую добычу.

Айслин стиснула челюсти. Выбора действительно не было. Если Гурд жив и находится в каменоломнях Джуна, то попасть туда можно только изнутри. А эти трое, какими бы мерзавцами ни были, предлагали именно такую возможность.

— Хорошо, — произнесла она наконец. — Но если вы меня обманываете…

— Не обманываем, красавица, — довольно усмехнулся Торен. — Нам твоя смерть невыгодна. Живая ты можешь отработать долги, мертвая — только место займешь.

Один из громил хмыкнул:

— К тому же, Крук любит новеньких. Особенно таких… аппетитных.

Айслин бросила на него ледяной взгляд, но промолчала. Не время выяснять отношения.

— Утром к каменоломням, — повторила она. — Надсмотрщик Крук, ты прислал. Понятно.

— Вот и умница, — кивнул Торен. — А теперь можешь идти. До завтра отдыхай, набирайся сил. В шахтах легкой жизни не будет.

Громилы расступились, освобождая проход. Айслин медленно направилась к выходу из переулка, чувствуя их взгляды на спине.

Айслин вернулась в “Соленую русалку”, чувствуя себя загнанной в угол. Таверна ожила вечерним движением — моряки справляли удачный рейс, торговцы обсуждали сделки, портовые девки зазывали клиентов.

Хозяйка, увидев ее, настороженно кивнула:

— Живая вернулась. Не ожидала.

— Нужна комната на ночь, — коротко сказала Айслин, кладя на стойку серебряную монету.

— Наверху, третья дверь слева. Постель чистая, замок крепкий.

Поднявшись по скрипучей лестнице, Айслин заперлась в крошечной каморке с узкой кроватью и окошком, выходящим во двор. Сняла доспех, проверила оружие — меч, два ножа, отравленный клинок в голенище. Завтра понадобится все.

Она легла, не раздеваясь, меч под рукой. За окном шумел портовый город, пьяные голоса перекрывали плеск волн.

Гурд, какую же заварушку ты устроил на этот раз? — прошептала она в темноту. — Если ты жив, я тебя найду. А потом убью собственными руками за эти неприятности.

Айслин проснулась еще до рассвета от привычки воина — внутренние часы не подводили. За окном только начинало сереть, в таверне стояла тишина. Лишь где-то храпел пьяница, да скрипели половицы под чьими-то шагами.

Она натянула доспех, проверила крепление ремней, убедилась, что оружие на месте. В дорожной сумке — сухари, сыр, бурдюк с водой. Немного, но хватит на день.

Спустившись вниз, обнаружила хозяйку, уже хлопочущую у очага. Женщина кивнула ей:

— Рано встала. Дальняя дорога?

— К каменоломням, — ответила Айслин, надевая плащ.

— Осторожнее там, девка. Многие уходят, не все возвращаются.

Выйдя из таверны, Айслин направилась по проселочной дороге через холмы. Воздух был свежим и прохладным, роса блестела на траве. Солнце только показалось из-за горизонта, окрашивая небо в багровые тона.

Путь до каменоломен займет час-полтора. Время подумать о том, что ждет впереди. И как найти Гурда среди рабочих Лысого Джуна.

А заодно как выплатить этот демонов долг. Айслин не собиралась годами выбивать туманит киркой в душных шахтах. Должны быть иные способы.

Во-первых, если найти украденный туманит и вернуть Джуну, тот может простить долг Гурда. Во-вторых, информация. В преступном мире она стоит дороже золота - может быть, удастся узнать что-то ценное о планах Лысого и обменять на свободу.

В-третьих, всегда есть силовое решение. Убить Джуна, разгромить его банду… Но для этого нужно знать, где он прячется, сколько у него людей, какие у них возможности. Одной ей с таким не справиться.

Айслин машинально коснулась рукояти меча. Была еще одна особенность, которую она скрывала от всех. Магия на нее не действовала - ни вредоносная, ни полезная. В мире, где волшебники правили балом, это давало преимущество. Возможно, в логове мага-контрабандиста это пригодится.

Впереди показались серые силуэты построек каменоломен. Дымок поднимался из труб, слышались удары кирок и голоса надсмотрщиков.

Пора входить в логово зверя.

Надсмотрщик Крук нашелся сразу — здоровенный мужчина с бритой головой стоял у входа в главную штольню, покрикивая на рабочих. Кожаный жилет с металлическими заклепками, грубые сапоги, плеть на поясе. Лицо изрезано шрамами, левый глаз затянут бельмом.

Когда Айслин подошла, он окинул ее оценивающим взглядом — как торговец скотом осматривает товар.

— Чего надо, красотка? — хрипло спросил он. — Дорога в город в другую сторону.

— Торен прислал, — коротко сказала Айслин.

Крук усмехнулся, обнажив железные зубы:

— А, значит новая рабочая. Торен говорил, что должница появится. — Он обошел ее кругом, как хищник. — Крепкая, жилистая. В шахтах проходы узкие, такие подходят.

— Где будем работать? — спросила она, стараясь не показать отвращение.

— Сначала с новичками. Сортировка руды, таскание тележек. Потом увидим, на что способна. — Крук хлестнул плетью по воздуху. — Правила просты: работаешь от зари до зари, не вякаешь, слушаешься надсмотрщиков. За побег — смерть.

Надсмотрщик Крук нашелся сразу — здоровенный мужчина с бритой головой стоял у входа в главную штольню, покрикивая на рабочих. Кожаный жилет с металлическими заклепками, грубые сапоги, плеть на поясе. Лицо изрезано шрамами, левый глаз затянут бельмом.

Когда Айслин подошла, он окинул ее подозрительным взглядом:

— Чего надо, красотка? — хрипло спросил он. — Дорога в город в другую сторону.

— Торен прислал, — коротко сказала Айслин.

Крук нахмурился, явно не понимая, о чем речь:

— Торен? Какой еще Торен? — Он почесал затылок, размышляя. — А, этот портовый хорек! И зачем он тебя прислал?

— Сказал, что ты берешь людей на работу. У меня долги, нужно отработать.

— Ах, вот оно что, — протянул Крук, и в глазах блеснул нехороший огонек. — Должница, значит. — Он обошел ее кругом, оценивая. — Крепкая, жилистая. Руки рабочие. Может, и сгодишься.

— Где будем работать?

— Сначала с новичками. Сортировка руды, таскание тележек. За побег — смерть. Поняла?

Надсмотрщик Крук нашелся сразу — здоровенный мужчина с бритой головой стоял у входа в главную штольню, покрикивая на рабочих. Кожаный жилет с металлическими заклепками, грубые сапоги, плеть на поясе. Лицо изрезано шрамами, левый глаз затянут бельмом.

Когда Айслин подошла, он окинул ее подозрительным взглядом:

— Чего надо, красотка? — хрипло спросил он.

— Торен прислал, — коротко сказала Айслин. — Ищу работу. И… северянина рыжебородого. Гурда. Слышала, он здесь.

Крук усмехнулся, обнажив железные зубы:

— А, этот дурак! Решил туманит стащить, думал, никто не заметит. — Он плюнул в сторону. — Джун его не прикончил, только потому что руки нужны. Отправил в глубокие шахты, на самые тяжелые работы.

Сердце Айслин забилось сильнее. Значит, Гурд жив!

— Где эти шахты?

— Километра два вглубь, на нижних уровнях. Туда попадают только отъявленные воры и убийцы. Или те, кого Джун особенно невзлюбил, — Крук окинул ее оценивающим взглядом. — А ты кто ему будешь?

— Наняли найти, — ответила Айслин, повторяя свою легенду. — Женщина из Ватри ищет мужа.

Крук кивнул, видимо, такие истории в портовых городах были обычным делом.

— Понятно. Ну, нашла. Поздравляю, — он хмыкнул. — Теперь можешь передать заказчице, что ее муженек жив-здоров, только работает в шахтах.

— А как его можно освободить? — прямо спросила Айслин.

Крук расхохотался так, что надорвал голос:

— Освободить? Ты шутишь, красотка! Никого отсюда не освобождают. Либо работаешь до смерти, либо Джун решит, что ты больше не нужен. — Он перестал смеяться и уставился на нее с нескрываемым интересом. — А впрочем… есть один способ.

— Какой?

— Заработать прощение Джуна. Сделать что-то очень ценное. Или отработать украденное с лихвой. Твой Гурд стащил туманита на сотню золотых. Значит, должен отработать раза в три больше.

— Триста золотых? — ахнула Айслин.

— Вот именно. Лет на пятнадцать работы хватит, — довольно усмехнулся Крук.

— Сделать что-то ценное… — повторила Айслин, и в голове забродили смутные мысли.

Крук заметил ее задумчивость и прищурился:

— Не строй планов, красотка. Лучше Джуна в этих краях никого нет. Он маг, у него связи, деньги, люди. А ты — одинокая наемница с мечом.

Но Айслин почти не слушала. В голове складывались обрывки плана, пока еще неясные и туманные. Лысый Джун — ключевая фигура. Устранить его? Слишком опасно и может не сработать. Но информация о нем, его планах, врагах — это уже что-то. Каждый влиятельный преступник имеет конкурентов и недоброжелателей.

— Где сам Джун? — осторожно спросила она.

— А тебе зачем? — Крук стал подозрительным. — Смотри, девка, не лезь не в свое дело. Джун не любит, когда им слишком интересуются.

— Просто любопытно, кто мой работодатель.

— Работодатель сидит в башне на холме, — неохотно ответил Крук. — Оттуда всю округу контролирует. А теперь хватит болтовни — за работу!

— Сделать что-то ценное… — повторила Айслин, и в голове забродили смутные мысли.

Крук заметил ее задумчивость и прищурился, ожидая продолжения.

— Я хочу предложить свои услуги прямо Джуну, — решительно сказала она. — Я наемница с опытом, умею обращаться с оружием. Возможно, ему нужны люди для особых заданий.

Крук расхохотался:

— Ты что, совсем с ума сошла? К Джуну не просто так идут! Он кого попало к себе не допускает.

— А надо ему это или нет — пусть решает он сам, — упрямо возразила Айслин. — Я не прошу аудиенции в тронном зале. Просто передай, что есть опытная наемница, готовая взяться за сложную работу в обмен на освобождение Гурда.

Надсмотрщик перестал смеяться, в глазах мелькнуло нечто похожее на уважение:

— Смелая ты, девка. Или глупая до безумия. — Он почесал затылок. — Ладно, передам. Но если Джун решит, что ты слишком наглая — отправишься к своему дружку в глубокие шахты. Навсегда.

Айслин сжала губы. Отступать она не собиралась. Путь назад был отрезан в тот момент, когда Гурд исчез в каменоломнях. Либо она найдет способ вытащить его отсюда, либо сама останется в этих проклятых шахтах.

Крук внимательно изучал ее лицо, словно пытался понять, действительно ли она готова на такой риск.

— Приходи через два дня, раньше не получится, — бросил он наконец. — Джун сейчас занят важными делами, но я передам твои слова.

— А пока что?

— А пока работаешь как все остальные. Может, за эти дни передумаешь. — Он указал на группу женщин, сортировавших руду у входа в штольню. — Вон к тем присоединяйся. Будешь отделять туманит от пустой породы.

Айслин кивнула и направилась к указанному месту. Два дня — не так много времени, чтобы узнать расположение шахт, найти Гурда и понять, как устроена система охраны. Но лучше, чем ничего.

Игра началась. И ставка в ней — жизнь.

Новенькую приняли с удивлением. Шутка ли — здоровая девица добровольно взялась за такую работу. Даром что тяжелая, так еще и туманит со временем мутил разум и отравлял кровь тем, кому приходилось дышать его пылью.

— Ты что, с ума сошла? — спросила пожилая женщина с седыми прядями, выбивающимися из платка. — Или совсем отчаялась?

— Долги, — коротко ответила Айслин, садясь рядом с кучей породы.

— У всех нас долги, — вздохнула молодая рыжеволосая девушка, не отрывая взгляда от работы. — Только умные стараются от шахт подальше держаться. А мы вот… дышим этой дрянью день за днем.

Старуха кашлянула, и Айслин заметила кровавые пятна на платке.

— Месяца три-четыре — и начинаешь видеть то, чего нет, — продолжила рыжая. — Потом кровью харкать. А там и смерть недалеко. Но деньги хорошие платят — в три раза больше обычного.

Айслин взялась за кирку. Странно — туманитовая пыль клубилась вокруг, но ее не тошнило, в голове не кружилось.

Или она еще не успела ей надышаться? Айслин сомневалась в этом. Туманитовая пыль висела в воздухе густым облаком, оседала на одежде, забивалась в легкие. Другие женщины то и дело кашляли, морщились, иногда останавливались, держась за голову.

Но магического воздействия Айслин не боялась. Ее странная особенность — невосприимчивость к любой магии — могла стать серьезным преимуществом в этом месте. Пока другие постепенно теряли разум от туманитовой пыли, она оставалась в здравом уме.

Правда, рассказывать об этом нельзя. Такая особенность сразу привлечет внимание Лысого Джуна. Маги всегда интересовались людьми, на которых не действуют заклинания.

— Как долго здесь работаешь? — спросила она рыжеволосую девушку, продолжая сортировать руду.

— Полгода, — ответила та, снова закашлявшись. — Еще немного — и совсем сдохну. Но денег почти хватает на выкуп младшего брата.

— Выкуп?

— Джун его за долги отца забрал. Мальчишке всего двенадцать.

Значит, не она одна ищет здесь близких людей.

Джуна при этом ненавидели все. И Айслин вскоре начала тоже испытывать нечто подобное.

Истории, которые рассказывали женщины во время коротких передышек, леденили кровь. Старуха поведала, как Джун заставил ее мужа работать в затопленной шахте — тот утонул, не сумев выплыть. Молодая мать плакала, вспоминая дочку, которую Лысый продал в рабство за долги семьи.

— Он не просто берет деньги, — шептала рыжая девушка, оглядываясь по сторонам. — Ему нравится ломать людей. Видеть, как они умоляют, как отчаиваются.

— А стража города? Власти? — спросила Айслин.

— Кого подкупил, кого запугал, — горько усмехнулась старуха. — Да и туманит нужен магам по всему побережью. Кто станет трогать того, кто обеспечивает поставки?

С каждой историей ненависть к Лысому Джуну росла в груди Айслин. Этот человек превратил целый остров в свою личную тюрьму, где люди гибли ради его прихотей и жадности.

Два дня до встречи. Два дня, чтобы придумать, как сокрушить этого монстра.

Если получится. А если нет… Что она может предложить ему, чтобы освободили Гурда?

Айслин мрачно размышляла, продолжая сортировать руду. Боевые навыки? У Джуна хватает головорезов. Деньги? Откуда им взяться у простой наемницы? Информация? Какая информация может быть ценна для человека, контролирующего весь остров?

Разве что… ее особенность. Невосприимчивость к магии. Для мага это может быть интересно. Либо как угроза, которую нужно устранить, либо как инструмент против магических противников. Но раскрывать такой секрет — все равно что подписать себе смертный приговор.

— О чем задумалась? — спросила рыжая девушка.

— Да так, — уклонилась Айслин. — Думаю, как выбраться отсюда.

— Мечтать не вредно, — горько усмехнулась старуха. — Только реальность от этого не меняется.

Возможно, стоит предложить себя для особо опасной работы. Убийство конкурента, разведка, что-то, с чем не справятся обычные головорезы. Риск огромный, но иного выхода нет.

Либо победа, либо смерть. Других вариантов Джун не оставил.

Ночевали они в бараках — длинных деревянных постройках с двухъярусными нарами. Кормили, как оказалось, не так ужасно, как ожидала Айслин. Каша из ячменя, похлебка с овощами и кусочками мяса — простая еда, но она давала силы.

— Джун не дурак, — объяснила старуха, хлебая из деревянной миски. — Голодный работник долго не протянет. А мертвые рабочие денег не приносят.

В бараке было тесно и душно. Женщины разного возраста лежали на соломенных тюфяках, тихо переговаривались или просто молчали, глядя в потолок. Кто-то плакал, стараясь не шуметь.

Айслин устроилась на свободных нарах у стены, положив дорожную сумку под голову. Меч пришлось сдать при входе в лагерь — оружие разрешалось только надсмотрщикам. Остались лишь спрятанные ножи.

Рыжая девушка — Лина, как выяснилось — лежала на соседних нарах:

— Не спится?

— Думаю, — тихо ответила Айслин.

— О чем?

— О том, как освободить близкого человека.

Лина печально усмехнулась:

— Мы все об одном думаем.

— Я все-таки попытаюсь, — сказала Айслин, обращаясь скорее к самой себе.

Лина повернулась к ней, в глазах мелькнула искорка надежды:

— Ты действительно думаешь, что сможешь что-то изменить?

— Не знаю, — честно ответила Айслин. — Но сидеть сложа руки не буду. Если есть хоть малейший шанс…

— А если Джун решит, что ты слишком опасна? Или просто не понравишься ему?

— Тогда попаду в глубокие шахты к Гурду, — Айслин пожала плечами. — По крайней мере, буду знать, что пыталась.

Старуха на соседних нарах тихо проворчала:

— Молодость… Все думают, что смогут переиграть Лысого. Сколько их уже было…

— А сколько даже не пытались, — возразила Айслин. — И так и сгнили здесь.

В бараке воцарилась тишина. Женщины прислушивались к разговору, но никто не осмеливался вмешаться. Каждая думала о своей боли, своих потерянных близких.

За стенами слышалось гуденье ветра и далекий шум моря.

Второй день начался с рассвета под грубые окрики надсмотрщиков. Айслин проснулась разбитой — тюфяк оказался жестче камня, а храп и стоны соседок не давали нормально выспаться.

За завтраком Лина тихо сказала:

— Ты вчера весь день работала, как ни в чем не бывало. Другие новички к вечеру еле на ногах стоят от туманитовой пыли.

Айслин насторожилась. Неужели ее особенность так заметна?

— Просто привычка к тяжелой работе, — уклончиво ответила она.

— Может быть, — неуверенно протянула Лина. — Только осторожнее. Если надсмотрщики заметят, что ты как-то по-особому переносишь туманит…

Весь день Айслин старалась работать медленнее, изображала усталость, даже несколько раз остановилась, держась за голову. Но главное — она внимательно изучала территорию.

Каменоломни были обширнее, чем казалось. Несколько уровней шахт уходили глубоко в землю. Охрана — дюжина вооруженных людей, но они больше следили за порядком, чем ожидали нападения.

Завтра встреча с Джуном. Пора определяться со стратегией.

На третий день Айслин едва успела позавтракать, как появился Крук в сопровождении двух охранников.

— Собирайся, красотка, — бросил он. — Джун согласился тебя выслушать. Только не обольщайся — он просто любопытствует, что за сумасшедшая готова к нему на прием напрашиваться.

Женщины в бараке притихли. Лина схватила Айслин за руку:

— Будь осторожна, — прошептала она. — Мало кто возвращается от него невредимым.

Крук нетерпеливо хлестнул плетью по сапогу:

— Живее! Джун не любит ждать.

Айслин кивнула Лине и направилась к выходу. Сердце колотилось, но решимость не покидала ее. Сейчас решится все — либо она найдет способ освободить Гурда, либо сама исчезнет в глубоких шахтах.

— Куда идем? — спросила она у Крука.

— В башню на холме. Там резиденция Джуна, — ответил надсмотрщик. — И запомни — говори только то, о чем спрашивает. Лишние слова могут стоить жизни.

Впереди показались каменные стены высокой башни, окутанной туманитовым сиянием.

На третий день Айслин едва успела позавтракать, как в барак вошел незнакомый мужчина в дорогом плаще. За ним следовали двое охранников в кольчугах.

— Ты та, что хочет видеть Джуна? — спросил он Айслин. Голос был культурным, но холодным.

— Да.

— Меня зовут Вейн. Я проверяю работу в каменоломнях от имени хозяина, — представился он. — Джун согласился тебя выслушать. Собирайся.

Женщины в бараке притихли. Лина схватила Айслин за руку:

— Будь осторожна, — прошептала она.

Вейн нетерпеливо поправил плащ:

— Не заставляй ждать. Путь неблизкий.

— Далеко башня? — спросила Айслин, следуя за ним.

— В часе езды от каменоломен. Джун не любит жить рядом с рабочими, — сухо ответил Вейн. — У входа ждет повозка.

Действительно, возле ворот стояла крытая телега, запряженная двумя лошадьми. Впереди лежал путь к резиденции одного из самых опасных людей острова.

Повозка тряслась по ухабистой дороге, поднимаясь в горы. Вейн сидел напротив Айслин, изредка кидая на нее внимательные взгляды — словно изучал диковинного зверя в клетке.

— Наемница, говоришь? — наконец нарушил он молчание.

— Да.

— Откуда родом?

— С севера. Из земель за Ледяными горами.

— Северяне славятся упрямством, — заметил Вейн. — И склонностью совать нос в чужие дела.

Айслин промолчала. Охранники дремали, покачиваясь в такт движению повозки.

— А что именно ты можешь предложить Джуну? — продолжил расспросы Вейн. — Он человек занятой. Время тратит только на выгодные дела.

— Об этом поговорю с ним самим.

— Как знаешь, — пожал плечами Вейн. — Только учти — Джун не любит загадок и недомолвок. Если решит, что ты пустышка, отправит прямиком в самые глубокие шахты.

За окном повозки мелькали скалы и редкие деревья. Впереди показались башни, окутанные мерцающей дымкой туманита.

Очертания башни подрагивали и мерцали, что на Эферисе было привычным явлением. Туманитовые залежи под землей искажали реальность, заставляя строения то расплываться, то обретать четкие контуры.

Айслин коснулась рукояти меча — оружие ей вернули перед поездкой. Видимо, Джун не боялся одинокой наемницы с клинком. Или просто хотел показать свое презрение к возможной угрозе.

— Красивое место, — заметил Вейн, проследив ее взгляд. — Джун потратил годы, чтобы сделать башню неприступной. Магические защиты, ловушки, охрана… Попытки штурма обычно заканчиваются плачевно.

Айслин кивнула, не отвечая. В голове крутились варианты разговора с Лысым. Что предложить? Как убедить его освободить Гурда? И главное — не выдать свою особенность раньше времени.

Повозка остановилась у массивных ворот. Охранники проснулись, потянулись.

— Приехали, — объявил Вейн. — Добро пожаловать в логово дракона, наемница.

Ворота распахнулись, открывая внутренний двор, вымощенный черным камнем. По периметру стояли статуи — воины в доспехах с мечами наготове. Но при ближайшем рассмотрении Айслин поняла, что это не камень. Это люди, обращенные в камень магией.

— Джун любит украшать двор теми, кто его разочаровал, — небрежно пояснил Вейн, заметив ее взгляд.

Они поднялись по широкой лестнице к главному входу. Внутри башня поражала роскошью — мраморные полы, гобелены на стенах, хрустальные люстры. Но везде мерцал туманит, встроенный в колонны и арки, создавая призрачные отблески.

— Джун вас примет в кабинете, — сказал один из слуг. — Третий этаж, дверь в конце коридора.

Вейн остался внизу. Айслин поднималась по винтовой лестнице одна, чувствуя, как напрягаются мышцы. В воздухе витала концентрированная магическая энергия — обычного человека она бы свалила с ног. Но Айслин шла, не испытывая дискомфорта.

Массивная дубовая дверь стояла приоткрытой. За ней слышался мужской голос:

— Входи, северянка. Поговорим.

Ворота открылись во двор, вымощенный темным камнем. Строго, без излишеств — охранники, конюшни, постройки. Джун предпочитал практичность роскоши.

— Хозяин не любит пустых трат, — заметил Вейн. — Деньги вкладывает в дело.

Внутри башня была обставлена сдержанно — добротная мебель, ковры, картины. Туманит мерцал в светильниках.

— Джун примет в кабинете, — сказал слуга. — Третий этаж, дверь в конце.

Вейн остался внизу. Айслин поднималась одна, чувствуя сгущающуюся магическую энергию. Концентрация туманита дезориентировала бы обычного человека, но она шла спокойно.

Дубовая дверь стояла приоткрытой. За ней мужской голос:

— Входи, северянка. Давно хотел познакомиться.

Айслин вошла в просторный кабинет. Массивный дубовый стол с книгами и свитками, темные шкафы с фолиантами, винные занавеси создавали полумрак.

За столом сидел человек неопределенного возраста — смуглое лицо с резкими чертами, совершенно лысый череп, тонкие черные усы и клиновидная бородка. Темно-зеленая туника с золотым шитьем, перстни с драгоценными камнями.

— Так вот она, загадочная наемница, — проговорил Лысый Джун низким голосом. — Садись. Расскажи, чем можешь быть полезна.

Айслин опустилась на стул напротив, не спуская глаз с хозяина башни.

При видимом спокойствии от Джуна так и веяло опасностью — Айслин это ощущала всей кожей. Он не повышал голос, не делал угрожающих жестов, но в его неподвижности чувствовалась сила сжатой пружины. Словно хищник, который может в любой момент броситься на добычу.

— Итак, — продолжил он, складывая пальцы домиком. — Вейн рассказал, что ты ищешь некоего Гурда. Северянина, который украл мой туманит.

— Да.

— И что же ты можешь предложить взамен? — Джун слегка наклонил голову. — Мне говорили, что ты опытная наемница. Но опытных воинов у меня хватает.

Айслин заставила себя держать спину прямо, встречая его взгляд:

— Возможно, вам нужны услуги особого рода. Те, с которыми не справятся обычные головорезы.

— Например?

— Убийство конкурента. Разведка. Кража важных документов. Работа, требующая не только силы, но и ума.

Джун усмехнулся — едва заметно, одними уголками губ.

— Интересно. А что заставляет тебя думать, что мне это нужно?

— Любой влиятельный человек имеет врагов, — спокойно ответила Айслин. — Конкуренты, недовольные власти, те, кто хочет захватить ваш бизнес. Обычные наемники слишком заметны, слишком грубы. Иногда нужна тонкость.

Джун барабанил пальцами по столу, обдумывая ее слова.

— Допустим. Но почему я должен доверить важное дело незнакомке? Откуда мне знать, что ты не шпионка моих врагов?

— Потому что у меня есть причина быть вам преданной, — Айслин наклонилась вперед. — Я не уйду, пока не освобожу Гурда. А значит, предательство лишит меня всякой надежды.

— Логично, — кивнул Лысый. — Но недостаточно. Мне нужны гарантии твоих способностей.

Он встал из-за стола, подошел к окну:

— В городе есть человек, который причиняет мне беспокойство. Торговец Маркус Вейл. Он слишком много знает о моих делах и начал делиться информацией с городской стражей.

Джун обернулся:

— Устрани его. Тихо, без шума. И тогда поговорим об освобождении твоего друга.

— Любой влиятельный человек имеет врагов, — спокойно ответила Айслин. — Конкуренты, недовольные власти, те, кто хочет захватить ваш бизнес.

Джун задумчиво кивнул, затем незаметно провел рукой по воздуху. Айслин почувствовала, как что-то скользнуло по ней, словно паутина, но тут же рассеялось.

— Расскажи о себе подробнее, — мягко сказал он. — Где воевала? С кем? Какие дела на счету?

Айслин начала рассказывать о походах на севере, но заметила, что Джун нахмурился. Его пальцы снова двигались в воздухе, прочерчивая невидимые символы.

— Странно, — пробормотал он. — Очень странно.

Встав из-за стола, Лысый обошел ее, внимательно разглядывая:

— Скажи мне, северянка, ты когда-нибудь имела дело с магией?

— Изредка, — осторожно ответила Айслин.

— А чувствуешь ли ты что-то необычное прямо сейчас? — В голосе Джуна появилась новая нота — заинтересованность хищника, учуявшего добычу.

— Нет, — честно сказала она.

Джун усмехнулся, но теперь в этой улыбке читалось нечто опасное:

— Вот как… Очень интересно.

Джун остановился перед ней, скрестив руки на груди. В темных глазах читалось любопытство ученого, обнаружившего редкий экземпляр.

— На тебя не действует магия, — сказал он не спрашивая, а утверждая. — Заклятье правды, которое я наложил, рассеялось, едва коснувшись. Даже концентрация туманита в этой комнате тебя не беспокоит.

Айслин напряглась. Тайна раскрылась слишком быстро.

— Не часто встречаются такие люди, — продолжил Лысый, медленно возвращаясь к столу. — Может, один на тысячу. А то и реже. Большинство даже не подозревает о своей особенности.

— И что из этого следует? — осторожно спросила Айслин.

— Следует то, что ты гораздо ценнее, чем думала, — Джун сел в кресло, не сводя с нее взгляда. — Такие способности открывают… интересные возможности.

Он помолчал, обдумывая что-то:

— Скажи, а против магических существ ты тоже неуязвима? Драконы, например, используют не только огонь, но и заклинания страха.

— Мне не доводилось встречаться с драконами, — ответила Айслин. Поворот разговора ей совсем не нравился.

Джун откинулся в кресле, постукивая пальцем по подлокотнику:

— Жаль. Было бы интересно узнать. — Он помолчал, затем продолжил: — Но даже против обычных магов ты представляешь серьезную угрозу. Заклинания защиты, атаки, контроля — все бесполезно против тебя.

— Я не искала таких способностей, — сказала Айслин. — Они просто есть.

— О, я не сомневаюсь, — усмехнулся Лысый. — Природа редко спрашивает нашего мнения. Но раз уж судьба подарила тебе такой дар…

Он встал и подошел к одному из шкафов, достал свиток:

— У меня действительно есть проблема. Но не с торговцем, а с конкурентом. Маг по имени Торвальд обосновался на соседнем острове и начал переманивать моих клиентов. Обычные наемники против него бесполезны.

Джун развернул карту:

— А вот ты… ты могла бы до него добраться. И мы бы обсудили условия освобождения твоего друга.

— Мне не доводилось встречаться с драконами, — ответила Айслин. Поворот разговора ей совсем не нравился.

Джун откинулся в кресле, постукивая пальцем по подлокотнику:

— Жаль. Но у меня есть другая задача. — Он встал и подошел к шкафу, достав карту острова. — Видишь эту точку на восточном побережье?

Айслин кивнула, глядя на отмеченное место.

— Там стоит башня мага Фейдана. Был когда-то талантливым исследователем, пока не поставил неудачный эксперимент. Теперь он… скажем так, не совсем жив. Стал полупризраком.

Лысый развернул карту шире:

— Но главная проблема не в нем. Вся башня окружена магическим полем. Мои люди не могут даже приблизиться — отбрасывает на сотню метров. Я сам пытался — результат тот же.

Джун посмотрел на нее с нескрываемым интересом:

— А вот ты, с твоей особенностью… Возможно, сможешь пройти. Мне нужны исследования Фейдана — его записи, артефакты. В обмен на это мы обсудим освобождение Гурда.

Айслин кивнула. Каким бы сложным ни оказалось задание, она попытается его выполнить. Губы Джуна изогнулись в довольной улыбке.

— Ты не отправишься одна, — сказал он. — Мои люди тебя сопроводят, путь через остров небезопасен.

Айслин насторожилась. Сопровождение могло оказаться скорее тюремщиками, чем помощниками.

— Что за опасности?

— Дикие звери, разбойники, заброшенные магические ловушки, — перечислил Лысый. — К тому же, ближе к башне туманит залегает особенно плотно. Обычные люди начинают видеть галлюцинации, теряют рассудок.

Он свернул карту:

— Отправишься завтра на рассвете. Вейн подберет тебе троих спутников. Люди надежные, но предупреди — если попытаешься сбежать…

— Гурд останется в глубоких шахтах, — закончила Айслин.

— Именно. Ну а если выполнишь задание… — Джун откинулся в кресле. — Тогда поговорим об условиях его освобождения. Возможно, даже найдем способ полностью погасить его долг.

Айслин кивнула. Каким бы сложным ни оказалось задание, она сделает все, чтобы его выполнить. Губы Джуна изогнулись в довольной улыбке.

— Ты не отправишься одна, — добавил он. — Мои люди сопроводят тебя, дорога через остров небезопасна. А ты… ты слишком ценная находка, чтобы подвергать тебя лишнему риску.

Последние слова прозвучали почти ласково, но от этого стали еще более зловещими. Айслин поняла, что после выполнения задания Джун просто так ее не отпустит.

— Что за опасности на дороге? — спросила она, стараясь не выдать своих мыслей.

— Дикие звери, разбойники, заброшенные магические ловушки, — перечислил Лысый. — Ближе к башне туманит залегает особенно плотно. Обычные люди теряют рассудок от галлюцинаций.

Он поднялся из кресла:

— Отправишься завтра на рассвете. Вейн подберет троих надежных спутников. И помни — если попытаешься сбежать, твой Гурд никогда не увидит солнечного света.

— А пока… — продолжил он, обходя стол и остановившись рядом с ней. — Пока ты моя гостья. Тебе подготовят комнату и принесут обед.

Слово “гостья” в его устах звучало почти как “пленница”. Айслин встала, чувствуя, как он изучает каждое ее движение.

— Очень любезно с вашей стороны, — сухо ответила она.

— Что ты, что ты, — Джун махнул рукой с притворным радушием. — Разве можно позволить такой редкой особе ночевать в бараках с рабочими? Комната в западном крыле, вид на море прекрасный.

Он подошел к двери и распахнул ее:

— Охрана проводит. Для твоей же безопасности, конечно. Башня большая, легко заблудиться. А некоторые помещения… опасны для непосвященных.

В коридоре уже ждали двое стражников в кольчугах. Их руки покоились на рукоятках мечей.

— До завтра, дорогая, — проговорил Лысый с холодной улыбкой. — Отдыхай. Завтра у тебя будет… интересный день.

Комната оказалась и правда удобной — просторная, с большой кроватью, столом у окна и видом на море. Оружие у Айслин не отобрали, и вообще обращались учтиво — не сравнить с тем, что она видела в каменоломнях.

Но Айслин не обманывалась. Джун был коварен, хитер и уверен в себе. Все ходы его были просчитаны далеко вперед. И наверняка его планы на нее уже простирались дальше, чем он озвучил. От этой мысли было не по себе.

Но северянка припомнила все передряги, в которых ей довелось побывать с Гурдом. Пока что боги благоволили им обоим, смелость была им по нраву. Не станет падать духом она и сейчас.

Айслин подошла к окну, глядя на волны, разбивающиеся о скалы внизу. Завтра — поход к башне мага-призрака. Если ее особенность действительно поможет пройти через магическое поле, то задание выполнимо. А там… там придется импровизировать.

Она проверила ножи в сапоге и за поясом. Меч висел на привычном месте. Что бы ни задумал Лысый, она не станет легкой добычей.

Комната и правда оказалась удобной. Оружие Айслин оставили, да и обращались учтиво — не то что в каменоломнях. Но она не обманывалась — Джун был хитер, коварен и уверен в себе. И его планы на нее простирались далеко. Айслин припомнила все передряги, в которых ей довелось побывать с Гурдом. Пока что боги благоволили им обоим, и она хотела верить, что и сейчас они не оставят двух скитальцев.

Подойдя к окну, она глянула на море, окрашенное закатными красками. Где-то там, в глубоких шахтах, Гурд надеется на спасение. Дурак наивный, влип в историю по самые уши, но друг он верный.

Айслин проверила состояние оружия — меч острый, ножи на месте. Завтра предстоит встреча с полупризраком-магом и неизвестными опасностями башни. А потом — торг с Лысым за жизнь Гурда.

В дверь постучали. Вошла служанка с подносом — жареная рыба, хлеб, вино. Пища была отличной, но Айслин ела осторожно, проверяя каждый кусок на вкус. Яда не почувствовала, но бдительность терять не стоило.

Горячая вода в деревянной купели была роскошью после пыльных каменоломен. Айслин погрузилась в ароматную воду с лавандой, мышцы наконец расслабились.

Но Джун был слишком любезен. Такое обращение говорило о многом — он видел в ней ценное приобретение. Неуязвимого к магии человека стоило беречь.

Айслин думала о завтрашнем дне. Поход к башне мага-призрака Фейдана, загадочное поле, которое не могут преодолеть чародеи. Что если ее особенность не сработает? Что если Фейдан враждебен?

Слова Лины: “Мало кто возвращается невредимым.” Джун не из тех, кто легко расстается с полезными людьми. Даже успешное задание не принесет свободы.

Значит, придется искать другие пути. В башне Фейдана найдется что-то против Лысого.

После ванны Айслин почувствовала себя почти человеком. Мягкая постель, чистое белье, теплое одеяло — все это казалось сказкой после жестких нар в бараках. Но за показной заботой скрывался расчет хищника, готовящего добычу к особому случаю.

Лежа в темноте, она слушала шорох волн и далекие крики чаек. В башне царила тишина, лишь изредка слышались шаги охраны в коридорах. Джун держал ее под присмотром, но пока не показывал когти.

Айслин мысленно прощупывала план действий. Пройти к башне Фейдана, преодолеть магическое поле, получить его исследования. А потом? Возвращение к Джуну означало еще большую зависимость. Он никогда не отпустит того, кто может противостоять магии.

Значит, в башне призрачного мага нужно найти не только записи, но и способ освободиться от хватки Лысого. Возможно, Фейдан знал его слабости? Или среди артефактов найдется что-то полезное?

Гурд ждет в шахтах, не подозревая, какую западню устроил друзьям своим воровством.

Айслин проснулась еще до рассвета от стука в дверь. В комнату вошел Вейн в дорожной одежде, за ним — трое мужчин в кожаных доспехах, вооруженных мечами и арбалетами.

— Время собираться, — объявил он. — Путь неблизкий, выступаем через полчаса.

Айслин быстро натянула свой потертый доспех, проверила оружие. Один из спутников — коренастый бородач с шрамом через щеку — окинул ее презрительным взглядом:

— Это та самая особенная? Выглядит как обычная наемница.

— Держи язык за зубами, Гарет, — оборвал его Вейн. — Джун не терпит болтунов.

Во дворе их ждали оседланные кони — крепкие горные лошади, привычные к каменистым тропам. Айслин проверила подпруги, успокоила нервничавшего жеребца. Животные чувствовали магическую ауру острова и беспокоились.

— На восток, к Старому тракту, — скомандовал Вейн, вскакивая в седло. — До башни два дня скачки. Останавливаемся только по необходимости.

Отряд выехал из ворот, когда первые лучи солнца коснулись вершин гор.

Тракт вел через холмистую местность, поросшую лесом. Через час воздух стал плотнее — туман искажал очертания деревьев.

Лучник Корт замотал лицо:
— Проклятая пыль лезет в легкие. Как ты это выносишь?
— Привычка, — коротко ответила Айслин.

К полудню наткнулись на опасность. Тропа была перегорожена поваленными деревьями — слишком аккуратно.

— Засада! — крикнул Вейн, выхватывая меч.

Из кустов выскочили разбойники — полдюжины оборванцев с ржавым оружием. Айслин соскочила с коня, перекатилась в боевую стойку. Первый бандит налетел на ее клинок.

Гарет рубился с двумя сразу, Корт стрелял с седла. Схватка была короткой — разбойники не ожидали отпора.

— Все живы? — спросил Вейн.
— Царапины, — ответила Айслин, осматривая порез.

Расчистив дорогу от тел, отряд двинулся дальше. Кони нервничали от запаха крови, но привыкшие к сражениям лошади скоро успокоились.

— Неплохо дерешься для женщины, — буркнул Гарет, перевязывая рану на предплечье.

— Лучше многих мужчин, которых я видел в деле, — парировала Айслин.

К вечеру местность изменилась. Деревья стали чахлыми, листва желтой, словно осенью, хотя стоял разгар лета. В воздухе плавали искры туманита, создавая причудливые миражи.

Корт внезапно остановил коня:

— Вейн, смотри! Там впереди… это же мой отец!

Айслин прищурилась. На тропе стояла полупрозрачная фигура пожилого мужчины, манила рукой.

— Галлюцинация, — резко сказала она. — Туманит морочит голову.

— Нет, это точно он! — Корт спрыгнул с седла, побежал к видению.

— Стой, дурак! — заорал Вейн.

Но было поздно. Корт исчез в зарослях, следуя за призраком. Через минуту раздался его крик, полный ужаса, потом тишина.

— Проклятье, — выругался Гарет. — Первый день, а уже потеряли человека.

— Будет лучше, если дальше я пойду одна, — сказала Айслин. — Тут все отравлено туманитом.

Вейн покачал головой:

— Приказ Джуна — сопровождать тебя до башни.

— Какой в этом смысл, если вы все поумираете от видений? — резко возразила она. — Корт был опытным воином, но туманит свел его с ума за секунды.

Гарет беспокойно оглядывался по сторонам. В воздухе мелькали новые призраки — лица умерших товарищей, любимых женщин, детей. Он зажмурился, стараясь не смотреть.

— Она права, — хрипло сказал он. — Я уже вижу мою покойную жену. Еще немного — и последую за Кортом.

Вейн колебался. С одной стороны, приказ хозяина. С другой — практически неизбежная смерть.

— Хорошо, — наконец решил он. — Но как мы узнаем, что ты выполнила задание? Можешь просто сбежать.

— А куда мне бежать? — усмехнулась Айслин. — Гурд в ваших руках. Ждите здесь, в безопасной зоне. Если не вернусь через три дня — значит, не судьба.

Айслин спешилась, отпустила коня к остальным и двинулась по тропе пешком. Туманитовая пыль клубилась все гуще, искры минерала танцевали в воздухе как светляки.

Вокруг бушевал мир иллюзий. Деревья превращались в гигантских пауков, тропа то расширялась в широкую дорогу, то сужалась до козьей тропы. В кустах мелькали тени умерших, звучали голоса, зовущие свернуть с пути.

Но на Айслин это не действовало. Она видела истинную картину — чахлый лес, заваленные стволы, каменистую тропу. Шла не останавливаясь, лишь изредка обходя реальные препятствия.

К вечеру добралась до развалин древнего форта. Когда-то здесь стояла крепость, но теперь остались лишь полуразрушенные стены. В центре руин — колодец, из которого поднимался столб мерцающего света.

Айслин осторожно подошла к краю. Внизу, метрах в двадцати, виднелась вода, но не обычная — она светилась изнутри голубым сиянием. Концентрированный туманит превратил воду в магический раствор.

Переночевать пришлось среди развалин, укрывшись плащом от ночного холода.

Айслин осторожно подошла к краю колодца, из которого поднимался столб мерцающего света. И тут она увидела ее — башню Фейдана.

Она возвышалась среди развалин форта, целая и невредимая, словно время обошло ее стороной. Высокая, круглая, сложенная из темного камня, башня светилась призрачным сиянием. Вокруг нее мерцал купол магической энергии — то самое поле, которое не могли преодолеть люди Джуна.

Айслин медленно приблизилась. Воздух становился плотнее, словно она шла через густой мед. Обычный человек уже давно бы остановился, отброшенный невидимой силой. Но она продолжала идти.

В трех шагах от башни магическое поле стало почти осязаемым — стена из чистой энергии, переливающаяся всеми цветами радуги. Айслин протянула руку и коснулась поверхности.

Поле дрогнуло, словно от удара, затем начало расступаться. Там, где она прикасалась, энергия рассеивалась, открывая проход.

— Интересно, — пробормотала она, ступая внутрь защитного купола.

Массивная дубовая дверь башни стояла приоткрытой, словно ожидая гостей.

Меч привычно лег в руку Айслин. В пропитанном магией месте он вряд ли поможет, но придавал уверенности. Она поднялась и шагнула внутрь.

В башне царил полумрак. Стены покрывали мерцающие символы. Воздух густел от магических испарений — обычный человек задохнулся бы, но Айслин дышала свободно.

Первый этаж — лабратория. Столы уставлены светящимися колбами, раскрытые книги покрыты пылью. В центре — серебряный алхимический круг с обугленным пятном внутри. Здесь произошел роковой эксперимент.

Воздух дрогнул. Из стен выступила полупрозрачная фигура — высокий седовласый маг в мантии, с провалами вместо глаз.

— Кто посмел нарушить мой покой? — эхом прозвучал голос из глубокой пещеры.

Первый этаж оказался лабораторией. Столы уставлены светящимися колбами, раскрытые книги покрыты пылью. В центре — серебряный алхимический круг с обугленным пятном внутри. Здесь произошел роковой эксперимент.

Воздух дрогнул. Из стены выступила полупрозрачная фигура — на удивление молодой мужчина с длинными черными волосами до плеч и темными глазами южанина. Одет он был как аристократ — белая рубашка расстегнута у горла, черные штаны, никаких магических мантий.

— Кто посмел нарушить мой покой? — спросил он низким мелодичным голосом, но в нем звучал металлический отзвук потустороннего мира.

Фейдан скользил над полом, не касаясь его. Черты лица были правильными, даже красивыми, но кожа мерцала призрачной бледностью.

— Живая… и невосприимчивая к магии, — удивленно протянул он, изучая Айслин. — Как любопытно. Уже много лет никто не проходил сквозь мою защиту.

Он обплыл вокруг нее, словно хищник, оценивающий добычу:

— Что привело тебя в мой дом, воительница?

Айслин опустила меч, но не убрала в ножны:

— Лысый Джун послал меня за вашими исследованиями. В обмен на это освободит моего друга из каменоломен.

Лицо Фейдана потемнело при упоминании этого имени:

— Джун… — голос стал холодным как зимний ветер. — Этот червь до сих пор терзает остров? Сколько лет прошло…

Он подплыл ближе, и Айслин почувствовала странное тепло, исходящее от призрачной фигуры:

— Он использует тебя, прекрасная воительница. Джун никого просто так не отпускает. Ты стала для него слишком ценна.

В темных глазах мага мелькнуло сочувствие:

— Как тебя зовут?

— Айслин.

— Айслин, — повторил он, словно пробуя на вкус. — Северное имя. Оно тебе подходит — холодное и прекрасное, как лунный свет на снегу.

Фейдан опустился так, что его ноги почти касались пола:

— Твой друг дорог тебе?

— Он единственная семья, что у меня осталась.

— Тогда помогу. Но знай — мои исследования в руках Джуна станут проклятьем для острова.

— Тогда я скажу, что ничего не нашла, — предложила Айслин.

Фейдан улыбнулся — первая искренняя улыбка с момента их встречи:

— Благородно. Но Джун не дурак, он почувствует обман. — Маг задумчиво провел призрачной рукой по волосам. — Впрочем, есть другой путь.

Он взмахнул рукой, и свитки на столах вспыхнули белым пламенем, превращаясь в пепел:

— Мои исследования уничтожены. А я… я слишком долго был привязан к этому месту. Пора двигаться дальше.

Айслин непонимающе взглянула на него.

— Я покину башню, — объяснил Фейдан. — Скажем Джуну, что призрак исчез, а башня пуста. Магическое поле рассеется само собой.

Он подплыл ближе, в темных глазах горела решимость:

— Но главное не это. Джун никогда не отпустит тебя добровольно. После того, как освободишь друга, тебе понадобится помощь в побеге. Я знаю его слабости… и готов помочь.

— Почему? — тихо спросила Айслин.

— Потому что давно не встречал столь отважного сердца, — просто ответил он.

— А еще… — его лицо приняло унылое выражение. — Мне надоело тут торчать. Я провел много времени, пытаясь вернуть себе прежнюю форму, но все тщетно… Похоже, что я обречен остаться в призрачном облике.

Фейдан опустил руки, и в его облике появилось что-то глубоко человеческое — отчаяние, усталость от бесконечного существования между жизнью и смертью.

— Знаешь, каково это? — продолжил он. — Помнить вкус пищи, но не чувствовать голода. Тосковать по прикосновениям, но не ощущать тепла. Видеть, как проходят годы, а ты остаешься заперт в этих стенах.

Айслин почувствовала укол сочувствия. Сколько ему лет? Сколько он провел в одиночестве?

— Эксперимент прошел не так, как планировал? — осторожно спросила она.

— Я пытался найти способ противостоять смерти, — горько усмехнулся Фейдан. — Ирония судьбы — получил бессмертие, но потерял жизнь. Теперь я ни живой, ни мертвый. Просто… существую.

Он взглянул на нее с надеждой:

— Возможно, путешествие поможет найти ответы, которые я не смог отыскать в башне.

— Ты все оставишь Джуну? — Айслин обвела рукой вокруг себя лабораторию с ее сокровищами.

Фейдан проследил ее взгляд по алхимическим приборам, редким книгам, магическим артефактам. Многие из них стоили целые состояния.

— Нет, — решительно покачал он головой. — Джун и так слишком много украл у этого острова. Мои знания не должны попасть в его руки.

Маг взмахнул рукой, и по лаборатории прокатилась волна холодного пламени. Колбы треснули, книги рассыпались в прах, инструменты превратились в металлическую пыль.

— Что не могу взять с собой — уничтожу, — пояснил он. — Пусть лучше исчезнет навсегда, чем послужит злу.

Только несколько небольших предметов остались нетронутыми — кристалл в серебряной оправе, тонкий кинжал с рунами на клинке, кольцо с темным камнем.

— Эти вещи могут пригодиться нам в борьбе с Джуном, — сказал Фейдан, указывая на артефакты. — Возьми их. А остальное… — он окинул взглядом опустевшую лабораторию, — пусть время довершит начатое.

— Тогда пойдем, — сказала Айслин, убирая драгоценные предметы в мешок и надеясь, что ее не станут обыскивать. — Меня ждут люди Джуна недалеко от башни, нельзя, чтобы они тебя увидели.

Фейдан кивнул:

— Не волнуйся. В призрачном облике я могу быть невидим для тех, кому не хочу показываться. — Он подошел к окну, глядя в сторону, где должны были ждать спутники. — Они увидят лишь то, что ты выходишь из пустой башни с пустыми руками.

Маг обернулся к ней:

— А я последую за вами на расстоянии. Когда доберешься до Джуна, скажи, что башня была пуста — призрак исчез, исследования сгорели от времени. Он поверит, такое случается с заброшенными магическими местами.

— А потом?

— Потом ты попытаешься освободить друга. А я найду способ связаться с тобой, — глаза Фейдана потеплели. — Обещаю, Айслин, ты не останешься одна в этой битве. У Джуна есть враги, и некоторые из них будут рады помочь нам.

Он протянул призрачную руку к двери:

— Идем. Твои спутники уже беспокоятся.

Айслин вышла из башни, оглянувшись напоследок на разрушенную лабораторию. Фейдан исчез, растворившись в воздухе как утренний туман. Только легкое тепло на коже напоминало о его присутствии.

Магическое поле вокруг башни дрогнуло и начало рассеиваться. Айслин торопливо прошла через слабеющий барьер — если спутники увидят, как легко она преодолевает защиту, возникнут лишние вопросы.

Обратный путь через туманитовый лес казался бесконечным. Призраки по-прежнему плясали в воздухе, но их стало меньше. К вечеру она добралась до места, где оставила людей Джуна.

Вейн и Гарет сидели у костра, выглядя измученными. При виде Айслин облегченно выдохнули.

— Ну что, нашла что-нибудь? — спросил Вейн.

— Башня пуста, — сказала Айслин, садясь к огню. — Призрак исчез, исследования сгорели. Магическое поле рассеялось само собой.

Гарет недоверчиво покачал головой:

— Джуну это не понравится.

— А что Корт? — спросила она.

— Нашли тело утром, — мрачно ответил Вейн. — Туманит свел с ума.

К башне Джуна прибыли на закате третьего дня. Лысый принял их в том же кабинете, но теперь его лицо было каменным.

— Пустая башня, говоришь? — Джун медленно обошел стол, приближаясь к Айслин. — Как удобно. Никаких доказательств, никаких свидетелей твоих слов.

— Можете сами съездить проверить, — невозмутимо ответила она.

— О, обязательно проверю. — Он остановился в шаге от нее. — Но пока что ты остаешься моим гостем. До выяснения обстоятельств.

Воздух рядом с Айслин дрогнул — Фейдан был здесь, хотя и невидим. Она почувствовала его присутствие как прикосновение прохладного ветра.

— А мой друг? — спросила она. — Я выполнила задание.

— Какое задание? — усмехнулся Джун. — Ты принесла мне пустые руки и байки о сгоревших книгах. Это не то, о чем мы договаривались.

Он повернулся к Вейну:

— Проводи ее в комнату. Завтра отправишься проверять башню.

Вейн проводил Айслин в ту же комнату, что и прежде, но теперь за дверью остались двое охранников. Она услышала, как повернулся ключ в замке.

— Теперь ты настоящая пленница, — прошептала она в пустоту.

Воздух потеплел, и Фейдан материализовался у окна, полупрозрачный в лунном свете.

— Он подозрителен, но доказать ничего не сможет, — тихо сказал маг. — Башня действительно пуста, магическое поле рассеялось. Вейн подтвердит твои слова.

— А если он решит, что я все равно что-то скрываю?

— Тогда нам придется действовать быстрее, — Фейдан подплыл ближе. — Я уже нашел способ связаться со старыми врагами Джуна. Есть торговцы, которым он мешает, есть маги, недовольные его монополией на туманит.

Он протянул призрачную руку к стене:

— Кроме того, я изучил эту башню. Знаю все ходы, все слабости защиты. Когда придет время…

За дверью раздались тяжелые шаги. Фейдан мгновенно исчез, оставив лишь легкий холодок в воздухе.

Дверь отворилась, и вошел слуга с подносом ужина. За ним маячил охранник с рукой на мече.

— Хозяин велел передать, — сказал слуга, ставя поднос на стол, — что завтра отправляется к башне лично. Если выяснится, что вы солгали…

Он не договорил, но угроза висела в воздухе. Охранник кивнул и захлопнул дверь. Снова повернулся ключ.

Айслин подошла к еде, но есть не хотелось. Если Джун сам поедет к башне, он обнаружит, что магическое поле действительно исчезло. Но его подозрения никуда не денутся.

Она села на край кровати, размышляя. План Фейдана хорош, но нужно время. А Джун явно не собирается ждать. Возможно, стоит попытаться бежать уже сейчас?

В окно постучали. Айслин обернулась — за стеклом маячила тень. Не Фейдан — силуэт был слишком плотным.

Осторожно приоткрыв створку, она увидела веревку, спущенную с крыши. Кто-то лез по стене башни.

Через минуту в окно протиснулся коренастый мужчина в темном плаще.

— Тихо, — прошептал он. — Я от Лины.

— От Лины? — удивленно переспросила Айслин.

Незнакомец кивнул, стаскивая капюшон. Молодое лицо, шрам от виска до подбородка.

— Меня зовут Дрек. Лина — моя сестра. Она рассказала о тебе, — прошептал он. — Сказала, что ты единственная, кто решился противостоять Лысому.

— Что случилось?

— Джун узнал о твоих расспросах в каменоломнях. Лину и еще нескольких женщин отправили в глубокие шахты в наказание, — лицо Дрека исказила ярость. — Говорят, за соучастие.

Айслин сжала кулаки. Значит, из-за нее пострадали невинные.

— Но не все потеряно, — продолжил Дрек. — У нас есть план. Среди рабочих зреет бунт. Многие готовы бороться, если появится лидер.

Он достал из-за пазухи свиток:

— Планы каменоломен и башни. Лина передала перед тем, как ее увели. Сказала — если что случится, найти тебя.

За дверью раздались голоса охранников. Дрек замер.

— Завтра Джун уедет к башне, — быстро прошептал он. — Самое время действовать.

— Сколько людей готовы восстать? — тихо спросила Айслин, разворачивая план.

— Человек тридцать в каменоломнях, еще дюжина в городе, — ответил Дрек. — Не много, но если ударить внезапно…

Голоса за дверью стихли. Айслин быстро изучила чертежи — входы в шахты, расположение охраны, склады с оружием.

— Где мой друг Гурд?

— Седьмой уровень, восточная штольня. Там самые тяжелые условия, — Дрек указал пальцем на план. — Но туда не так просто попасть.

Внезапно воздух в комнате похолодел. Фейдан материализовался рядом с окном, но Дрек его не видел.

— Время поджимает, — сказал маг Айслин, хотя она одна его слышала. — Джун что-то подозревает. Лучше действовать этой же ночью.

Айслин кивнула незаметно, затем обратилась к Дреку:

— Хорошо. Но не сегодня. Слишком много охраны, а Джун еще в башне. Завтра, когда он уедет.

— Договорились, — Дрек свернул планы. — Ждем сигнала. Красную ракету над каменоломнями — и начинаем.

Он полез обратно в окно, растворившись в ночной темноте.

Когда Дрек исчез в темноте, Фейдан снова материализовался, его призрачная фигура светилась в лунных лучах.

— Рискованный план, — сказал он, подплывая ближе. — Джун не дурак, оставит достаточно охраны.

— А у тебя есть идеи получше? — тихо спросила Айслин.

— Есть, — маг протянул призрачную руку к стене. — Помнишь артефакты, которые ты взяла из башни? Кристалл может создать иллюзию массового восстания. Охрана побежит туда, где его не будет, а мы тем временем освободим настоящих узников.

Айслин достала светящийся кристалл из мешка. В лунном свете он переливался всеми цветами радуги.

— Кроме того, — продолжил Фейдан, — у меня есть союзники. Торговец Маркус Вейл, тот самый, которого Джун хотел убрать. Он ждет лишь сигнала, чтобы поднять город против тирана.

Айслин почувствовала прилив надежды. Может быть, у них действительно есть шанс.

— Значит, завтра? — спросила она.

— Завтра, — кивнул Фейдан. — Я буду рядом.

Утром башню всколыхнула суета. Джун готовился к поездке, отдавая последние приказы. Айслин слышала топот ног, лязг оружия, ржание коней во дворе.

В дверь постучали. Вошел Вейн, мрачный как грозовая туча.

— Джун хочет тебя видеть, — сказал он. — Последний разговор перед отъездом.

В кабинете Лысый стоял у окна в дорожном плаще, наблюдая за приготовлениями.

— Знаешь, о чем я думаю? — не оборачиваясь, спросил он. — О том, как удивительно удачно сложились обстоятельства. Башня пуста, призрак исчез…

Он повернулся, в темных глазах плескалась холодная ярость:

— Слишком удачно. Словно кто-то все подстроил.

Айслин молчала, встречая его взгляд.

— Но я найду правду, — продолжил Джун. — А пока ты останешься здесь. Под особым присмотром.

Он подошел к столу, взял небольшой флакон с мутной жидкостью:

— Выпей это. Сыворотка правды. Тогда мы наконец выясним, что произошло в башне.

Айслин смотрела на флакон, мысли лихорадочно работали. Сыворотка правды на нее не подействует, но отказ будет равен признанию вины.

— Если я невиновна, мне нечего бояться, — спокойно сказала она, протягивая руку.

Джун усмехнулся:

— Именно.

Айслин взяла флакон, поднесла к губам и выпила содержимое залпом. Жидкость была горькой, с металлическим привкусом.

— Теперь, — Джун сел напротив, скрестив руки, — расскажи правду о башне.

Айслин почувствовала легкое головокружение — не от зелья, а от напряжения. Нужно было изобразить действие сыворотки.

— Башня… была пуста, — сказала она медленно, словно преодолевая сопротивление. — Призрак исчез… давно. Исследования сгорели от времени.

Джун нахмурился. Обычно люди под действием сыворотки говорили более откровенно, выдавали детали.

— Что ты чувствовала в башне?

— Холод… пустоту. Магия умерла вместе с хозяином.

Лысый встал, начал ходить по комнате. Что-то его беспокоило.

— На тебя не действует магия, — произнес он медленно, останавливаясь. — Зелья тоже?

Айслин замерла. Проклятье, он слишком умен.

— Отвечай! — резко крикнул Джун.

— Я… я не знаю, — попыталась изобразить растерянность Айслин. — Сыворотка подействовала, я говорю правду…

— Нет, — Лысый подошел вплотную, наклонился к ее лицу. — Ты играешь роль. Зрачки не расширены, голос не изменился. Сыворотка на тебя не подействовала.

Он выпрямился, в глазах плескалась ярость:

— Значит, и в башне произошло не то, что ты рассказываешь. Что ты там нашла? Кого встретила?

Воздух в комнате дрогнул. Фейдан был здесь, хотя и невидим для Джуна.

— Последний раз спрашиваю, — Лысый положил руку на кинжал у пояса. — Что случилось в башне Фейдана?

Айслин выпрямила спину. Игра окончена — пора действовать открыто.

— Случилось то, что твое время подошло к концу, Джун.

Лицо Джуна исказилось от ярости. Кинжал вылетел из ножен молнией.

— Дерзкая сука! Я покажу тебе, что бывает с теми, кто лжет мне!

Клинок устремился к горлу Айслин, но внезапно застыл в воздухе, словно наткнулся на невидимую стену. Фейдан материализовался между ними, призрачные руки сжимали запястье Лысого.

— Здравствуй, старый враг, — холодно сказал маг-призрак.

Джун отшатнулся, глаза расширились от шока:

— Фейдан! Но ты… ты должен быть мертв!

— Как видишь, слухи о моей смерти были преувеличены, — усмехнулся Фейдан, не отпуская руку Джуна. — Хотя жизнью это тоже трудно назвать.

Лысый попытался вырваться, но призрачная хватка была железной.

— Стража! — заорал он. — Ко мне!

За дверью послышались тяжелые шаги. Фейдан обернулся к Айслин:

— Время! Используй кристалл!

Айслин выхватила светящийся камень из мешка. Он засиял ослепительным светом, и по башне прокатился звук рвущегося металла — все замки и засовы лопнули одновременно.

Двери кабинета распахнулись настежь. Ворвались охранники, но тут же остановились, ослепленные сиянием кристалла. Айслин выхватила меч, рубанула ближайшего по ноге.

— Беги к каменоломням! — крикнул Фейдан, удерживая Джуна. — Я задержу его!

Айслин бросилась к окну, разбила стекло рукояткой меча. Внизу, во дворе, царил хаос — конюхи в панике пытались успокоить взбесившихся от магического всплеска лошадей.

Она спрыгнула на крышу хозяйственной постройки, скатилась вниз по деревянным балкам. Охранники уже оправились от шока и преследовали ее.

Арбалетный болт просвистел мимо уха. Айслин перекатилась за водяной бак, пока стрелки перезаряжались, рванула к воротам.

— Держите ее! — орал кто-то сверху.

Привратник попытался преградить путь, но получил рукояткой меча по затылку и рухнул. Айслин выскочила наружу, где ее ждал оседланный конь — один из джуновских, в панике вырвавшийся из конюшни.

Вскочив в седло, она помчалась к каменоломням, где Дрек и его люди ждали сигнала к восстанию.

Конь мчался по горной дороге. Айслин слышала крики преследователей, но расстояние увеличивалось.

Каменоломни показались за поворотом. Айслин выстрелила ракетой в небо. Красная звезда взвилась над шахтами.

Из штолен высыпали рабочие с кирками. Дрек появился с мечом:
— За свободу! Смерть тирану!

Охранники пытались сопротивляться, но их была дюжина против тридцати рабочих.

— Где Гурд? — крикнула Айслин.
— Седьмой уровень! — ответил Дрек.

Они ринулись вниз по штольням. В проходах гремел бой — восставшие захватывали уровень за уровнем.

На седьмом уровне Айслин увидела рыжую бороду за решеткой:
— Гурд!
— Айслин?! Что ты здесь делаешь?

— Вытаскиваю тебя из очередной передряги! — Айслин взломала замок ударом меча.

Гурд выскочил из камеры — худой, заросший, но живой. Обнял Айслин так, что чуть не сломал ребра.

— Думал, больше не увижу, — хрипло сказал он. — Как ты меня нашла?

— Потом расскажу. Можешь драться?

— После этих недель в шахте готов убивать голыми руками.

Дрек подбежал с оружием:

— Айслин! Наверху проблемы. Джун вернулся с людьми, окружает каменоломни.

Сквозь шум боя донесся знакомый голос Лысого, усиленный магией:

— Сдавайтесь! Кто положит оружие — останется жив!

— Как он так быстро? — удивился Гурд.

— Магия, — мрачно ответила Айслин. — Но у нас есть козырь.

Воздух рядом похолодел. Фейдан материализовался, его призрачное лицо было серьезным:

— Джун привел всех своих людей. Нас окружили. Но я знаю тайный выход из шахт — старый туннель к морю.

— А как же остальные восставшие? — спросил Дрек.

— Без лидера они обречены, — признал Фейдан. — Но есть другой способ…

— Какой способ? — напряженно спросила Айслин.

Фейдан достал из воздуха тот самый кинжал с рунами, который она взяла из башни:

— Этот клинок может разрушить главную опору каменоломен. Обвал заблокирует все входы, но даст время рабочим спастись через морской туннель.

— А Джун?

— Если он будет внутри… — Фейдан пожал призрачными плечами. — Тогда тирания закончится.

Гурд нахмурился:

— И нас тоже завалит.

— Не обязательно, — возразил маг. — Я могу задержать обвал на несколько минут. Этого хватит, чтобы всем добраться до туннеля.

Снаружи раздался грохот — Джун начал штурм. Крики раненых эхом отражались от стен штолен.

— Решайте быстро, — сказал Дрек. — Наши долго не продержатся.

Айслин взяла кинжал, ощущая пульсирующую в нем силу:

— Где главная опора?

— В центральной штольне, три уровня выше, — ответил Фейдан. — Но путь туда проходит мимо позиций Джуна.

— Тогда я пойду, — решительно сказала она. — А вы ведите людей к туннелю.

— Одну я тебя не отпущу, — твердо сказал Гурд, хватая кирку. — Мы всегда действовали вместе.

— Это самоубийство, — возразила Айслин. — У меня есть шанс незаметно пробраться…

— А у меня есть долг перед тобой, — перебил Гурд. — Из-за моей глупости ты попала в эту передрягу.

Фейдан подплыл ближе, его призрачное лицо выражало решимость:

— И я пойду с вами. Джун — мой враг не меньше, чем ваш.

Дрек кивнул:

— А мы поведем остальных к туннелю. Когда услышим обвал — бежим к морю.

Звуки боя становились ближе. Джун прорывался вглубь шахт.

— Тогда идем, — Айслин крепче сжала рунический кинжал. — Времени мало.

Они двинулись по боковому проходу, обходя основные штольни. Впереди маячил призрачный силуэт Фейдана — он знал каждый коридор в каменоломнях.

— Центральная штольня за поворотом, — прошептал маг. — Но там охрана.

Действительно, у входа стояли трое воинов Джуна с мечами наготове.

Айслин оценила ситуацию. Трое против троих, но враги их не видят.

— Я возьму правого, — прошептала она Гурду. — Ты — левого.

— А средний? — спросил рыжебородый.

— Мой, — холодно сказал Фейдан.

Айслин бесшумно подкралась к первому охраннику. Удар рукояткой по затылку — враг рухнул без звука. Гурд размозжил киркой голову второму.

Третий охранник обернулся на шум и замер, увидев материализовавшегося Фейдана. Призрачные руки сомкнулись на его горле.

— Дальше, — скомандовал маг.

Они ворвались в центральную штольню — огромный зал с каменными колоннами. В центре возвышалась главная опора — массивный столб, поддерживающий своды.

— Вот она, — указал Фейдан. — Удари кинжалом в основание.

Но внезапно из тени шагнул Джун с группой воинов:

— Как трогательно. Все мои враги в одном месте.

Лысый был в ярости, одежда разорвана, на лице кровь:

— Думали, что перехитрили меня? Я знал, что вы придете сюда!

Джун поднял руку, воздух вокруг него засветился магическими символами:

— Убить их всех! Кроме женщины — она мне еще пригодится!

Воины Лысого ринулись в атаку. Гурд встретил первого ударом кирки, Фейдан растворился в воздухе, появляясь то здесь, то там, сея панику среди врагов.

Айслин уклонилась от меча, прокатилась к опоре. Но Джун преградил путь:

— Думаешь, я не понимаю твой план? — Он сплел заклинание, от которого каменный пол треснул под ногами Айслин. — Ты хочешь обрушить шахты!

— Именно! — Айслин прыгнула через трещину, кинжал в руке пылал рунами.

Джун метнул огненный шар. Пламя опалило волосы Айслин, но она продолжала движение к опоре.

— Гурд! — крикнул Фейдан, сражаясь с двумя воинами. — Прикрой ее!

Рыжебородый разбежался и всем телом сбил Джуна с ног. Лысый покатился по полу, теряя концентрацию.

Айслин достигла опоры и вонзила рунический кинжал в основание колонны. Клинок прошел сквозь камень как сквозь масло.

Земля содрогнулась. Трещины побежали по стенам и потолку.

Каменоломни содрогались от основания. Потолок трещал, камни сыпались дождем.

— Бежим! — заорал Фейдан, разворачиваясь к выходу.

Но Джун, хотя и сбитый с ног, не сдавался. Он схватил Гурда за ногу:

— Если я погибну, то не один!

Рыжебородый попытался вырваться, но магическая хватка была крепка. Айслин развернулась, занесла меч над поверженным врагом.

— Айслин, нет времени! — крикнул призрак, его фигура начала мерцать от напряжения сдерживания обвала. — Я долго не продержусь!

Она ударила Джуна рукояткой по виску. Лысый отпустил Гурда и обмяк.

Они рванули по коридору к тайному туннелю. За спиной рушился потолок, преследуя их каменной лавиной.

— Туда! — Фейдан указал на узкий проход.

В туннеле уже были Дрек с другими рабочими. Все бежали к проблеску дневного света впереди — к морю.

Грохот обвала заглушал крики. Айслин обернулась — Фейдан отставал, его призрачная форма становилась все более прозрачной.

— Фейдан!

— Беги! — прокричал он. — Больше не могу сдерживать!

Айслин остановилась, но Гурд схватил ее за руку:

— Не смей! Он сделал свой выбор!

Каменная лавина настигала их. Фейдан напряг последние силы — его фигура вспыхнула ярким светом, на мгновение сдерживая рушащиеся своды.

— Живи, Айслин! — донесся его голос сквозь грохот. — Найди меня… когда все закончится!

Призрак исчез в облаке пыли и камней. Туннель затрясся так, что с потолка посыпались обломки.

Айслин рванула вперед, слезы текли по щекам. Впереди сиял дневной свет — выход к морю.

Они выскочили на скалистый берег как раз в тот момент, когда последний участок туннеля обрушился. Каменоломни превратились в груду развалин.

Дрек с другими выжившими рабочими стояли на берегу, глядя на дымящиеся руины.

— Джун? — спросил кто-то.

— Погребен, — хрипло ответила Айслин. — Если его не раздавило, то он надолго останется под завалом.

Гурд обнял ее за плечи:

— Фейдан спас нас всех.

Айслин кивнула, не в силах говорить. На острове Эферис началась новая эра.

Через несколько дней остров преобразился. Без Джуна империя рухнула — надсмотрщики разбежались, охранники перешли к восставшим. Дрек организовал совет из бывших рабочих.

— Что теперь делать? — спросил Гурд, сидя с Айслин на причале.

— Не знаю. Долго скитались. Может, пора осесть?

— Маритта будет рада. Она уже наняла корабль, волнуется за нас.

Айслин улыбнулась, но чувствовала пустоту. Фейдан… Его слова звучали как обещание: “Найди меня, когда все закончится.”

Вечером она пошла к развалинам каменоломен. Место дымилось, но воздух стал чище — туманитовая пыль рассеялась.

У обвала она остановилась:

— Фейдан? Ты здесь?

Ветер донес шепот:

— Я… свободен. Спасибо.

Айслин оглянулась — никого. Только тепло коснулось щеки, словно прощальный поцелуй.

Где-то он был. Когда-нибудь встретятся снова.

В Ватри вернулись через неделю. В “Соленую русалку” не пошли — не стоило платить мошенникам. Айслин поселилась у знакомой вдовы, размышляя о будущем.

Гурд воссоединился с Мариттой, планируя свадьбу. А Айслин чувствовала пустоту. Свобода оказалась горьковатой.

На третью ночь проснулась от чьего-то присутствия. На кровати сидел Фейдан — не призрачный, а почти осязаемый, кожа светилась мягким сиянием.

— Ты… как? — прошептала она.

— Смерть развязала проклятие, — тихо сказал он. — Больше не привязан к башне. Не живой, но и не мертвый.

Его пальцы были теплыми, настоящими.

— Обещал найти тебя, — улыбнулся Фейдан. — Разве мог нарушить слово?

— А что теперь? Куда идти?

— Куда захочешь, — коснулся ее щеки. — Мир велик, а у нас вечность.

В Ватри вернулись через неделю. В “Соленую русалку” не пошли — не стоило встречаться с мошенниками. Айслин поселилась у знакомой вдовы, размышляя о будущем.

Гурд воссоединился с Мариттой, строя планы на свадьбу. А Айслин чувствовала пустоту.

На третью ночь проснулась от знакомого холодка. На краю кровати сидел Фейдан — полупрозрачный, призрачный, но его силуэт казался четче, чем в башне.

— Ты вернулся, — прошептала она.

— Освобождение от башни восстановило мои силы, — объяснил он. — Теперь могу появляться где угодно.

Айслин протянула руку к его лицу. Он не отстранился, и ее пальцы почти коснулись призрачной кожи.

— Странно, — удивленно сказал Фейдан. — Рядом с тобой чувствую себя… иначе. Словно что-то меняется.

В лунном свете его контуры стали чуть более плотными.

— Твоя особенность, — задумчиво проговорил он. — Она гасит магию… а я существую благодаря магии. Но вместо того чтобы исчезнуть…

Он посмотрел на свои руки, в которых мерцала слабая материальность.

— Ты смогла пройти через магическое поле башни, — вспомнил он. — Возможно… — и лицо Фейдана осветилось надеждой.

Айслин села на постели и тут сообразила, что почти неодета — только тонкая льняная рубашка. Щеки вспыхнули, она натянула одеяло к груди.

Фейдан улыбнулся, заметив ее смущение:

— Прости, не подумал… В призрачном состоянии забываешь о таких вещах.

Но взгляд его потеплел, стал более человечным. Рядом с ней он действительно менялся — становился живее.

— Если твоя сила гасит магию, — продолжил он, — то возможно, она способна разрушить и проклятие, что держит меня между мирами.

Айслин осторожно протянула руку. На этот раз, когда их пальцы соприкоснулись, она почувствовала настоящее тепло.

— Это работает, — изумленно прошептал Фейдан, глядя на свою руку, ставшую почти осязаемой. — Ты возвращаешь меня к жизни.

Он наклонился ближе, черные глаза горели надеждой:

— Останься со мной, Айслин. Помоги стать человеком снова.

Айслин смутилась еще больше. В словах Фейдана ей почудилось нечто большее, чем просьба о помощи. В его голосе звучала мольба, но и… что-то еще. Что-то личное.

— Я… — начала она и осеклась.

Они едва знали друг друга. Встретились в башне всего несколько дней назад. Но между ними словно протянулась невидимая нить, и с каждым мгновением она крепла.

— Прости, — Фейдан отстранился, заметив ее растерянность. — Не хотел тебя смущать. Просто… столько лет в одиночестве. А ты первая, кто не боится меня, кто видит во мне не монстра.

Его призрачная фигура стала менее четкой, словно эмоции влияли на материальность.

— Я понимаю, если это слишком много, — продолжил он. — У тебя своя жизнь, друзья. Зачем тебе обуза в виде полумертвого мага?

Айслин услышала боль в его голосе. Одиночество, от которого он страдал долгие годы. И что-то дрогнуло в ее сердце.

— Я не сказала “нет”, — тихо произнесла она.

— Просто позволь быть рядом, позволь быть другом, — сказал Фейдан мягко.

Его голос стал спокойнее, без прежней мольбы. Он словно понял, что слишком поспешил, напугал ее своей откровенностью.

— Не прошу большего, — продолжил он. — Но эти дни с тобой… они напомнили мне, что значит быть живым. Твоя смелость, твоя преданность Гурду, то, как ты рисковала ради других.

Фейдан посмотрел в окно на спящий город:

— Я слишком долго существовал в башне, забыл, каково это — заботиться о ком-то кроме себя.

Айслин почувствовала, как напряжение покидает ее. Дружба — это она понимала. Это было безопасно, не требовало решений, которые она еще не готова была принимать.

— Хорошо, — кивнула она. — Друзья.

Улыбка озарила лицо Фейдана, и его призрачная форма стала ярче:

— Спасибо. Это больше, чем я смел надеяться.

Он аккуратно поднялся с кровати:

— Отдыхай. Увидимся завтра.

На другой день Айслин заглянула к Гурду и Маритте. Пара сияла от счастья, строя планы на будущее.

— Мы подумываем открыть рыбную лавку, — сообщила Маритта, обнимая Гурда за руку. — Мой брат даст денег в долг. Мы не просто будем продавать рыбу — поможем рыбакам сбывать улов, организуем поставки. Присоединяйся к нам, хватит уже размахивать мечом.

Гурд кивнул:

— Айслин, мы столько лет скитались, дрались, еле концы с концами сводили. Может, пора остепениться? У тебя золотые руки и острый ум — будешь вести счета, договариваться с поставщиками.

Маритта добавила:

— А то все смотрю на тебя — красивая женщина, а живешь как солдат. Найди себе мужа, заведи детей.

Айслин почувствовала смущение. Предложение было заманчивым — стабильность, покой, семья. Но что-то внутри сопротивлялось мирной жизни.

— Подумаю, — сказала она. — Дайте время.

— Конечно, — улыбнулась Маритта. — Но не слишком долго. Лучшие годы уходят быстро.

Она прошлась по городу, обдумывая слова Маритты. В них была своя правда, и, наверное, это было бы лучшим решением. Иногда Айслин подумывала вернуться на север — в Нортанг, но кто ее ждал там? Утраченных земель не вернуть, родных не осталось. А здесь хотя бы был Гурд. И Маритта. И Фейдан.

Порт Ватри жил своей привычной жизнью. Рыбаки чинили сети, торговцы зазывали покупателей, дети играли между бочек и ящиков. Мирная, размеренная жизнь. Возможно, именно этого ей и не хватало все эти годы?

Айслин остановилась у причала, глядя на морские волны. Меч на боку казался вдруг ненужным грузом. Когда в последний раз она думала о чем-то, кроме выживания и сражений?

— О чем задумалась? — знакомый голос заставил обернуться.

Фейдан стоял рядом, почти материальный в дневном свете. Прохожие не обращали на него внимания — видимо, он показывался только ей.

— О будущем, — честно ответила она. — Друзья предлагают остепениться, заняться торговлей.

— И что думаешь?

— Не знаю. Может, они правы.

Ее руки коснулись почти неосязаемые пальцы. Почти. Прикосновение было легким, как дуновение ветра, но теплым.

— Мы тоже можем открыть свое дело, — в голосе Фейдана послышалось веселье. — Я ведь все-таки маг.

Айслин повернулась к нему, удивленная:

— Какое дело?

— Ну, например… — Фейдан задумчиво посмотрел на порт. — Магические услуги. Защитные амулеты для моряков, зелья от морской болезни, поиск пропавших в море. А ты… — он улыбнулся, — ты же невосприимчива к магии. Могла бы проверять безопасность артефактов, разоблачать мошенников-чародеев.

Идея показалась неожиданной, но интригующей. Не торговля рыбой, не скучная размеренность, но и не постоянные сражения.

— Люди доверяют тем, кто спас их от Джуна, — продолжил Фейдан. — А я знаю магию лучше большинства здешних волшебников.

Его пальцы стали чуть более осязаемыми в ее ладони:

— Партнеры?

— Это может сработать, — медленно сказала Айслин. — Но ты уверен? Рядом со мной твоя магия слабеет.

— Зато я становлюсь живее.

Сердце Айслин забилось чаще. Предложение Фейдана взволновало ее больше, чем следовало бы. Маг смотрел на нее, и его черные глаза мерцали теплом, которого не было в башне.

— Партнеры, — повторила она, и слово прозвучало как-то двусмысленно.

Фейдан наклонился ближе, его призрачная фигура стала плотнее от близости:

— Да. Во всем.

Воздух между ними будто наэлектризовался. Айслин поняла, что они говорят уже не только о делах. В его взгляде читалось нечто большее — надежда, нежность, едва скрываемое желание.

— Фейдан… — начала она неуверенно.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Слишком рано, слишком быстро. Но я не могу не чувствовать… Ты возвращаешь меня к жизни не только магией.

Его почти материальная рука коснулась ее щеки:

— Дай нам шанс узнать друг друга. Не как союзников в бою, а как… как мужчину и женщину.

Айслин закрыла глаза, ощущая тепло его прикосновения. Сердце колотилось так, словно она снова была юной девушкой, а не закаленной воительницей.

Но вместе с тем у нее не было никакого любовного опыта. Слишком много боли, слишком много горя она видела за свою жизнь. А на доверие требовалось время, которого у нее не было. Походы, сражения…

С пятнадцати лет она жила мечом. Мужчины воспринимали ее либо как соратницу, либо как угрозу. Нежности, ласки — все это было роскошью, недоступной бродячей воительнице.

— Я… я не умею, — прошептала она, не открывая глаз. — Никогда не было времени учиться таким вещам.

Фейдан не убрал руку, но его прикосновение стало еще более бережным:

— А я умел когда-то, но забыл за годы между жизнью и смертью. Может быть, мы научимся вместе?

В его голосе не было насмешки или разочарования. Только понимание и терпение.

— У нас есть время, — добавил он тихо. — Я могу ждать столько, сколько тебе нужно. Важно лишь то, что ты не отталкиваешь меня.

Айслин открыла глаза и встретилась с его взглядом. В темных глазах мага читалась искренность — он действительно готов ждать.

Она не нашлась, что ответить. Пока не нашлась. Просто накрыла ладонью руку Фейдана — так крепко, как могла обхватить призрачную плоть.

Так они стояли у причала, молча глядя на волны. Его рука под ее ладонью становилась все более осязаемой, теплой, настоящей. Время словно замерло.

Когда солнце начало клониться к закату, Фейдан тихо сказал:

— Увидимся завтра.

И исчез, оставив лишь легкое тепло на ее коже.

Айслин вернулась домой в смятении. Мысли путались, сердце билось неровно. Чтобы прийти в себя, она взялась за домашние дела — помогла Садже, вдове, у которой жила.

— Что-то ты сегодня особенно суетливая, — заметила пожилая женщина, глядя, как Айслин с остервенением драит пол. — Случилось что?

— Нет, просто… думаю о будущем, — уклончиво ответила Айслин.

Саджа хитро прищурилась:

— Ага. О будущем. А не о мужчине ли случайно? Лицо-то румяное, глаза блестят.

— Вовсе нет! — возразила Айслин, заливаясь краской еще сильнее.

Саджа хмыкнула:

— Ну конечно! Давно уж пора, а то что за жизнь ты себе выбрала… — И она покачала головой. — Двадцать один год, а ведешь себя как старая дева. Все мечом да боями.

Пожилая женщина подошла ближе, села на лавку:

— Слушай меня, девочка. Я прожила долгую жизнь, была замужем тридцать лет. Мужчин знаю. И скажу тебе — когда женщина начинает драить пол после встречи с мужчиной, дело верное.

Айслин перестала тереть и покраснела еще больше.

— Кто он? — мягко спросила Саджа. — Местный? Приезжий?

— Это… сложно, — пробормотала Айслин.

— А любовь когда была простой? — усмехнулась вдова. — У меня с покойным мужем тоже все сложно начиналось. Он рыбак, я дочь торговца. Родители против, денег нет… А прожили счастливо.

Она положила морщинистую руку на плечо Айслин:

— Не бойся чувств, дитя. Жизнь коротка, а одиночество — тяжкий крест.

— Не бойся чувств, дитя, — долетел до нее голос, когда Айслин уже собиралась ложиться спать.

В комнате материализовался Фейдан, и по его лукавой улыбке было ясно, что он все слышал.

— Ты подслушивал! — возмутилась Айслин, натягивая ночную рубашку поверх белья.

— Я не нарочно, — оправдывался Фейдан, но глаза его смеялись. — В призрачном состоянии трудно контролировать, где появляешься. А старая Саджа очень мудрая женщина.

— Это неприлично! — Айслин покраснела до корней волос.

— Прости, — Фейдан стал серьезнее. — Но я рад, что у тебя есть кто-то, кто о тебе заботится. Дает советы, как… как мать.

В его голосе прозвучала грусть. Айслин поняла — он тоже одинок, у него тоже нет семьи.

— Садись, — смягчившись, предложила она, указывая на край кровати. — И не подслушивай больше.

Фейдан послушно сел, его призрачная фигура стала более плотной:

— Обещаю. Хотя совет дельный — не бояться чувств.

— Я тут подумала, — начала Айслин, явно стараясь перевести разговор в более безопасное русло. — Насчет твоего предложения… Я имею в виду, твои магические услуги. Можно попробовать, честно говоря, мне совсем не хочется торговать рыбой…

Фейдан понимающе улыбнулся, не настаивая на прежней теме:

— Отличная мысль. У меня уже есть идеи. В порту полно моряков, которые боятся морских чудовищ, проклятий, штормов. Защитные амулеты будут пользоваться спросом.

Он оживился, и его фигура стала ярче:

— А еще — поиск утерянных грузов. Капитаны часто теряют товар в бурю, а магия может помочь найти обломки. И ты права насчет мошенников — в городе хватает шарлатанов, торгующих поддельными зельями.

Айслин кивнула:

— Звучит разумно. Но где нам обосноваться? Аренда лавки стоит дорого.

— Есть идея, — Фейдан указал в сторону порта. — Старый маяк на мысе заброшен уже лет пять. Местные считают его проклятым, никто не селится. А нам как раз подойдет — место известное, видно издалека.

— Про него ходит дурная слава, — покачала головой Айслин. — Туда никто не пойдет. Да и я бы не совалась в такое место…

Фейдан рассмеялся, и звук был таким живым, человечным, что Айслин невольно улыбнулась:

— Ты забываешь, что имеешь дело с далеко не самым последним магом. А на тебя магия вообще не действует. Если с маяком и правда что-то не то, мы разберемся.

Он подался вперед, в глазах загорелся азарт:

— К тому же подумай — если мы очистим маяк от проклятий, это станет лучшей рекламой наших услуг. Весь город будет знать, что мы справились с тем, чего боялись годами.

Айслин задумалась. В его словах был смысл. И действительно — что может случиться с ней такого, с чем не справится меч? А магические угрозы на нее не действуют.

— Хорошо, — медленно согласилась она. — Но сначала разведаем обстановку. Днем. При свете солнца.

— Конечно, — кивнул Фейдан. — Завтра и отправимся. Посмотрим, что за призраки там водятся.

— А пока отдыхай, — его глаза скользнули по фигуре Айслин в тонкой ночной рубашке.

Она почувствовала, как вспыхивают щеки. Во взгляде Фейдана не было ничего наглого или непристойного, но мужской интерес читался явно. И от этого сердце забилось еще быстрее.

— Фейдан… — начала она неуверенно.

— Прости, — он отвел глаза, но улыбка не покинула его лица. — Просто… ты красивая. И я так давно не видел ничего прекрасного.

Айслин натянула одеяло выше, чувствуя странное волнение. Никто никогда не говорил ей таких слов. Воины видели в ней товарища, враги — угрозу. А Фейдан смотрел на нее как на женщину.

— Мне пора, — тихо сказал он, поднимаясь с кровати. — Сладких снов, Айслин.

Он растворился в воздухе, оставив лишь легкий запах морского бриза и тепло на коже там, где их руки соприкасались.

Айслин долго лежала без сна, думая о завтрашнем дне и о том, как изменилась ее жизнь за эти несколько дней.

Утром Фейдан появился вновь, когда Айслин уже закончила завтрак, а Саджа ушла на рынок.

— Куда ты уходишь? — вырвался у Айслин вопрос, который время от времени всплывал у нее в голове, когда Фейдан оставлял ее. — Ты ведь не спишь, не ешь?

Фейдан остановился, словно не ожидал такого вопроса. На его лице промелькнуло что-то печальное:

— Брожу. По городу, по берегу. Наблюдаю за людьми, за их обычной жизнью. Пытаюсь вспомнить, каково это — быть живым.

Он подошел к окну, глядя на улицу:

— Иногда сижу в библиотеке — там старые книги, которые помню еще с прежних времен. Или у моря… Слушаю волны, думаю.

— О чем думаешь? — тихо спросила Айслин.

Фейдан обернулся, и в его темных глазах мелькнула нежность:

— О тебе. О том, как ты изменила все. Раньше существование было пустым, бесцельным. А теперь… теперь у меня есть причина быть.

Он сделал шаг к ней:

— Рядом с тобой я чувствую себя настоящим. А без тебя снова становлюсь тенью.

Фейдан опустил взгляд на свои руки, разжал и сжал пальцы:

— Да, я это тоже чувствую. С каждым днем рядом с тобой становлюсь все более… настоящим. Вчера даже попробовал коснуться двери — и она открылась.

Он подошел к столу, осторожно провел пальцами по деревянной поверхности. На дереве остались едва заметные следы:

— Удивительно. Твоя особенность не просто гасит магию — она как будто преобразует ее. Возвращает мне плоть вместо того, чтобы просто уничтожить.

Айслин протянула руку, и он не отстранился. Их пальцы переплелись, и на этот раз прикосновение было почти полностью осязаемым.

— Может быть, — медленно сказала она, — это знак? Что мы должны быть вместе?

— Возможно, — Фейдан сжал ее руку. — Или просто вселенная дает нам второй шанс на счастье.

Он улыбнулся:

— Ну что, готова исследовать проклятый маяк?

Она кивнула и направилась к сундуку с вещами. Легкий кожаный доспех лег на плечи привычно, ремни затянулись сами собой. Меч на поясе, два ножа за голенища, третий — в рукаве. Лук и колчан со стрелами на спину.

Фейдан наблюдал за ее сборами с любопытством:

— Ты всегда так тщательно вооружаешься?

— Привычка, — Айслин проверила крепления. — Лучше перестараться, чем пожалеть потом.

— А я-то думал, моя магия тебя защитит.

— Твоя магия может и не сработать, — напомнила она. — Рядом со мной ты становишься обычным человеком.

Фейдан задумался:

— Тогда мне тоже стоит вооружиться. В башне остались кое-какие артефакты…

Он сосредоточился, и в руке материализовался изящный клинок с серебряной рукоятью:

— Надеюсь, еще могу призывать оружие.

Айслин окинула его взглядом — призрачная фигура в белой рубашке и темных штанах, с мечом в руке. Выглядел почти как живой человек.

— Готов? — спросила она.

— Готов.

Маяк стоял на скалистом мысу в получасе ходьбы от города. Белая башня когда-то была гордостью Ватри, но теперь краска облупилась, окна зияли черными проемами, а железная дверь покрылась ржавчиной.

— Выглядит мрачновато, — заметила Айслин, оглядывая строение.

— Да, атмосфера подходящая для проклятого места, — согласился Фейдан. — Но я не чувствую сильной магической ауры. Что-то есть, но слабое.

Они подошли к двери. Ржавый засов поддался после нескольких ударов меча. Дверь распахнулась со зловещим скрипом.

Внутри пахло сыростью и плесенью. Винтовая лестница уходила наверх, к фонарной камере. В углу валялись остатки мебели — сломанный стол, перевернутые стулья.

— Похоже, кто-то здесь жил, — сказала Айслин, разглядывая беспорядок.

— И покинул место в спешке, — добавил Фейдан, указывая на разбросанные вещи.

Внезапно наверху раздался звук — словно кто-то ходил по деревянному полу.

Айслин выхватила меч:

— Кажется, мы не одни.

Шаги наверху стихли, словно кто-то замер, услышав их голоса. Айслин и Фейдан переглянулись.

— Поднимаемся? — прошептала она.

— Осторожно, — кивнул Фейдан, крепче сжимая серебряный клинок.

Они начали подъем по винтовой лестнице. Деревянные ступени скрипели под ногами Айслин, но под призрачными шагами Фейдана оставались беззвучными.

На втором этаже их встретила жилая комната — кровать, стол, полки с книгами. Но все покрыто пылью, словно никто не жил здесь месяцами.

— Странно, — пробормотал Фейдан. — Вещи свежие, а пыли — как после года запустения.

Айслин подошла к столу. На нем лежали листы с записями, чернильница, недописанное письмо.

— “Моя дорогая Элен, — прочла она вслух. — Боюсь, что время мое подходит к концу. Каждую ночь они приходят, зовут меня…”

Остальной текст был размыт, словно по бумаге провели мокрой тряпкой.

Снова раздались шаги — теперь прямо над головой, в фонарной камере.

— Кто бы это ни был, он наверху, — сказал Фейдан.

Последний пролет лестницы привел их к тяжелой двери фонарной камеры. Шаги за ней смолкли, но теперь слышался тихий плач — женский, надрывный.

Айслин толкнула дверь. Та поддалась с трудом.

Фонарная камера была залита лунным светом, проникающим сквозь большие стеклянные окна. В центре стояла огромная линза маяка, а у противоположной стены — прозрачная фигура женщины в простом платье.

При их появлении она обернулась. Лицо было молодым, но глаза полны отчаяния.

— Вы… живые? — прошептала призрачная женщина. — Или тоже попали в ловушку?

— Мы живые, — осторожно ответила Айслин, не опуская меч. — Кто ты?

— Элен, — всхлипнула призрак. — Жена смотрителя маяка. Я… я умерла полгода назад от лихорадки. Но не могу уйти. Что-то держит меня здесь.

Фейдан сделал шаг вперед:

— Что именно тебя удерживает?

— Не знаю! — Элен заломила руки. — Каждую ночь я пытаюсь покинуть маяк, но какая-то сила тянет обратно. А муж… муж сошел с ума от горя.

— А где твой муж сейчас? — спросил Фейдан, внимательно изучая призрак.

— Внизу, в подвале, — Элен указала вниз. — Он… он пытается вернуть меня к жизни. Читает заклинания из старых книг, приносит жертвы морю.

Айслин нахмурилась:

— Жертвы?

— Птиц, рыб… — Элен замялась. — А недавно… недавно начал заманивать людей. Говорит, что для сильного заклинания нужна человеческая кровь.

— Вот откуда дурная слава маяка, — понял Фейдан. — Твой муж убивает людей, пытаясь воскресить тебя.

— Я не хочу! — воскликнула Элен. — Я пытаюсь его остановить, но он меня не видит, не слышит! А я не могу уйти!

Фейдан подошел к линзе маяка, провел рукой вокруг основания:

— Здесь сильная магическая аура. Айслин, взгляни на это.

На металлическом основании линзы были выгравированы символы — не те, что использовались для навигации, а древние руны.

— Привязывающее заклятье, — мрачно сказал Фейдан. — Твой муж сам тебя здесь удерживает.

— Можешь разрушить заклятье? — спросила Айслин.

— Попробую, но… — Фейдан нахмурился, — рядом с тобой моя магия ослабевает. Возможно, тебе стоит коснуться рун.

Айслин осторожно подошла к линзе. Едва ее пальцы коснулись выгравированных символов, они вспыхнули ярким светом и начали тускнеть.

— Это работает! — воскликнула Элен. — Я чувствую, как путы слабеют!

Но внезапно снизу раздались тяжелые шаги и безумный крик:

— НЕТ! Не смейте! Элен должна остаться! Я почти нашел способ!

По лестнице поднимался мужчина в разорванной одежде, с всклокоченными волосами и горящими глазами. В руках он сжимал окровавленный нож.

— Роберт, остановись! — крикнула Элен, но муж ее не видел.

— Я убью вас! — заорал он, бросаясь на Айслин. — Никто не разрушит мою работу!

Айслин отскочила от линзы, выхватив меч. Сошедший с ума смотритель маяка размахивал ножом, целясь ей в горло.

Фейдан метнул заклинание, но рядом с Айслин оно рассеялось без эффекта.

Айслин уклонилась от удара, нож просвистел мимо ее лица. Роберт был одержим безумием, но движения его были неуклюжими — месяцы горя и магических экспериментов истощили его.

— Роберт! — кричала Элен сквозь слезы. — Отпусти меня! Я хочу покоя!

Но безумец ее не слышал. Он снова замахнулся ножом, и Айслин ударила его рукояткой меча по запястью. Нож выпал из онемевших пальцев.

— Фейдан, продолжай разрушать заклятье! — крикнула она, удерживая Роберта.

Призрачный маг подлетел к линзе, положил руки на руны. Даже ослабленная его магия работала — символы один за другим гасли.

— Нет, нет, НЕТ! — Роберт вырвался и бросился к линзе, но Айслин подставила ему подножку.

Он упал, ударившись головой о металлическое основание. Тишина.

Последние руны погасли. Элен вздохнула с облегчением — вокруг нее заструился золотистый свет.

— Спасибо, — прошептала она. — Наконец-то я свободна.

Призрак начал растворяться в лучах света, но перед исчезновением повернулась к мужу:

— Прощай, мой дорогой. Живи для себя.

Элен растворилась в золотистом свете, оставив лишь ощущение покоя в воздухе. Роберт лежал без сознания, дыша тяжело, но ровно.

— Жив? — спросил Фейдан, склоняясь над смотрителем.

— Да, просто оглушен, — Айслин проверила пульс. — Что с ним делать?

— Безумие пройдет теперь, когда заклятье разрушено, — задумчиво сказал Фейдан. — Но ему нужна помощь. Время, лечение…

Айслин кивнула:

— Отведем в городскую лечебницу. А маяк…

Она оглянулась по сторонам. Фонарная камера уже выглядела по-другому — светлее, чище. Проклятая аура исчезла.

— Теперь он наш, — улыбнулся Фейдан. — Отличное место для магической лавки. Видно издалека, легко найти.

— И все будут знать, что мы справились с проклятьем, — добавила Айслин. — Лучшей рекламы не придумаешь.

Фейдан помог ей поднять Роберта:

— Значит, партнеры?

— Партнеры, — согласилась она, и в этом слове теперь звучало гораздо больше, чем просто деловое сотрудничество.

Солнце взошло над морем, окрашивая маяк золотым светом. Начиналась новая глава их жизни.

Через несколько часов они доставили Роберта в городскую лечебницу. Лекарь, пожилой мужчина с добрыми глазами, осмотрел пострадавшего:

— Истощение, нервное расстройство. Но ничего смертельного. Несколько дней покоя, хорошая еда — и он придет в себя.

На обратном пути к маяку Айслин заметила, что Фейдан стал еще более плотным. Его шаги оставляли следы на песке.

— Каждый час рядом с тобой я становлюсь живее, — сказал он, поймав ее взгляд. — Это удивительно и немного пугает.

— Пугает?

— А что, если процесс обратим? Что, если стоит нам расстаться, и я снова стану призраком?

Айслин остановилась, взяла его за руку. Пальцы были теплыми, настоящими:

— Тогда не будем расставаться.

Слова вырвались сами собой, и она покраснела. Но Фейдан улыбнулся так, что ее сердце заколотилось сильнее.

У маяка их ждал сюрприз — возле двери стоял старый рыбак с женой.

— Это те, кто очистил проклятое место? — спросила женщина. — У нас к вам дело…

Амулет на удачу для дальнего плавания. Айслин пообещала изготовить его за пару дней — нужно было обустроить маяк.

Фейдан пока не показывался людям — мерцал на солнце, выглядел призрачным.

— Пока ты с клиентами, я займусь обустройством, — предложил он.

Два дня хлопот. Айслин закупила мебель, провизию, материалы. Фейдан чистил маяк магией — паутина исчезала, пыль выметалась, треснувшие стекла срастались.

— Удобно иметь мага-партнера, — заметила Айслин, наблюдая, как полки выстраиваются по стенам.

— А удобно ли иметь мага-мужчину? — лукаво спросил Фейдан.

Она покраснела:

— Не знаю. Спроси через неделю.

К вечеру маяк преобразился. Первый этаж стал мастерской, второй — жильем. Фонарная камера — кабинетом для ритуалов.

— Готов первый заказ, — объявила Айслин, показывая серебряный амулет с морскими символами.

— Надеюсь, наши расходы быстро окупятся, — добавила она с тревогой. — Я потратила почти все сбережения.

Фейдан подошел к ней, его лицо стало серьезным:

— Прости, я не подумал о деньгах. В призрачном состоянии забываешь о таких вещах.

Он задумался, затем направился к одной из полок:

— Впрочем, у меня есть кое-что ценное.

Фейдан достал небольшой мешочек, высыпал на стол горсть переливающихся камней — это были осколки чистого туманита.

— Из моей старой лаборатории. Каждый камешек стоит несколько золотых. Хватит на месяц жизни, пока не появятся постоянные клиенты.

Айслин с облегчением выдохнула:

— Ты меня спас. А я уже думала, не придется ли нам жить впроголодь.

— Мы партнеры, — мягко сказал он. — Во всем. И в доходах, и в расходах.

Он протянул руку, и она пожала ее. Прикосновение было почти полностью осязаемым.

— К тому же, — добавил Фейдан с улыбкой, — кто сказал, что рядом с красивой женщиной можно думать о голоде?

— Если только о голоде иного рода, — его голос упал, взгляд скользнул по губам Айслин.

Воздух между ними словно наэлектризовался. Айслин почувствовала, как жар поднимается по щекам, сердце забилось сильнее. Она не могла отвести взгляд от его темных глаз, в которых плескались желание и нежность.

— Фейдан… — прошептала она, но голос дрогнул.

Он сделал шаг ближе, почти материальная рука поднялась к ее лицу:

— Я знаю, что тороплюсь. Знаю, что у тебя нет опыта. Но не могу сдерживаться, когда ты так близко.

Его пальцы едва коснулись ее щеки — прикосновение было легким, как дуновение ветра, но обжигающе теплым.

— Скажи “стой”, и я остановлюсь, — выдохнул он, наклоняясь ближе. — Скажи “нет”, и больше не буду тебя смущать.

Айслин смотрела в его глаза, чувствуя, как внутри все переворачивается. Разум кричал о осторожности, но сердце билось в такт его словам.

— Я… я не знаю, как, — призналась она тихо.

— Тогда позволь мне показать.

Дыхание у нее перехватило. Никто никогда не касался ее так — с такой нежностью, такой осторожностью, словно она была из тончайшего стекла.

— Ты дрожишь, — прошептал Фейдан, и его голос был полон беспокойства.

— Не от страха, — едва слышно ответила Айслин.

Он отстранился, чтобы взглянуть в ее глаза:

— От чего тогда?

— От того, что чувствую. Я… я никогда не испытывала ничего подобного.

Фейдан улыбнулся, и его призрачная фигура стала еще более плотной:

— И я тоже. За все годы существования — никогда.

Его рука скользнула по ее волосам, убирая выбившуюся прядь:

— Можно… можно поцеловать тебя по-настоящему?

Айслин закрыла глаза, кивнув. Губы Фейдана коснулись ее губ — сначала неуверенно, затем все смелее. В этом поцелуе были годы одиночества, благодарность за спасение, и что-то большее — что-то, что заставляло ее сердце петь.

Когда они разорвали поцелуй, Фейдан выглядел почти полностью живым.

Под ее ладонью билось сердце — настоящее, живое. Айслин широко раскрыла глаза от изумления.

— Ты чувствуешь? — спросил Фейдан, накрывая ее руку своей. — Оно снова бьется. Впервые за годы.

Слезы выступили у нее на глазах. Что-то невероятное происходило — она возвращала его к жизни, а он… он открывал ей мир чувств, о котором она даже не подозревала.

— Это из-за меня? — прошептала она.

— Из-за тебя, — кивнул он. — Ты не просто гасишь магию. Ты преображаешь ее во что-то живое, настоящее.

Фейдан поднял ее руку к губам, поцеловал ладонь:

— Я боялся надеяться, но теперь… теперь верю, что могу снова стать человеком. Полностью.

— А если это временно? — в голосе Айслин звучала тревога. — Что если…

— Тогда каждый день, каждый час рядом с тобой будет бесценен, — перебил он. — Но я чувствую — это навсегда. Ты моя судьба, Айслин. А я, надеюсь, твоя.

Щеки Фейдана тоже вспыхнули румянцем — удивительно видеть такую человеческую реакцию у того, кто еще недавно был призраком.

— Айслин… — его голос стал хриплым. — Ты уверена? Это не должно происходить только ради моего исцеления.

— Не только ради этого, — тихо призналась она, не поднимая глаз. — Я… я хочу быть с тобой. Близко. Но не знаю как…

Фейдан нежно поднял ее подбородок, заставив посмотреть на него:

— У нас есть время. Никто не торопит нас. И если это произойдет… то только потому, что мы оба этого хотим.

Он провел большим пальцем по ее губам:

— Ты даже не представляешь, как ты прекрасна. И как сильно я тебя желаю. Но еще сильнее я желаю, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива, — прошептала она. — Впервые в жизни по-настоящему счастлива.

— Тогда позволь мне показать тебе, каким может быть счастье, — выдохнул он, снова притягивая ее к себе.

Его руки мягко обняли ее за талию, притягивая ближе. Айслин чувствовала, как дрожат ее колени — не от страха, а от новых, неизведанных ощущений.

— Мы можем остановиться в любой момент, — прошептал Фейдан ей на ухо, и от его дыхания по коже пробежали мурашки.

— Не хочу останавливаться, — призналась она, удивляясь собственной смелости.

Фейдан отстранился, взял ее за руку и повел к лестнице:

— Тогда пойдем наверх. Здесь слишком… по-деловому.

На втором этаже, в их новом жилище, горели свечи. Лунный свет струился через окна, создавая романтическую атмосферу. Фейдан остановился у кровати, повернулся к ней.

— Ты уверена? — еще раз спросил он.

Вместо ответа Айслин поднялась на цыпочки и поцеловала его. В этом поцелуе было всё — доверие, желание, любовь, которую она только начинала осознавать.

Под ее руками тело Фейдана становилось все более осязаемым, живым. Магия превращалась в плоть и кровь, а призрак — в мужчину, который любил ее.

Фейдан бережно помог ей снять доспех, его пальцы дрожали от волнения. Каждое прикосновение Айслин делало его всё более живым — кожа теплела, сердце билось сильнее.

— Ты прекрасна, — выдохнул он, глядя на неё в мягком свете свечей. — Как северное сияние над снежными пиками.

Айслин чувствовала себя неловко под его восхищённым взглядом, но страха не было. Только доверие и растущее желание.

— А ты… ты почти настоящий, — прошептала она, касаясь его лица.

Они опустились на кровать, и мир сузился до них двоих. Нежные поцелуи, осторожные ласки — Фейдан был терпелив, позволяя ей привыкнуть к новым ощущениям.

С каждым мгновением их близости магическая трансформация ускорялась. Призрачная полупрозрачность сменилась живой плотью, холодность — человеческим теплом.

Когда они слились воедино, последние остатки проклятья рассыпались в прах. Фейдан стал полностью живым — дышащим, чувствующим мужчиной, который любил её всем сердцем.

— Спасибо, — прошептал он, обнимая её. — За всё. За жизнь. За любовь.

Айслин проснулась на рассвете в объятиях Фейдана. Его дыхание было ровным, теплым на её шее. Она осторожно повернулась, чтобы взглянуть на него.

Он спал, и в этом сне не было ничего призрачного — обычный живой мужчина с взъерошенными тёмными волосами и мирным выражением лица.

— Ты не спишь? — пробормотал он, не открывая глаз, и притянул её ближе.

— Проверяю, что ты всё ещё здесь, — призналась она. — Что всё это не сон.

Фейдан открыл глаза, тёмные и полные нежности:

— Я здесь. Навсегда.

Он поцеловал её в макушку:

— Хотя признаюсь, чувствую себя странно. Голод, жажда, усталость — всё это ново после лет призрачного существования.

— Тогда я приготовлю завтрак, — улыбнулась Айслин. — Настоящая еда для настоящего человека.

— А потом откроем нашу лавку, — добавил он. — У нас уже есть первый заказ.

Внизу кто-то постучал в дверь. Фейдан быстро оделся и спустился. Вскоре вернулся с довольной улыбкой:

— Три новых клиента. Слух о том, что мы сняли проклятье с маяка, разнёсся по всему городу.

К полудню весть дошла до Гурда. Рыжебородый появился озадаченный.

— Айслин! Что за чертовщина? Весь город говорит, что ты с магом…

Он замер, увидев Фейдана с травами. Живого, дышащего.

— А, призрак из башни. Только больше не призрак.

— Фейдан, — поднялся маг, протягивая руку. — Партнер Айслин по… всем делам.

Гурд крепко пожал руку:

— Значит, партнер. И судя по тому, как на тебя смотрит моя названная сестра, не только деловой.

Айслин покраснела.

— Наконец-то нашла себе мужика, — усмехнулся Гурд. — А то думал, замуж за меч выйдешь.

Вошли Маритта и запыхавшаяся Саджа.

— Вот кто тебя до рассвета не было! — воскликнула старушка, оценивая Фейдана. — Правильно сделала, дитя. Хорош собой, не пьяница…

— А главное, — добавила Маритта, обнимая Айслин, — видно, что любит тебя. Глаза не обманешь.

— И дело у вас пойдет, — кивнула Саджа. — Весь город уже знает про ваш маяк. А что касается свадьбы…

— Саджа! — смутилась Айслин.

— Что “Саджа”? Время не ждет. Я еще надеюсь внучат понянчить.

Фейдан рассмеялся:

— Если Айслин согласится, то почему бы и нет?

Он взял ее за руку:

— Мы прошли через смерть и возрождение. Что нам мешает пройти и через обычное человеческое счастье?

Айслин посмотрела на друзей, на мужчину, который стал ее судьбой, на маяк — их общий дом.

— Ничего не мешает, — тихо сказала она. — Ничего.

…Через год их магическая лавка стала самой известной в округе. Фейдан лечил людей и изготавливал амулеты, Айслин разоблачала мошенников и защищала от магических угроз.

А вечерами они стояли на вершине маяка, глядя на море и планируя будущее — большое, светлое будущее, которое начиналось здесь, в этой башне, спасенной любовью от проклятья.

Айслин вошла в просторный кабинет. Массивный дубовый стол с книгами и свитками, темные шкафы с фолиантами, винные занавеси создавали полумрак.

За столом сидел человек неопределенного возраста — смуглое лицо с резкими чертами, совершенно лысый череп, тонкие черные усы и клиновидная бородка. Темно-зеленая туника с золотым шитьем, перстни с драгоценными камнями.

При видимом спокойствии от Джуна так и веяло опасностью — Айслин это ощущала всей кожей.

— Итак, — сказал он, складывая пальцы домиком. — Вейн рассказал, что ты ищешь некоего Гурда. Северянина, который украл мой туманит.

— Да.

— И что же ты можешь предложить взамен? — Джун незаметно провел рукой по воздуху, накладывая заклятье. — Мне говорили, что ты опытная наемница.

Айслин почувствовала, как что-то скользнуло по ней, но тут же рассеялось.

— Возможно, вам нужны услуги особого рода, — ответила она.

Джун нахмурился, его пальцы снова двигались в воздухе:

— На тебя не действует магия, — констатировал он с нескрываемым интересом.

Он поднялся и обошел Айслин кругом. Роста Джун оказался высокого — почти на голову выше ее. Под одеждой угадывалось тренированное тело, широкие плечи, уверенные движения. На мага он походил мало, скорее — на бывалого бойца.

— Интересно, — пробормотал он, останавливаясь перед ней. — Очень интересно. За годы изучения магии я встречал лишь двух-трех человек с подобной особенностью.

Его темные глаза изучали ее лицо с пристальным вниманием. Айслин почувствовала странное беспокойство — не страх, а что-то другое.

— Скажи мне, северянка, ты всегда знала о своем даре? — голос его был низким, бархатистым.

— Не всегда, — ответила она, стараясь не показать волнения.

— А когда поняла? — Джун остановился совсем близко. От него пахло дорогими благовониями и чем-то еще — силой, опасностью.

— Когда столкнулась с боевыми магами на севере. Их заклинания на меня не действовали.

— Ты сражалась с боевыми магами? — в его голосе прозвучало уважение. — И выжила. Впечатляюще.

Она выпрямила спину, встречая его взгляд:

— Освободить Гурда, как мы и договаривались.

Джун усмехнулся — едва заметно, одним уголком губ:

— Мы ни о чем не договаривались, красавица. Я лишь выслушал твое предложение.

Он вернулся за стол, опустился в кресло:

— Твой друг украл туманита на сотню золотых. Немалая сумма. И ты думаешь, я просто так его отпущу?

— Я готова отработать его долг.

— Отработать, — он повторил, медленно произнося каждый слог. — Но знаешь ли ты, во что ввязываешься? Я не благотворительное общество, северянка.

Джун встал, подошел к окну:

— У меня есть враги. Много врагов. И не все из них используют мечи. Человек, неуязвимый к магии… такой человек мог бы решить некоторые мои проблемы.

Он обернулся, и в его глазах мелькнул опасный огонек:

— Вопрос в том, готова ли ты на все ради своего друга?

Джун медленно кивнул, словно ожидал именно такой ответ:

— Благоразумно. Мне это нравится — красота в сочетании с умом встречается нечасто.

Он подошел к шкафу, достал бутылку вина и два кубка:

— У меня есть конкурент. Торговец по имени Маркус Вейл. Он… осложняет мои дела, подкупает моих людей, распространяет ложные слухи.

Джун разлил вино, протянул кубок Айслин:

— Обычные методы на него не действуют — он окружил себя магическими защитами. Но против тебя они бесполезны.

— Вы хотите, чтобы я его убила? — прямо спросила Айслин.

— Боги, нет, — рассмеялся Джун. — Убийство привлечет ненужное внимание. Мне нужно, чтобы ты проникла в его дом, нашла компрометирующие документы. Доказательства его связи с пиратами.

Он сел на край стола, совсем близко к ее креслу:

— Справишься с этим — твой друг свободен. Не справишься… что ж, попытка не пытка.

Айслин взяла кубок, но не притронулась к вину:

— А если документов не окажется?

— Окажутся, — уверенно сказал Джун. — Вейл слишком жаден, чтобы не связаться с контрабандистами. Вопрос лишь в том, где он их прячет.

Он наклонился ближе, и Айслин почувствовала тепло его тела:

— Дом Вейла охраняется магическими барьерами, которые парализуют или убивают нарушителей. Но на тебя они не подействуют. Ты сможешь пройти туда, где не прошел бы никто другой.

— Когда? — коротко спросила она.

— Завтра ночью. Вейл уезжает по делам, дом останется с минимальной охраной.

Джун поднялся, положил руку на спинку ее кресла:

— А пока ты будешь моей гостьей. Комната, еда, все, что пожелаешь.

Его пальцы едва коснулись ее плеча:

— Не бойся меня, северянка. Я жесток к врагам, но к тем, кто мне полезен… могу быть очень щедрым.

Слуга проводил Айслин в роскошную комнату. Она заперлась и прислонилась к двери.

Джун оказался не таким, как ожидала. Да, опасный — это читалось в каждом движении. Но образованный, утонченный, с манерами аристократа. И не старый, вопреки прозвищу “Лысый”.

В его поведении было что-то охотничье. Он смотрел на нее не как на инструмент. Взгляд скользил по губам, задерживался на шее. Странно — это не вызывало отвращения, как обычно с мужчинами.

Айслин подошла к окну. Внизу город, дальше море. Где-то в шахтах томился Гурд.

Завтра ночью — кража документов. Простое задание. Но казалось, Джун планирует больше, чем разовую услугу.

Постучали. Служанка с ужином передала:
— Хозяин просил сказать — если что понадобится, обращайтесь.

Ночь прошла беспокойно. Айслин ворочалась на мягкой постели, думая о завтрашнем задании. И о Джуне. Его взгляд, голос, близость — все это не выходило из головы.

Утром ее разбудил стук. На пороге стоял сам хозяин — в простой белой рубашке и черных штанах, без парадной туники. Выглядел моложе и… привлекательнее.

— Завтрак, — сказал он, входя со слугой, несшим поднос. — Надеюсь, спалось хорошо?

— Достаточно, — осторожно ответила Айслин, натягивая халат поверх ночной рубашки.

Джун заметил ее движение, и уголок его губ дрогнул в усмешке:

— Скромность украшает женщину. Но не с теми, кто не представляет угрозы.

— А вы не представляете? — вырвалось у нее.

— Для тебя? — он задумался. — Пожалуй, да. Но совсем не в том смысле, который ты подразумеваешь.

Джун сел напротив, наблюдая, как она завтракает:

— Расскажи о себе, северянка. Как воин твоего уровня оказалась в компании мелкого вора?

Айслин медленно жевала хлеб, обдумывая ответ:

— Гурд спас мне жизнь, когда мой клан был вырезан. Мне было пятнадцать. С тех пор мы вместе.

— Вырезан кем? — Джун наклонился вперед, искренне заинтересованный.

— Соседним кланом. Споры из-за земель. Стандартная история для севера.

— И ты единственная выжившая?

— Да, — коротко ответила она, не желая вдаваться в подробности.

Джун кивнул с пониманием:

— Потеря семьи… это меняет человека. Делает сильнее или ломает окончательно.

В его голосе прозвучала личная нота, словно он говорил по опыту.

— А вы? — осмелилась спросить Айслин. — Как стали тем, кто вы есть?

— Длинная и не слишком веселая история, — усмехнулся он. — Возможно, как-нибудь расскажу. Если заслужишь мое доверие.

Джун встал, подошел к окну:

— А пока готовься. Сегодня вечером увидим, насколько ты хороша в деле.

День тянулся медленно. Джун не появлялся, оставив Айслин наедине с мыслями. Она изучала план дома Вейла, который прислал, готовила оружие.

К вечеру слуга принес темную одежду — плотно облегающую, удобную для скрытного проникновения.

— От хозяина, — сказал он. — Велел передать — ткань пропитана составом, заглушающим звуки шагов.

Когда Айслин переоделась, в зеркале отразилась незнакомка — в черном как тень, опасная, смертоносная.

Джун появился в полночь. Увидев ее, остановился:

— Впечатляюще. Ночь тебе к лицу.

Его взгляд задержался на фигуре, подчеркнутой облегающей одеждой. Айслин почувствовала жар в щеках.

— Дом Вейла в получасе ходьбы. Охрана минимальная — двое у ворот, один внутри. Кабинет на втором этаже, сейф за портретом жены.

— А если меня поймают?

— Не дашься живой, — просто сказал он. — Лучше смерть, чем дыба.

Джун подошел ближе, положил руки на ее плечи:

— Будь осторожна, северянка. Ты мне… нужна.

Дом Вейла окружала высокая ограда. Айслин пробралась через сад — охрана слабее.

Магические барьеры светились голубым, но под ее прикосновением рассеялись. Особенность работала безотказно.

Взобравшись по плющу, проскользнула в окно второго этажа. Внизу дремал охранник.

В роскошном кабинете сейф прятался за портретом женщины в жемчугах. Магическая защита замка исчезла под ее пальцами — щелкнули обычные механизмы.

Внутри: документы, золото, драгоценности. Быстро просмотрела бумаги — контракты с капитанами, планы рейдов, карты торговых путей. Все, что нужно Джуну.

Сунув документы за пазуху, собралась уходить, но услышала шаги. Охранник поднимался по лестнице.

Спряталась за портьерой, ждала. Сердце колотилось не от страха — от азарта. Давно не чувствовала себя так живо.

Охранник вошел, осмотрел комнату. Айслин замерла, сжимая нож. Мужчина подошел к окну, проверил засов, обернулся.

Его взгляд скользнул по портьере, но не задержался. Зевнув, направился к выходу.

Айслин выждала, пока стихли шаги, и проскользнула к окну. Спуск по плющу прошел без приключений.

Через час была у башни Джуна. Слуга проводил в кабинет, где хозяин ждал с бокалом вина.

— Успешно? — спросил он, поднимаясь.

Айслин достала пачку документов, положила на стол. Джун быстро просмотрел:

— Превосходно. Здесь достаточно улик, чтобы повесить Вейла дважды.

Он подошел к ней, взял за подбородок:

— Ты превзошла ожидания. Такая… эффективная.

Его пальцы были теплыми на коже. Айслин не отстранилась.

— Теперь мой друг свободен? — хрипло спросила она.

— Конечно, — кивнул Джун. — Но, надеюсь, это не означает, что ты исчезнешь? У меня есть другие… предложения.

— Договор был о разовой услуге, — перебил он, не убирая руку. — Но ты слишком ценна, чтобы просто отпустить.

Его голос стал мягче, почти гипнотическим:

— У тебя есть дар, которому нет цены. А у меня есть враги, с которыми не справиться обычными методами.

Джун обошел вокруг нее, словно хищник:

— К тому же, где ты пойдешь? Обратно к скитаниям с Гурдом? К жизни впроголодь, от боя к бою?

— Это моя жизнь, — упрямо сказала Айслин.

— Была. А теперь я предлагаю лучшую, — он остановился перед ней. — Роскошь, безопасность, цель. И… мою признательность.

Последние слова прозвучали с особым подтекстом. Айслин почувствовала, как учащается пульс.

— А если откажусь?

Джун усмехнулся, и в его глазах мелькнула сталь:

— Я редко слышу “нет”. И не привык принимать отказы от тех, кто мне… интересен.

Его рука скользнула по ее щеке:

— Подумай об этом, красавица. У тебя есть ночь.

Айслин отстранилась, но он не выпустил ее:

— Отпустите меня.

— Нет, — просто сказал Джун. — Ты не понимаешь своей ценности. Человек, неуязвимый к магии, — это живое оружие против моих врагов.

Его голос стал жестче:

— У меня есть соперники, которые не брезгуют убийством. Торговцы, пытающиеся захватить мои маршруты. Маги, завидующие моему влиянию. Против них обычные наемники бесполезны.

— Я не убийца, — твердо сказала Айслин.

— Не просто убийца. Ты — совершенный инструмент, — его пальцы сжались на ее запястье. — И очень красивый.

Джун притянул ее ближе:

— Я могу дать тебе все — власть, богатство, место рядом с самым влиятельным человеком архипелага. Многие женщины мечтали бы об этом.

— Я не многие женщины.

— Именно поэтому ты мне нужна, — его глаза потемнели. — Останься, северянка. По доброй воле будет лучше для всех.

В его тоне прозвучала неприкрытая угроза.

Айслин отстранилась, но он не настаивал. Джун опустил руку, отошел к окну:

— Прости. Увлекся.

Он повернулся к ней, и выражение его лица изменилось — стало мягче:

— Ты права. Мы договаривались об услуге в обмен на свободу твоего друга. Гурд будет освобожден завтра утром.

Айслин удивленно взглянула на него:

— Просто так?

— Слово есть слово, — пожал плечами Джун. — Но у меня есть просьба. Побудь моей гостьей еще несколько дней.

— Зачем?

Он подошел к столу, разлил вино в два кубка:

— Потому что ты интересна мне. Не только как… инструмент. Как личность. Когда в последний раз у меня был равный собеседник?

В его голосе прозвучала неожиданная искренность:

— У власти есть цена — одиночество. Все либо боятся, либо лебезят. А ты… ты смотришь мне в глаза без страха.

Он протянул ей кубок:

— Несколько дней. Потом решишь сама — остаться или уйти.

Айслин вернулась в свою комнату в смятении. Джун оказался совсем не таким, как ожидала. Когда перестал давить, в нем проступило что-то другое — одиночество, усталость от власти.

“Равный собеседник…” — повторила она его слова.

Никто никогда не говорил ей ничего подобного. Обычно видели либо воина, либо женщину. А он… он увидел личность.

Айслин разделась, легла в постель, но сон не шел. В голове крутились его слова, взгляды, то, как менялось выражение его лица. Опасный, властный, но при этом умный, образованный…

И привлекательный. Эта мысль заставила ее покраснеть в темноте.

Она привыкла к грубым наемникам, пьяным солдатам. А Джун был другой — утонченный, с манерами аристократа. И этот взгляд, который скользил по ее губам…

“Несколько дней”, — пообещал он. Может, стоит остаться? Хотя бы из любопытства — что за человек скрывается под маской безжалостного лорда?

За окном плескались волны, убаюкивая. Айслин засыпала с мыслями о темных глазах и бархатистом голосе.

Утром слуга принес известие: Гурд освобожден и сопровожден к кораблю. Ему настоятельно посоветовали больше не появляться на Эферисе.

Айслин почувствовала смесь облегчения и тревоги. С одной стороны, друг в безопасности. С другой — Джун фактически отрезал ей пути к отступлению.

— Беспокоишься о нем? — услышала она знакомый голос.

Джун стоял в дверях в простой белой рубашке, держа поднос с завтраком.

— Он взрослый мужчина. Доберется до материка, — ответила Айслин.

— Но ты чувствуешь себя… одинокой? — он поставил поднос на стол, внимательно изучая ее лицо.

— Привыкну. — Она села за стол. — Вы всегда лично обслуживаете гостей?

— Только особенных, — усмехнулся Джун, садясь напротив. — К тому же, хотел убедиться, что ты не планируешь сбежать на первом корабле.

— А если планирую?

— Попытаюсь переубедить, — его глаза потеплели. — Но без принуждения. Слово джентльмена.

Джун рассказывал о том, как городская стража арестовала Вейла прямо в порту, когда Айслин перебила его:

— А что с женщинами в каменоломнях?

Он замолчал, удивленно взглянув на нее:

— Что именно тебя беспокоит?

— Условия работы. Туманитовая пыль отравляет их, они кашляют кровью. Многие работают за долги родственников.

Джун откинулся в кресле, задумчиво поглаживая бородку:

— Ты их видела?

— Работала с ними. Лина рассказывала, что ее брата взяли в счет долгов отца. Мальчишке двенадцать лет.

— И что ты предлагаешь? — в его голосе не было раздражения, только любопытство.

— Улучшить условия. Ротацию — никто не должен дышать пылью дольше нескольких часов в день. А детей… детей вообще нельзя заставлять работать в шахтах.

Джун встал, подошел к окну:

— Это обойдется в деньги. Больше рабочих, меньше прибыли.

— Зато меньше смертей. И благодарность людей дорогого стоит.

Он обернулся, в глазах читался интерес:

— Ты удивляешь меня, северянка.

Джун медленно обернулся от окна. В его темных глазах мелькнула искорка — не гнева, а чего-то другого.

— Не удивляю? — он подошел ближе, голос стал тише. — И что же ты во мне видишь, дорогая?

— Типичного тирана, — резко ответила Айслин, поднимаясь. — Который считает людей расходным материалом.

Джун остановился в шаге от нее:

— Тирана? — он усмехнулся. — Возможно. Но я создаю рабочие места, обеспечиваю торговлю, поддерживаю порядок. Без меня остров погрузится в хаос.

— За счет чужих страданий.

— Добро пожаловать в реальный мир, красавица, — его голос стал жестче. — Здесь нет места сентиментальности.

Но затем выражение его лица изменилось:

— Впрочем… ты права в одном. Мертвые рабочие не приносят прибыли. И народная любовь действительно дешевле наемной охраны.

Он задумчиво посмотрел на нее:

— Хорошо. Реформы. Но под твоим надзором. Раз так печешься о них.

Айслин смотрела на него с недоверием:

— Вы серьезно?

— Абсолютно. Ты станешь моим… назовем это инспектором по условиям труда, — Джун сел на край стола. — Будешь следить за выполнением новых правил, контролировать надсмотрщиков.

— А зачем вам это? — подозрительно спросила она.

— Практичность, — пожал плечами Джун. — Здоровые рабочие работают лучше. Довольные рабочие не бунтуют. А еще…

Он встал, подошел ближе:

— Ты получишь то, что хочешь. Я получу преданного и честного помощника. И мы оба останемся довольны.

В его глазах мелькнула хитрая искорка:

— К тому же, это даст нам повод проводить больше времени вместе. Обсуждать дела, планировать изменения…

— Вы все просчитали, — констатировала Айслин.

— Я всегда просчитываю на несколько ходов вперед, — признался он. — Но в данном случае выигрывают все. Разве не прекрасно?

Айслин отвернулась к окну, скрывая растерянность. Все происходило слишком быстро, слишком неожиданно. Джун мастерски направлял события в нужное ему русло.

Но если это поможет людям в каменоломнях…

— Хорошо, — наконец сказала она. — Я согласна.

— Превосходно, — голос Джуна прозвучал довольно. — Начнем сегодня. Осмотримся на месте, поговорим с рабочими.

Он подошел к ней, встал рядом у окна. Айслин почувствовала его близость всей кожей.

— Знаешь, что меня в тебе больше всего интригует? — тихо спросил он.

— Что? — она не посмела взглянуть на него.

— Ты единственная, кто осмеливается спорить со мной. Критиковать, требовать. И при этом…

Его пальцы едва коснулись ее руки:

— При этом ты не убегаешь. Словно что-то удерживает тебя здесь.

Сердце Айслин забилось сильнее. Проклятье, он был прав. Что-то действительно удерживало ее рядом с этим опасным человеком.

Горячий узел в животе сжался сильнее, когда его пальцы коснулись ее руки. Айслин никогда не испытывала ничего подобного — это странное томление, желание и страх одновременно.

Годы скитаний не оставили времени для подобных чувств. Мужчины воспринимали ее как товарища по оружию или соперника. А Джун… он смотрел на нее как на женщину.

— Я не понимаю, что со мной происходит, — призналась она тихо, не поднимая глаз.

— Понимаешь, — его голос стал бархатистым. — Просто боишься признать.

Джун развернул ее к себе, положив руки на плечи:

— Ты красивая, умная, сильная женщина. И ты чувствуешь то же, что и я.

— А что вы чувствуете? — выдохнула она.

— Желание, — просто ответил он. — Острое, почти болезненное. И нежность, которой я не испытывал годами.

Его лицо приблизилось к ее лицу:

— Но я не стану торопить события. У нас есть время, чтобы понять друг друга.

Айслин отстранилась, прижав руки к вискам:

— Я… это невозможно. Мы едва знакомы, я не знаю, кто вы на самом деле.

— А кто я? — тихо спросил Джун, не приближаясь.

— Опасный человек. Преступник. Тот, кто держит в страхе целый остров.

— Все это правда, — кивнул он. — Но не вся правда.

Джун отошел к столу, дал ей пространство:

— Ты права — мы почти незнакомы. Но иногда душа узнает родственную душу с первого взгляда.

— Это глупости, — Айслин покачала головой, но голос дрожал.

— Возможно. Тогда объясни мне, почему твое сердце бьется так же быстро, как мое? Почему ты не сбежала, когда могла?

Он был прав, и это пугало ее еще больше. Логика подсказывала бежать, а тело и сердце требовали остаться.

— Я не понимаю себя, — призналась она.

— Тогда дай себе время понять. Изучи меня, узнай получше. А я узнаю тебя.

Тишина в комнате казалась оглушительной после его ухода. Айслин опустилась в кресло, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Что с ней происходило? За всю жизнь она ни разу не чувствовала ничего подобного. Эти странные ощущения в животе, жар, который разливался по телу от одного его взгляда…

Джун был умен — не стал давить, дал ей возможность разобраться в себе. Но от этого становилось только сложнее.

Она встала, начала ходить по комнате. Логически все было ясно: он опасный преступник, она — его временная пленница. Но почему тогда его присутствие не пугало, а возбуждало?

“Дай себе время понять”, — эхом звучали его слова.

Возможно, он был прав. Возможно, стоило остаться, изучить этого загадочного человека. Понять, что скрывается под маской безжалостного лорда.

И понять себя — эту новую, незнакомую Айслин, которая откликалась на его близость всем естеством.

За окном кричали чайки, приглашая в новый день полный неизвестности.

Через час за ней пришел слуга с сообщением — Джун ждет у экипажа.

Айслин быстро переоделась в простую одежду, подходящую для посещения шахт, и спустилась вниз.

Джун уже сидел в повозке, изучая какие-то документы. Увидев ее, отложил бумаги:

— Готова познакомиться с реальностью моего бизнеса?

— Более чем, — твердо ответила она, садясь напротив.

Дорога к каменоломням заняла полчаса. Джун рассказывал о структуре предприятия — сколько людей работает, как организованы смены, какие объемы добычи.

— Надсмотрщик Крук знает о твоем новом статусе, — добавил он. — Будет сотрудничать.

При въезде в лагерь Айслин увидела знакомые лица. Женщины, с которыми она работала, удивленно смотрели на нее рядом с самим хозяином.

— Лина! — окликнула она рыжеволосую девушку.

Та подбежала, глаза широко раскрыты от изумления:

— Айслин? Что ты здесь делаешь? И с… с ним?

— Все объясню позже, — тихо сказала Айслин. — Как дела?

— По-прежнему тяжело. Вчера Марта совсем плохо стала — кровью харкает.

Джун наблюдал за разговором, не вмешиваясь. Айслин обернулась к нему:

— Можно осмотреть места работы?

— Конечно. Крук! — подозвал он надсмотрщика.

Лысый здоровяк подбежал, кланяясь:

— Слушаю, хозяин.

— Проведи нас по всем уровням. Леди Айслин будет инспектировать условия труда.

Крук удивленно взглянул на нее, но кивнул. Они спустились в шахты.

Айслин ужаснулась. В штольнях стояла удушливая жара, туманитовая пыль висела густыми облаками. Рабочие кашляли, некоторые едва держались на ногах.

— Сколько часов длится смена? — спросила она у Крука.

— Двенадцать, — нехотя ответил тот.

— А перерывы?

— Час на обед.

Айслин повернулась к Джуну:

— Это убийство. Люди дышат отравой по двенадцать часов подряд.

— Вижу, — спокойно ответил он, но в глазах мелькнуло что-то похожее на понимание.

В углу сидела Марта — пожилая женщина, которую Айслин помнила. Та тяжело дышала, платок у рта был в красных пятнах.

Айслин подошла к Марте, присела рядом:

— Как долго вы здесь работаете?

— Третий месяц, — хрипло ответила женщина. — Сын должен за отца… а я за сына.

— Где ваш сын?

— На нижних уровнях. Мальчишке четырнадцать.

Айслин резко обернулась к Джуну:

— Ребенок работает в самых глубоких шахтах?

— Крук, объясни, — холодно сказал Джун.

Надсмотрщик замялся:

— Ну… он крепкий для своих лет, а долг большой…

— Немедленно подними мальчика наверх, — приказал Джун. — И найди Марте работу на поверхности.

Крук удивленно кивнул и поспешил прочь.

Джун повернулся к Айслин:

— Доволен, северянка?

— Это только начало, — твердо сказала она. — Смены не должны превышать шести часов. Защитные маски для всех. Ротация работников.

— Это увеличит расходы в три раза.

— Зато вдвое снизит смертность. А мертвые не работают.

Джун задумчиво кивнул:

— Логично. Составим план реформ.

Они обошли все уровни каменоломен. На каждом Айслин находила новые ужасы — детский труд, антисанитарию, работников, падающих от истощения.

Джун молчал, но она видела, как меняется его лицо. То, что он раньше воспринимал как данность, теперь предстало в ином свете — глазами человека, который не привык к жестокости.

— Достаточно на сегодня, — сказал он, когда они поднялись на поверхность.

В повозке царило молчание. Наконец Джун заговорил:

— Ты открыла мне глаза на многое.

— Вы просто не видели этого раньше?

— Видел цифры в отчетах. Прибыли, расходы, объемы добычи. А людей… — он покачал головой. — Не видел людей.

Айслин взглянула на него с удивлением. В его голосе звучало что-то новое — не то сожаление, не то стыд.

— Завтра начнем реформы, — решительно сказал он. — Составишь список необходимых изменений. Все, что считаешь нужным.

— А если это серьезно ударит по прибылям?

Джун усмехнулся:

— Тогда найдем способ компенсировать потери. У меня достаточно других источников дохода.

Вернувшись в башню, Джун проводил Айслин в кабинет:

— Составим план реформ прямо сейчас.

Они работали до позднего вечера. Айслин записывала предложения, Джун подсчитывал расходы.

— Дополнительные надсмотрщики, защитное оборудование — тысячи золотых, — перечислял он.

— Но окупится снижением смертности, — возразила Айслин.

— Знаю. Просто… привыкаю к новому мышлению.

Он откинулся в кресле, потер переносицу:

— В детстве я жил в трущобах. Видел нищету, смерть от голода. Поклялся никогда не вернуться к этому.

— И стали тем, кто создает такие же условия для других?

Джун горько усмехнулся:

— Ирония судьбы. Борясь с нищетой, сам стал ее причиной.

Айслин посмотрела на него по-новому. За маской безжалостного лорда скрывался человек со своими травмами.

— Но теперь вы можете все изменить.

— С твоей помощью, — он подошел к ней. — Спасибо, северянка. За то, что открыла глаза.

— С твоей помощью, — он подошел к ней. — Спасибо, северянка. За то, что открыла глаза.

Но когда их взгляды встретились, в его темных глазах она увидела не только благодарность. Там плескалось что-то хищное, властное.

— Впрочем, — голос его стал тише, опаснее, — не думай, что я стал мягче. Реформы — это разумно, выгодно. Но методы достижения целей у меня остались прежними.

Он встал совсем близко, нависая над ней:

— Враги по-прежнему исчезают. Конкуренты разоряются. А те, кто предает мое доверие… жалеют об этом недолго.

От его близости у Айслин перехватило дыхание. Джун не изменился — просто стал умнее, расчетливее.

— Я улучшу условия в каменоломнях, потому что это принесет прибыль. Но если кто-то вздумает этим воспользоваться, посчитает меня слабым… — его пальцы коснулись ее подбородка, — тот очень сильно ошибется.

В его прикосновении была нежность и угроза одновременно:

— Ты делаешь меня лучшим правителем, северянка. Но не менее опасным.

У нее мелькнула мысль — он боится. Боится показаться слабым, уязвимым. Поэтому напяливает маску безжалостного лорда даже в моменты, когда мог бы быть просто человеком.

Айслин осторожно подняла руку, коснулась его запястья:

— А кем вы были до того, как стали Лысым Джуном?

Его глаза метнулись, словно он не ожидал такого вопроса. На мгновение маска дрогнула.

— Неважно, — резко сказал он, отстраняясь. — Тот человек мертв.

— Мертв или спрятан?

Джун застыл, глядя на нее с опасным прищуром:

— Ты играешь с огнем, северянка.

— Возможно. Но огонь может не только обжигать.

Между ними повисла тишина. Айслин видела, как борются в нем разные импульсы — желание открыться и привычка защищаться жестокостью.

— Довольно философии на сегодня, — наконец сказал он, отворачиваясь. — Завтра у нас много дел.

Но она заметила — руки его слегка дрожали. Значит, ее слова задели его больше, чем он показывал.

Айслин поднялась, не сводя с него глаз:

— Спокойной ночи, Джун.

Она специально не добавила титул, произнесла просто имя. И увидела, как он вздрогнул.

— Леди Айслин, — холодно ответил он, подчеркивая дистанцию.

Но когда она дошла до двери, его голос остановил ее:

— Подожди.

Она обернулась. Джун стоял у окна, силуэт напряженный.

— Ты… ты не боишься меня. Почему?

— Должна?

— Все боятся. Это держит их в повиновении.

Айслин медленно вернулась в комнату:

— А вам это нравится?

Он не ответил сразу. Когда заговорил, голос прозвучал устало:

— Это практично. Страх — надежный инструмент контроля.

— Но не единственный.

Джун обернулся к ней:

— А что ты предлагаешь взамен? Любовь? Доверие? — в голосе звучала насмешка, но неуверенная.

— А если да?

Этот простой вопрос, казалось, сбил его с толку больше любых угроз.

Айслин поднялась, не сводя с него глаз:

— Спокойной ночи, Джун.

Она специально произнесла просто имя, без церемоний. И увидела, как он вздрогнул.

— Айслин, — ответил он после паузы, и в его голосе прозвучала странная нота.

Но когда она дошла до двери, его голос остановил ее:

— Подожди.

Она обернулась. Джун стоял у окна, силуэт напряженный.

— Ты… ты не боишься меня. Почему?

— Должна?

— Все боятся. Это держит их в повиновении.

Айслин медленно вернулась в комнату:

— А тебе это нравится?

Он не ответил сразу. Когда заговорил, голос прозвучал устало:

— Это практично. Страх — надежный инструмент контроля.

— Но не единственный.

Джун обернулся к ней:

— А что ты предлагаешь взамен? Любовь? Доверие? — в голосе звучала насмешка, но неуверенная.

— А если да?

Этот простой вопрос, казалось, сбил его с толку больше любых угроз.

Айслин поднялась, направляясь к двери:

— Спокойной ночи, Джун.

Она произнесла его имя просто, без церемоний.

— Спокойной ночи, Айслин, — ответил он, не оборачиваясь от окна.

Его голос прозвучал ровно, но она почувствовала напряжение, которое повисло между ними. Нечто недосказанное, тяжелое.

Айслин замерла в дверном проеме, чувствуя, как сердце бьется сильнее. Хотелось обернуться, сказать что-то еще, но она не знала что.

Джун по-прежнему стоял у окна, широкие плечи неподвижны. Лунный свет очерчивал его силуэт, делая еще более загадочным.

— До завтра, — добавила она тихо.

— До завтра, — эхом отозвался он.

Айслин вышла, закрыв за собой дверь. В коридоре ее ноги подкосились — она прислонилась к стене, пытаясь успокоить дыхание.

Что происходило с ней рядом с этим человеком?

В своей комнате Айслин долго не могла заснуть. Ворочалась в постели, прокручивая в голове каждое слово, каждый взгляд.

Джун был загадкой. Безжалостный правитель, который согласился на реформы. Опасный хищник, который вдруг проявил человечность. А в его глазах, когда он смотрел на нее…

Айслин села на кровати, обхватив колени руками. Что она знала о мужчинах? О притяжении между мужчиной и женщиной? Ничего. Годы скитаний не оставили времени для подобного опыта.

Но то, что происходило с ней рядом с Джуном, нельзя было игнорировать. Этот жар в животе, учащенное сердцебиение, желание находиться рядом…

За стеной что-то скрипнуло. Шаги в коридоре? Айслин прислушалась, но все стихло.

Наконец усталость взяла свое. Она заснула под утро, и ей снился бархатистый голос и темные глаза, в которых плескались опасность и нечто большее.

Проснулась от стука в дверь. Солнце уже поднялось высоко.

— Входите, — сказала она, быстро натягивая халат.

Вошел слуга с подносом и запиской.

Айслин развернула записку. Почерк был четким, уверенным:

“Доброе утро, Айслин. Надеюсь, ты хорошо спала. Сегодня начинаем претворять планы в жизнь. В десять утра встречаемся в кабинете — обсудим детали реформ с управляющими. После обеда у меня деловая встреча, но вечером будь свободна. Хочу показать тебе кое-что. Джун.”

P.S. Завтрак выбрал лично. Попробуй южные фрукты — тебе понравятся.

Айслин взглянула на поднос. Действительно, помимо обычного хлеба и сыра там лежали экзотические плоды — сочные, ароматные. Откуда он знал, что она их не пробовала?

Странно было получать такое внимание. Джун запомнил ее предпочтения, подумал о мелочах.

Она быстро позавтракала и оделась в строгое платье — сегодня предстояли деловые переговоры. В зеркале отразилась незнакомка — не воительница в доспехах, а элегантная женщина.

Айслин покрутилась перед зеркалом. Нравится ли ей такой образ? И главное — понравится ли Джуну?

Эта мысль заставила ее покраснеть. Когда она начала думать о его одобрении?

В кабинете ее уже ждали. Джун сидел за столом в окружении трех мужчин в дорогой одежде — управляющих его предприятий. При ее появлении все поднялись.

— Господа, знакомьтесь — Айслин. Она будет курировать новые стандарты труда, — представил ее Джун.

Его взгляд скользнул по ее фигуре в платье, задержался на лице. В темных глазах мелькнуло одобрение.

— Садитесь, — он указал на кресло рядом с собой.

Один из управляющих — седой мужчина с брюшком — недовольно поморщился:

— Джун, с уважением, но женщина в наших делах…

— Будет принимать решения наравне со мной, — холодно перебил Джун. — Есть возражения, Торвик?

Тот поспешно замотал головой. Айслин почувствовала, как власть Джуна ощутимо давит на присутствующих.

— Итак, — Джун развернул планы, — сокращаем смены до шести часов. Вводим защитные маски. Детей до шестнадцати лет в шахты не пускаем.

— Это увеличит расходы втрое! — возмутился другой управляющий.

Джун медленно повернул к нему голову:

— У тебя есть возражения против моих решений, Крейн?

— Н-нет, конечно нет, — Крейн побледнел под взглядом Джуна. — Просто… как мы объясним инвесторам временное снижение прибыли?

— Скажете, что я принял стратегическое решение, — голос Джуна стал еще холоднее. — Или у кого-то есть сомнения в моей компетентности?

Управляющие дружно замотали головами.

Айслин наблюдала за происходящим с восхищением и легким испугом. Джун не повышал голос, не угрожал — просто излучал такую власть, что мужчины, каждый из которых мог раздавить ее одной рукой, съежились как школьники.

— Айслин будет регулярно инспектировать каменоломни, — продолжил Джун. — Ее слово — мое слово. Ее решения обжалованию не подлежат.

Он повернулся к ней:

— Есть что добавить?

— Медицинский осмотр для всех рабочих раз в месяц, — сказала она. — И компенсации семьям тех, кто пострадал от туманитовой пыли.

Торвик открыл рот, но взгляд Джуна заставил его передумать.

— Будет исполнено, — кивнул Джун. — Вопросы есть, господа?

Управляющие молчали.

Когда управляющие поспешно удалились, в кабинете воцарилась тишина. Айслин смотрела на Джуна, который спокойно перебирал документы.

— Ты их напугал, — наконец сказала она.

— Я их мотивировал, — невозмутимо поправил он. — Страх — отличный стимул для качественной работы.

Он поднял глаза:

— Тебе не понравилось?

— Я не знаю, — честно призналась Айслин. — С одной стороны, они будут выполнять все требования. С другой…

— С другой, ты видишь, каким я бываю с теми, кто мне перечит? — в его голосе прозвучала усмешка.

Айслин кивнула. Джун встал, подошел к ней:

— Хорошо, что видишь. Это часть меня, северянка. Власть требует жестокости.

Он остановился рядом с ее креслом:

— Но с тобой я стараюсь быть… другим.

— Почему?

— Пока не знаю, — признался он. — Но мне это… нравится.

Джун взглянул на часы:

— Мне пора на встречу. А вечером жди меня. Покажу тебе то, что не видел никто из живых.

Джун ушел, оставив Айслин наедине с беспокойными мыслями. “То, что не видел никто из живых” — что он имел в виду?

Она вышла из кабинета, решив исследовать башню. До вечера было еще много времени.

На первом этаже располагались парадные залы, кухня, комнаты для слуг. Второй занимали гостевые покои и ее комната. Третий — кабинет Джуна и библиотека.

Айслин поднялась на четвертый этаж, куда еще не заходила. Длинный коридор, несколько заперых дверей. В конце — винтовая лестница, ведущая еще выше.

— Можно посмотреть? — спросила она у проходившего слуги.

— Хозяин не запрещал, — пожал плечами тот. — Только там особо смотреть нечего. Старые вещи.

Айслин поднялась по узкой лестнице. Наверху оказался небольшой круглый зал — видимо, самая вершина башни. Пыльная мебель, покрытые тканью предметы, портрет молодой женщины на стене.

Она подошла ближе. Красивое лицо, темные волосы, печальная улыбка. В углу рамы золотыми буквами: “Элара, любимая жена”.

Жена? У Джуна была жена?

Айслин долго смотрела на портрет, чувствуя странную боль в груди. Элара была красивой — изящные черты лица, длинные темные волосы, но в глазах читалась печаль.

Что с ней случилось? Где она сейчас?

Айслин обошла комнату, рассматривая вещи под покрывалами. Женская одежда, украшения, флакончики духов. Все покрыто пылью — давно никто здесь не бывал.

На столике лежал закрытый дневник в кожаном переплете. Айслин колебалась — читать чужие записи нехорошо, но любопытство победило.

Первые страницы были полны счастья: “Джун подарил мне этот дом… Мы так счастливы… Он говорит, что построит для меня империю…”

Потом тон изменился: “Он стал другим… все больше времени проводит в делах… боюсь, что теряю его…”

И наконец, последняя запись: “Болезнь прогрессирует. Джун отчаянно ищет лекарство, но я знаю — времени нет. Прости меня, любимый…”

Айслин закрыла дневник, чувствуя комок в горле. Значит, Элара умерла. И Джун остался один.

— Интересное чтение? — раздался знакомый голос за спиной.

Айслин резко обернулась, роняя дневник. Джун стоял в дверном проеме, его лицо было неreadable.

— Я… прости, — пробормотала она. — Не должна была…

— Читать личные записи моей покойной жены? — закончил он, входя в комнату. — Действительно, не должна была.

В его голосе не было гнева, только усталость.

Джун подошел к портрету, долго смотрел на него:

— Элара умерла три года назад. Чахотка. Лучшие лекари архипелага не смогли ее спасти.

Он поднял дневник, бережно поставил на место:

— Она была… светом в моей жизни. Единственной, кто любил меня не за власть или деньги.

Айслин чувствовала себя ужасно — вторгшейся в чужую боль.

— После ее смерти я запер эту комнату. Не могу избавиться от ее вещей, но и находиться здесь… тяжело.

Джун повернулся к ней:

— Но сегодня решил показать тебе это место. Хотел, чтобы ты знала — в моей жизни была любовь. Когда-то.

— Прости, что вторглась в твою боль, — тихо сказала Айслин. — Мне не следовало…

— Следовало, — неожиданно ответил он. — Ты должна знать, с кем имеешь дело.

Джун отвернулся от портрета, посмотрел в окно:

— После Элары я поклялся больше никого не подпускать близко. Боль потери… она чуть не свела меня с ума.

— И все же ты показал мне это место.

— Да, — он помолчал. — Не знаю почему. Может быть, потому что ты не пытаешься притворяться кем-то другим. Не льстишь, не заискиваешь.

Айслин почувствовала странную ревность к женщине на портрете. Элара была его женой, его любовью. А она… кто она для него?

— Ты любил ее, — сказала она, и в голосе прозвучала нота, которой она не ожидала.

Джун резко обернулся, внимательно посмотрел на нее:

— Любил. Но она мертва, Айслин. А жизнь продолжается.

Он сделал шаг к ней:

— И иногда она преподносит неожиданные подарки.

Он протянул ей руку:

— Погуляем?

Айслин колебалась мгновение. Здесь, в этой комнате, полной воспоминаний о другой женщине, его жест казался особенно значимым.

— Хорошо, — она взяла его руку.

Пальцы Джуна сомкнулись на ее ладони — тепло, крепко, уверенно. Он повел ее к выходу, не оглядываясь на портрет.

Спустились по лестнице, прошли через башню к выходу. За дверью их ждал не экипаж, а две оседланные лошади.

— Думал, покажу тебе остров, — пояснил Джун. — Не с точки зрения бизнеса, а просто… красивые места.

Он помог ей взобраться в седло, его руки задержались на ее талии чуть дольше необходимого.

— Ты хорошо держишься в седле?

— Достаточно хорошо, — улыбнулась Айслин.

— Тогда поехали. Хочу показать тебе закат с северного мыса.

Они выехали из ворот башни. Джун ехал рядом, его лицо было спокойным, но Айслин чувствовала — что-то изменилось после разговора в той комнате.

Дорога вела через холмы к северному побережью. Джун показывал красивые виды, рассказывал об истории острова. Казалось, он расслабился, отложив маску безжалостного правителя.

— А вон там, — он указал на разрушенную крепость, — когда-то стояла резиденция прежнего правителя. Барон Кретон.

— Что с ним случилось?

— Я его убил, — просто сказал Джун. — Он был жестоким дураком. Народ страдал, а он устраивал балы.

— И ты решил, что станешь лучше?

— Я стал эффективнее, — поправил он. — При мне остров процветает.

Айслин резко натянула поводья:

— За счет детского труда и отравленных туманитом рабочих?

Джун остановился, повернулся к ней:

— Эти проблемы мы уже решаем.

— Только потому, что я тебя заставила! — вспыхнула она. — А сколько лет ты закрывал глаза?

— Я создал порядок из хаоса! — голос его стал холоднее. — Думаешь, легко управлять островом? Принимать решения, от которых зависят тысячи жизней?

— А думаешь, легко наблюдать, как эти жизни губятся твоим равнодушием?

Джун спешился и подошел к ее лошади, глаза горели гневом:

— Слезай.

— Не буду, — упрямо ответила Айслин.

— Слезай, — повторил он тише, но в голосе прозвучала сталь.

Что-то в его тоне заставило ее повиноваться. Едва ее ноги коснулись земли, Джун схватил ее за плечи.

— Ты не знаешь ничего о том, через что я прошел! — прошипел он. — О цене, которую заплатил за власть!

— А ты не знаешь ничего о тех, кто платит цену за твою власть! — огрызнулась она, не отступая.

Они стояли так близко, что она чувствовала его дыхание. В его темных глазах пылал огонь — гнев смешался с чем-то еще.

— Ты… — он сжал ее плечи сильнее, — ты сводишь меня с ума.

— Взаимно, — прошептала она.

И внезапно его губы накрыли ее губы. Поцелуй был яростным, полным подавленного желания. Айслин ответила с той же страстью, все разумные мысли растворились.

Когда они разорвали поцелуй, оба тяжело дышали.

Джун спешился и подошел к ее лошади, глаза горели гневом:

— Слезай.

— Не буду, — упрямо ответила Айслин.

— Слезай, — повторил он тише, но в голосе прозвучала сталь.

Что-то в его тоне заставило ее повиноваться. Едва ее ноги коснулись земли, Джун схватил ее за плечи.

— Ты не знаешь ничего о том, через что я прошел! — прошипел он. — О цене, которую заплатил за власть!

— А ты не знаешь ничего о тех, кто платит цену за твою власть! — огрызнулась она, не отступая.

Они стояли так близко, что она чувствовала его дыхание. В его темных глазах пылал огонь — гнев смешался с чем-то еще.

— Ты… — он сжал ее плечи сильнее, — ты сводишь меня с ума.

И внезапно его губы обрушились на ее губы. Поцелуй был неожиданным, яростным, почти грубым. Айслин ахнула от неожиданности, но через мгновение ответила с той же страстью.

Когда они разорвали поцелуй, оба тяжело дышали.

Джун смотрел на нее с темным торжеством в глазах:

— Теперь не будешь притворяться, что ничего не чувствуешь.

— Я… ты не имел права, — выдохнула она, но голос дрожал.

— Имел. У меня есть права на все, что принадлежит мне, — он сделал шаг к ней.

— Я тебе не принадлежу!

— Нет? — усмехнулся Джун. — Тогда почему не убежала? Почему отвечала на поцелуй?

Он приблизился еще на шаг, и Айслин почувствовала, как воздух между ними раскаляется:

— Ты можешь сколько угодно спорить со мной, красавица. Можешь злиться, возмущаться, читать мне лекции о морали. Но отрицать то, что происходит между нами, глупо.

Его рука поднялась к ее лицу, пальцы едва коснулись щеки:

— Ты хочешь меня. И я хочу тебя. Остальное — просто слова.

Айслин отшатнулась, но взгляд не могла оторвать от его губ:

— Ты самоуверенный…

— Точный, — поправил он. — В отличие от тебя, я не боюсь признать очевидное.

Лицо Джуна потемнело, и Айслин вдруг поняла, что зашла слишком далеко. В его глазах мелькнуло что-то холодное, опасное.

— Испорченный тиран? — голос стал тише, но от этого еще более угрожающим. — За такие слова люди расплачивались жизнью.

Он приблизился вплотную, нависая над ней:

— Но ты не люди, верно? Ты особенная. Думаешь, можешь говорить со мной что угодно?

Айслин подняла подбородок, не желая показывать страх:

— Думаю, что правда остается правдой, кем бы ты ни был.

На мгновение в воздухе повисла опасная тишина. Джун смотрел на нее с нечитаемым выражением.

Затем неожиданно отступил:

— Возможно, ты права, — сказал он устало. — Возможно, я действительно испорченный тиран.

Он повернулся к лошадям:

— Поздно. Нам пора возвращаться.

В его голосе прозвучала такая боль, что гнев Айслин начал угасать. Но она не знала, что сказать.

В молчании они вернулись в башню. Джун помог ей спешиться, но избегал смотреть в глаза. Между ними висела тяжелая атмосфера недосказанности.

У входа он остановился:

— Ужин подадут в твою комнату. Завтра с утра отправляйся в каменоломни — проверь, как идут реформы.

Холодный, деловой тон. Словно ничего не произошло.

— Хорошо, — коротко ответила Айслин.

Она направилась к лестнице, но его голос остановил ее:

— Айслин.

Обернулась. Джун стоял, сжав руки в кулаки.

— Прости. За поцелуй без разрешения. Это было… неправильно.

Она кивнула, не доверяя своему голосу. В груди что-то сжалось — она ожидала чего угодно, но не извинений.

Поднявшись в свою комнату, Айслин заперлась и прислонилась к двери. Губы все еще помнили жар его поцелуя, а в ушах звучал его усталый голос: “Возможно, я действительно испорченный тиран.”

Она назвала его тираном в гневе, но теперь эти слова казались жестокими.

Удар, парирование, молниеносный контрпривет — движения Джуна были отточенными, смертоносно красивыми. Айслин не могла оторвать взгляда от игры мышц под смуглой кожей, от того, как он двигался — опасный хищник в человеческом обличье.

Вейн был хорошим бойцом, но проигрывал. Джун теснил его, не давая передышки, и в конце концов клинок остановился у горла противника.

— Мертв, — констатировал Джун, отступая.

— В который раз, — усмехнулся Вейн, вытирая пот. — Ты в отличной форме, как для сидящего за письменным столом.

— Письменный стол не отменяет необходимости держать руку, — ответил Джун, поднимая рубашку.

В этот момент он поднял голову и увидел Айслин в окне. Их взгляды встретились. На его лице не было вчерашней холодности — только удивление и что-то еще.

Айслин отшатнулась от окна, чувствуя жар в щеках. Боги, что с ней творилось? Она смотрела на полуобнаженного мужчину, как… как влюбленная девчонка.

Быстро оделась и спустилась в столовую завтракать.

В столовой Джун уже сидел за столом, одетый в обычную темную тунику. Волосы слегка влажные после тренировки, на щеке — небольшая царапина.

При ее появлении он поднялся:

— Доброе утро, Айслин.

— Доброе утро, — ответила она, чувствуя, как краснеют щеки.

Неловкая пауза. Оба вспоминали вчерашний день — ссору, поцелуй, жестокие слова.

— Ты рано встаешь, — сказала она, садясь напротив.

— Привычка. Тренировки с рассветом, — Джун коснулся царапины. — Вейн сегодня был особенно настойчив.

— Ты хорошо сражаешься.

Он удивленно взглянул на нее:

— Видела?

— Из окна. Не могла не заметить… шум.

— Понимаю, — в его глазах мелькнула усмешка. — Надеюсь, не слишком помешали?

Айслин сосредоточилась на еде, не желая встречаться с его взглядом. Джун наблюдал за ней, и она чувствовала это всей кожей.

— Насчет вчерашнего… — начал он.

— Забудь, — быстро перебила она. — Мне тоже не стоило говорить такие слова.

— Стоило, — тихо сказал Джун. — Ты была права. Я давно не слышал правды.

Он отложил хлеб, посмотрел в окно:

— Знаешь, сколько лет никто не называл меня тираном в лицо? Все улыбаются, кланяются, а за спиной шепчутся.

— И это тебе нравится?

— Привык, — пожал плечами Джун. — Но когда ты сказала это… почувствовал, что ты видишь меня настоящего. Не идеализируешь, не боготворишь.

Он перевел взгляд на нее:

— Это… освежает.

Айслин подняла глаза. В его лице было что-то незащищенное, почти уязвимое.

— А поцелуй? — не удержалась она.

Джун помолчал:

— Не жалею. Жалею только, что не спросил разрешения.

Прямота его ответа ошеломила ее. Он не оправдывался, не притворялся.

— В следующий раз спрошу, — добавил он, и в голосе прозвучал намек на обещание.

— А откуда уверенность, что будет следующий раз?

— Интуиция, — усмехнулся Джун, вставая из-за стола.

Она фыркнула и поспешно перевела тему:

— Когда мне ехать в каменоломни? Нужно проследить, как проходят изменения.

— После завтрака. Вейн тебя сопроводит, — Джун принял смену темы с пониманием. — Посмотришь, как рабочие реагируют на новые порядки.

— А ты?

— У меня встреча с городским советом. Нужно урегулировать вопросы с торговыми лицензиями.

Айслин кивнула, доедая завтрак. Джун наблюдал за ней, и в его взгляде читалось что-то теплое.

— Кстати, — добавил он, — если возникнут проблемы с надсмотрщиками, не стесняйся. Твоя власть там абсолютна.

— Понятно.

— И Айслин… — он остановился у двери. — Будь осторожна. Не все рады переменам. Крук, например, недоволен сокращением прибыли.

В его голосе прозвучала искренняя забота, и сердце Айслин забилось чуть быстрее.

— Справлюсь, — уверенно сказала она.

Джун кивнул и вышел, оставив ее наедине с противоречивыми чувствами.

В каменоломнях Крук ждал ее у входа с кислой физиономией. Надсмотрщик едва кивнул в ответ на приветствие, демонстративно сплюнул в сторону.

— Значит, инспекция, — процедил он. — И что, теперь каждый день будете сюда таскаться?

— Пока не убежусь, что реформы работают, — невозмутимо ответила Айслин.

— Реформы, — Крук выдал презрительный смешок. — Женские штучки. Хозяин размяк, видно дело.

Айслин почувствовала вспышку гнева, но сдержалась:

— Покажите новые смены.

— Покажу, покажу, — буркнул Крук. — Только не жалуйтесь потом, что добыча упала. Рабочие расслабились, думают, теперь можно халтурить.

Спускаясь в шахты, он продолжал ворчать:

— При мне тут был порядок. Все знали свое место. А теперь… маски им подавай, отдых каждые три часа. Как в санатории.

Айслин молчала, но внутри кипела. Было ясно — Крук всячески саботирует нововведения.

В первой штольне она увидела знакомых женщин. На лицах — защитные повязки, но настроение заметно лучше прежнего.

К ней подошла Лина и тихо спросила:

— Как тебе это удалось? Поговаривают, что ты и Лысый Джун… — И она многозначительно замолчала.

Айслин почувствовала, как лицо заливает краской:

— Что поговаривают?

— Ну… — Лина понизила голос еще больше, — что ты живешь в его башне, что он на тебя не такой как на других. А еще видели, как вы вдвоем катались верхом.

— Мы просто… — начала Айслин и осеклась.

Что она могла сказать? Что между ней и Джуном происходило что-то, чего она сама не понимала?

— Лина права, — подала голос Марта, та самая пожилая женщина, которую перевели на легкую работу. — Ты изменила его. Или он изменился ради тебя.

— Да неважно как, — махнула рукой другая рабочая. — Главное, что нам стало легче дышать. Спасибо тебе за это.

Крук, стоявший неподалеку, услышал разговор и презрительно фыркнул:

— Еще чего не хватало. Подлизывается к хозяину — и думает, что теперь она тут главная.

Айслин продолжила осмотр, делая вид, что не слышала комментарий Крука. Спорить с таким человеком было ниже ее достоинства.

— Покажите следующий уровень, — холодно сказала она.

Крук недовольно поворчал, но повел дальше. В более глубокой штольне Айслин заметила, что защитных масок было заметно меньше.

— Где остальные маски? — спросила она.

— А откуда им взяться? — развел руками Крук. — Заказывать их нужно, деньги тратить. А пока не завезли…

— Значит, рабочие дышат пылью?

— Ну и что? Привыкнут.

Айслин осмотрела помещение более внимательно. Несколько мужчин кашляли, один едва держался на ногах от усталости.

— Сколько часов он работает? — указала она на изможденного рабочего.

— А кто считает? — пожал плечами Крук.

Было ясно — надсмотрщик саботировал все нововведения, надеясь, что Айслин быстро сдастся или Джун передумает.

— Всех наверх, — решительно сказала она. — Смена окончена.

— Это еще почему? — взъерошился Крук.

— Потому что я так сказала.

Крук покраснел от злости:

— Слушай, девка, не важно, с кем ты там спишь…

Он не успел договорить. Айслин молниеносно выхватила нож и приставила к его горлу. Рабочие замерли.

— Повтори, — тихо сказала она.

Крук побледнел, почувствовав острие у кадыка:

— Я… я не то хотел сказать…

— Именно то. И знаешь что? — Айслин слегка надавила лезвием. — Джун предупреждал, что не все рады переменам. Видимо, пора некоторых сменить.

— Не надо! Я понял, я все исправлю!

— Исправишь. К завтрашнему дню здесь будут маски для всех. Смены по шесть часов строго. А еще — подумаешь над своим поведением.

Айслин убрала нож:

— И если услышу еще хоть слово о моих отношениях с хозяином, ты пожалеешь, что родился. Ясно?

Крук судорожно кивнул. Рабочие смотрели на Айслин с новым уважением — она могла постоять за себя.

— Всем наверх, — повторила она. — Сегодня заканчиваем пораньше.

Рабочие поспешно направились к выходу. Некоторые благодарно кивали Айслин, другие с любопытством поглядывали на побледневшего Крука.

— И запомни, — добавила Айслин, убирая нож в ножны, — я здесь не по милости хозяина. Я здесь по праву. И следующий раз такой снисходительности не будет.

Крук торопливо закивал:

— Понял, понял. Все будет как надо.

Поднявшись на поверхность, Айслин обнаружила, что новость о стычке уже разнеслась среди рабочих. К ней подходили с вопросами, просьбами, жалобами на других надсмотрщиков.

— Тебя уважают, — сказала Лина, когда толпа рассеялась. — Не каждый решится перечить Круку.

— А что мне было делать? Терпеть его хамство?

— Большинство терпит. У него связи, влияние… был.

Айслин села в повозку, размышляя о произошедшем. Конфликт с Круком был неизбежен, но теперь ей придется рассказать Джуну о проблемах с выполнением реформ.

И о том, какие слухи ходят об их отношениях.

Во дворе было пусто, если не считать двух охранников у ворот. Айслин достала свой меч, проверила баланс клинка. Металл приятно лег в руку — старый друг, который никогда не подводил.

Она начала с простых упражнений — выпады, парирования, переходы в защитную стойку. Движения были отточенными, безупречными. Годы тренировок с Гурдом и реальных боев дали о себе знать.

— Неплохо, — раздался голос за спиной.

Айслин обернулась. Вейн стоял у входа в башню, наблюдая за ее тренировкой.

— Хотите поспарринговать? — предложила она. — В одиночку не так интересно.

— С удовольствием. Давно не дрался с женщиной-воином.

Вейн взял учебный меч из стойки. Они встали в позицию.

— Только осторожнее, — усмехнулся он. — Джун не простит, если я поцарапаю его… инспектора.

Айслин нахмурилась при намеке, но промолчала. Первый удар Вейна был пробным — он проверял ее реакцию. Айслин легко отбила атаку и контратаковала.

Через минуту Вейн понял, что недооценил противника.

Клинки звенели в быстром ритме. Вейн был хорошим фехтовальщиком, но Айслин превосходила его скоростью и техникой. Она теснила его по двору, заставляя отступать.

— Где ты так научилась? — спросил он между ударами.

— На севере. Необходимость — лучший учитель.

Айслин провела обманный финт и почти достала его клинком до плеча. Вейн отскочил:

— Достаточно! Сдаюсь. Джун не преувеличивал — ты действительно опасна.

— Джун говорил обо мне? — невольно спросила она.

— А как же. “Найди мне еще одну такую воительницу”, — передразнил Вейн. — Впрочем, речь шла не только о боевых навыках.

Айслин почувствовала румянец на щеках:

— О чем еще?

— О том, что ты единственная, кто не боится с ним спорить. И единственная, ради кого он готов менять свои методы.

Вейн вытер пот с лица:

— Знаешь, за все годы службы у него я не видел, чтобы Джун так… человечно себя вел. Обычно он просто отдает приказы и ждет исполнения.

— А каким он был раньше? — осторожно спросила Айслин, убирая меч в ножны.

Вейн задумался:

— Холодным. Расчетливым. Эффективным, но… пустым, что ли. Словно что-то важное в нем умерло.

— После смерти жены?

— Ты знаешь об Эларе? — удивился он. — Да, после нее он стал другим. Закрылся, ожесточился. Решил, что чувства — это слабость, которую нельзя себе позволить.

Вейн сел на каменную скамью:

— А потом появилась ты. И он снова начал… жить. Не просто существовать, а жить.

— Откуда такая уверенность?

— Вчера он полчаса выбирал фрукты для твоего завтрака, — усмехнулся Вейн. — Джун, который обычно не замечает таких мелочей. А сегодня отменил важную встречу, чтобы успеть вернуться к ужину.

Айслин почувствовала, как сердце екнуло:

— Отменил встречу?

— Сказал, что дела могут подождать. Для него это революция — обычно работа превыше всего.

Вейн встал:

— Не разбивай ему сердце, Айслин. Он этого не переживет.

Айслин нахмурилась:

— Не думаю, что он настолько изменился. Сегодня в каменоломнях я видела результаты его методов — Крук саботирует реформы, потому что знает: стоит мне уехать, и все вернется на круги своя.

— Возможно, ты права, — согласился Вейн. — Джун по-прежнему безжалостен к врагам. На прошлой неделе один из торговцев попытался его обмануть — исчез той же ночью.

Он встал со скамьи:

— Просто с тобой он… другой. Но это не делает его мягким. Скорее наоборот — теперь у него есть то, что он готов защищать любой ценой.

В этот момент во двор въехал экипаж. Джун вышел из кареты, увидел их и направился к ним. В его походке читалась привычная властность.

— Как прошел день? — спросил он у Айслин, едва кивнув Вейну.

— Были проблемы с Круком. Нужно поговорить.

— Хорошо. Вейн, свободен.

Тот поклонился и удалился. Джун смотрел на Айслин с тем же темным огнем в глазах, что и вчера.

— Расскажешь за ужином?

— Да, — кивнула Айслин. — Там есть о чем поговорить.

Джун изучал ее лицо, словно читал скрытые мысли:

— Ты выглядишь… взволнованной.

— Крук мне хамил. Пришлось поставить его на место.

— Каким образом? — в голосе Джуна прозвучал интерес.

— Ножом к горлу.

Неожиданно он усмехнулся:

— Эффективно. Надеюсь, он понял урок?

— Думаю, да.

Джун сделал шаг ближе, и Айслин почувствовала знакомое напряжение в воздухе:

— Мне нравится, когда ты решительная. Это… возбуждает.

Прямота его слов заставила ее покраснеть:

— Джун…

— Что? — он наклонил голову. — Я просто констатирую факт.

От его близости у нее перехватило дыхание. Вчерашний поцелуй всплыл в памяти со жгучей ясностью.

— Ужин будет готов через час, — сказал он, отступая. — Не опаздывай.

И направился к башне, оставив ее стоять во дворе с колотящимся сердцем.

Час до ужина тянулся мучительно долго. Айслин переодевалась три раза, не зная, что выбрать. Простое платье казалось слишком скромным, нарядное — будто она специально старается ему понравиться.

В итоге остановилась на темно-синем платье — строгом, но подчеркивающем фигуру.

Перед зеркалом она попыталась настроить себя на деловой тон. Расскажет о проблемах в каменоломнях, обсудят решения, и все. Никаких намеков, никаких двусмысленностей.

Но стоило ей войти в столовую и увидеть Джуна, как все благие намерения рассыпались. Он сидел в кресле, держа бокал вина, и его взгляд медленно скользнул по ее фигуре.

— Прекрасно, — сказал он, поднимаясь. — Этот цвет тебе к лицу.

Проклятье, даже обычные слежки в его устах звучали как обольщение.

— Садись, — он указал на кресло рядом с собой, а не напротив, как обычно.

Айслин поколебалась. Сесть рядом — значит оказаться в опасной близости от него.

— Не бойся, — усмехнулся Джун. — Не укушу. Пока ты сама не попросишь.

Час до ужина тянулся долго. Айслин переодевалась три раза, выбирая из платьев в шкафу. Остановилась на темно-синем — строгом, но подчеркивающем фигуру.

Настраивала себя на деловой тон. Обсудит проблемы каменоломен, и все.

Но увидев Джуна в столовой, намерения рассыпались. Он держал бокал, взгляд скользнул по ее фигуре.

— Прекрасно, — сказал он. — Этот цвет тебе к лицу. Платье как влитое.

Значит, заказывал для нее.

— Садись, — указал на кресло рядом.

— Не бойся, — усмехнулся Джун. — Не укушу. Пока сама не попросишь.

Любому другому за такие слова она бы врезала или, как минимум, ледяно поставила на место. Годы скитаний научили держать мужчин на расстоянии — слишком многие принимали женщину-воина за легкую добычу.

Гурд частенько вздыхал, что она так и останется старой девой. “Даже комплимент воспринимаешь как оскорбление,” — сетовал он.

И это было правдой. Малейший намек на близость вызывал у нее либо агрессию, либо желание скрыться.

Но с Джуном… Проклятье, с ним все шло кувырком! Его дерзкие слова не злили — они заставляли сердце колотиться сильнее. Его взгляды не отталкивали — они разжигали странный жар в крови.

— Ну? — подтолкнул он, видя ее замешательство. — Или предпочитаешь стоять у двери всю ночь?

Айслин сжала губы и решительно прошла к указанному креслу. Не даст же она ему повод думать, что боится его!

— Вот так лучше, — одобрительно сказал Джун, садясь рядом.

Слишком близко. Она чувствовала тепло его тела, запах дорогих благовоний.

Принесли ужин. Джун ел с аппетитом, но изысканно — каждое движение было отточенным, грациозным. Даже за едой он оставался аристократом.

Айслин украдкой наблюдала за его руками — сильными, но ловкими. За тем, как он подносил бокал к губам, как вытирал рот салфеткой. Каждый жест завораживал, и знакомый жар разливался по телу, заставляя инстинктивно сжать колени.

— Ты почти ничего не ешь, — заметил Джун, не поднимая взгляда от тарелки. — Еда не по вкусу?

— Нет, все прекрасно, — поспешно ответила она, пытаясь сосредоточиться на ужине.

Но когда он поднял глаза и их взгляды встретились, воздух словно сгустился. В темных глазах Джуна плескался тот же огонь, что вчера перед поцелуем.

— Расскажешь о каменоломнях? — спросил он, не отводя взгляда.

— Да, конечно, — Айслин откашлялась, пытаясь собраться с мыслями. — Крук саботирует реформы. Половина защитных масок не поступила, смены по-прежнему длинные…

— …а когда я потребовала объяснений, он начал хамить, — продолжила Айслин, стараясь не смотреть на него.

Лицо Джуна потемнело:

— Что именно он сказал?

— Неважно. Главное, что он не выполняет твои приказы.

— Для меня важно, — голос стал холоднее. — Что он сказал?

Айслин заколебалась. Рассказать про намеки на их отношения?

— Он… он предположил, что я получила свое положение не благодаря способностям.

Джун медленно поставил бокал на стол. В его глазах мелькнула та самая сталь, которую видели его враги:

— Понятно. Завтра Крука сменят.

— Не обязательно его увольнять. Просто нужен контроль…

— Айслин, — он повернулся к ней всем телом, — никто не смеет тебя оскорблять. Никто.

В его голосе звучала такая властная решимость, что у нее перехватило дыхание. Защищать ее честь он был готов с той же безжалостностью, с какой расправлялся с врагами.

— Ты не должен…

— Должен, — перебил он, наклоняясь ближе. — Потому что ты моя.

Она запротестовала, но Джун приложил палец к ее губам, заставляя замолчать:

— Попробуй вино. На Эферисе отличные виноградники. Благодаря туманиту растения порой обретают… странные свойства. Хотя ты с твоим даром вряд ли это почувствуешь.

В его словах послышалось сожаление.

Айслин отстранилась от его прикосновения, понимание ударило как молния:

— Ты хотел меня опоить магическим вином?

— Хотел помочь тебе расслабиться, — невозмутимо ответил Джун. — Ты слишком напряжена.

— Расслабиться или потерять контроль?

Он усмехнулся, не отрицая:

— А есть разница?

Айслин резко встала из-за стола:

— Конечно есть! Ты… ты пытался меня одурманить!

— Пытался облегчить тебе принятие неизбежного, — Джун тоже поднялся, нависая над ней. — Мы оба знаем, чем это закончится, северянка. Вопрос только во времени.

— Ты самоуверенный…

— Реалист, — перебил он, делая шаг к ней. — И терпеливый. Но не бесконечно.

— Да мы знакомы несколько дней! — заявила она, чувствуя, как ее начинает слегка потряхивать.

Джун смотрел на нее темным, почти черным взглядом:

— Меня тянет к тебе с первого дня нашей встречи. Необъяснимо, неудержимо…

Он сделал еще шаг, загоняя ее к стене:

— Я думаю о тебе постоянно. О твоих губах, о том, как ты краснеешь, когда злишься. О том, как твое тело откликнулось на мой поцелуй.

— Джун…

— Ты можешь сколько угодно говорить о времени, о приличиях, — его голос стал хриплым. — Но твои глаза выдают тебя. Ты хочешь меня не меньше.

Айслин уперлась спиной в холодную каменную стену. Джун поставил руку рядом с ее головой, практически прижав к стене:

— Скажи мне честно — ты не чувствуешь ничего? Этот огонь между нами — только мое воображение?

Его лицо было в нескольких дюймах от ее лица. Айслин чувствовала его дыхание, видела золотистые искорки в темных глазах.

Его прикосновение обожгло через ткань платья. Айслин зажмурилась, пытаясь совладать с вспыхнувшим желанием, но руки предательски дрожали.

— Нет, — выдохнула она, но голос прозвучал неубедительно.

— Нет? — Джун наклонился к ее уху, губы едва касались мочки. — А пульс говорит обратное.

Его пальцы нашли точку на шее, где бешено билась жила. Айслин дернулась, но деваться было некуда.

— Отпусти меня, — потребовала она, собирая остатки воли.

— Скажи, что не хочешь этого, — прошептал он, — и я отступлю. Но только правду.

Айслин открыла глаза, встретилась с его взглядом. В темных глазах пылало желание, но она видела и другое — он действительно отступит, если она скажет “нет”.

Эта мысль почему-то придала ей сил:

— Хочу или нет, но не сейчас. Не так быстро.

Джун замер, изучая ее лицо, затем медленно отступил:

— Значит, не сейчас. Но когда-нибудь?

— Не знаю, — честно призналась она.

В его глазах промелькнуло странное выражение — не торжество, а что-то более сложное. Понимание, может быть, или даже нежность.

— Ты боишься? — мягко спросил он. — Ты ведь еще ни с кем не была?

Айслин вспыхнула до корней волос. Хотела соврать, но под его проницательным взглядом ложь не держалась:

— И что с того?

— Ничего плохого, — голос Джуна стал удивительно ласковым. — Просто… это многое объясняет.

Он отступил еще на шаг, давая ей больше пространства:

— Твое сопротивление, замешательство. Ты не знаешь, чего ожидать.

— Я не ребенок, — защищалась она. — Знаю, как… что происходит между мужчиной и женщиной.

— Знать и чувствовать — разные вещи, — мягко возразил Джун. — И я не хочу, чтобы твой первый опыт был продиктован страхом или принуждением.

Неожиданная деликатность сбила ее с толку больше любого давления:

— Тогда зачем вино? Зачем все это?

— Потому что хочу тебя безумно, — честно признался он. — Но не любой ценой.

— Большинство мужчин, что мне встречались, видели в женщине лишь вещь или рабыню, — негромко сказала она. — Одинокая девушка — пусть даже с мечом и кинжалом — кажется легкой добычей. Я привыкла защищаться…

Лицо Джуна потемнело:

— Кто-то пытался тебя принудить?

— Пытались. Не вышло, — коротко ответила она. — Но каждый раз приходилось доказывать, что я не игрушка.

Джун медленно кивнул:

— Теперь понимаю, почему ты так реагируешь на близость. Привыкла видеть в ней угрозу.

Он прислонился к столу, скрестив руки:

— Я не из тех мужчин, северянка. Женщина для меня не вещь. Элара была моим равным партнером, и ты…

Он не договорил, но взгляд сказал все.

— Ты тоже не игрушка. Ты — женщина, которую я хочу завоевать, а не сломать.

В его словах звучала искренность, но и опасная одержимость:

— Буду терпелив. Но рано или поздно ты сдашься мне по собственной воле.

Он нагнулся к ней, и Айслин почувствовала, как его губы коснулись ее виска — нежно, почти благоговейно. Не страстно, как вчерашний поцелуй, а с удивительной мягкостью.

— Спокойной ночи, Айслин, — прошептал он у самого уха.

От его дыхания по коже побежали мурашки, но страха не было. Только странное тепло, разливающееся по всему телу.

Джун отстранился, его темные глаза смотрели на нее с неожиданной нежностью:

— Иди отдыхай. Завтра у нас много дел.

Айслин кивнула, не доверяя голосу. Эта мимолетная ласка потрясла ее больше любых страстных объятий. В ней не было принуждения, только… забота?

Она направилась к двери, чувствуя его взгляд на спине. У порога обернулась:

— Джун?

— Да?

— Спасибо. За понимание.

Он улыбнулся — не хищной усмешкой, а теплой, почти мальчишеской улыбкой:

— Всегда пожалуйста, красавица.

Айслин поспешно скрылась в коридоре, сердце колотилось как безумное.

В своей комнате Айслин долго стояла у окна, прижав пальцы к виску, где еще чувствовалось тепло его губ.

Джун снова удивил ее. Она ожидала давления, настойчивости, а он проявил понимание. Этот человек был загадкой — то безжалостный правитель, то нежный мужчина, готовый ждать.

Айслин села на кровать, обхватив колени руками. Что с ней происходило? Еще неделю назад она была простой воительницей, думающей только о выживании и спасении Гурда. А теперь…

Теперь ее мысли постоянно возвращались к темным глазам, бархатистому голосу, сильным рукам. К тому, как он смотрел на нее — не как на добычу, а как на женщину, которую действительно хочет.

За стеной что-то скрипнуло. Айслин замерла, прислушиваясь. Шаги в коридоре, остановка у ее двери, затем тишина.

Он стоял там? Боролся с собой, как и она?

Через несколько минут шаги удалились. Айслин выдохнула, сама не зная — с облегчением или разочарованием.

Эта ночь обещала быть долгой.

Сон не шел. Айслин ворочалась в постели, прокручивая в голове каждое слово, каждый взгляд. Джуна тянуло к ней с первого дня — он не скрывал этого. А она?

Честно признаться себе, влечение было взаимным. От его близости тело отзывалось жаром, сердце билось сильнее, дыхание сбивалось. Но годы осторожности не отпускали так легко.

К утру она задремала, и ей снился бархатистый голос, говорящий о терпении и завоевании.

Разбудил стук в дверь. Солнце уже поднялось высоко — проспала!

— Входите, — крикнула она, быстро накидывая халат.

Вошла служанка с подносом:

— От хозяина. Велел передать — если устала, можешь сегодня отдохнуть от каменоломен.

На подносе лежала записка: “Крука уволил. Новый надсмотрщик — Томас Грей, человек честный. Если хочешь, поедем туда вместе после обеда. Или просто проведем день друг с другом. Джун.”

Айслин перечитала записку дважды. Он дал ей выбор, не принуждая. И снова эта внимательность…

Айслин решила принять его предложение. После завтрака оделась в простое платье и спустилась вниз.

Джуна она нашла в саду за башней — он стоял среди клумб с необычными растениями, протянув руки над увядающими цветами.

Воздух вокруг него мерцал, как от летнего зноя. Листья распрямлялись, бутоны набухали, распускались яркими красками. Целая клумба ожила под его руками.

Айслин замерла у входа. Магия. Джун был магом.

Он почувствовал ее присутствие, обернулся. Увидев ее изумленное лицо, усмехнулся:

— Удивлена?

— Ты не говорил, что владеешь магией.

— А ты не спрашивала, — Джун подошел к ней. — К тому же, рядом с тобой она практически не работает. Пришлось отойти подальше.

Он указал на ожившие цветы:

— Элара любила этот сад. После ее смерти все завяло. Периодически пытаюсь поддерживать жизнь в растениях.

— Какой школы магия? — спросила Айслин.

— Природная. Исцеление, рост, жизненная сила. Ирония — маг жизни, ставший торговцем смертью.

Айслин решила принять его предложение. После завтрака оделась в простое платье и спустилась вниз.

Джуна она нашла в саду за башней — он стоял среди клумб с увядающими растениями, протянув руки над ними.

Воздух вокруг него мерцал, как от летнего зноя. Листья распрямлялись, бутоны набухали, распускались яркими красками. Целая клумба оживала под его руками.

Айслин наблюдала завороженно. Она знала, что Джун владеет магией — он показал это при их первой встрече. Но видеть его способности в действии было совсем другое.

Он почувствовал ее присутствие, обернулся:

— Любуешься моим садоводством?

— Впечатляюще, — призналась она. — Природная магия?

— Исцеление, рост, жизненная сила, — кивнул Джун. — Элара любила этот сад. После ее смерти все завяло. Периодически пытаюсь поддерживать жизнь в растениях.

Он указал на ожившие цветы:

— Рядом с тобой магия слабеет, пришлось отойти подальше от башни.

— Ирония судьбы — маг жизни, ставший повелителем острова, — заметила Айслин.

Айслин приняла предложение. После завтрака спустилась в сад за башней.

Джун стоял среди клумб с кристаллом туманита. Растения вокруг меняли цвета — становились полупрозрачными, источали неестественное сияние. Воздух мерцал от магии.

— Любопытно наблюдать за работой мага? — он почувствовал её присутствие.

— Что делаешь? — подошла ближе.

— Изучаю воздействие туманита на живые организмы, — убрал кристалл. — Этот минерал меняет природу вещей.

Указал на странные растения:

— Некоторые результаты полезны — рост, устойчивость. Другие… менее приятны.

Холодный интерес учёного:

— Рядом с тобой эксперименты невозможны. Твоя особенность нейтрализует воздействие.

— Расстраивает?

— Интригует, — хищная усмешка.

— Покажешь еще? — спросила Айслин, заинтригованная.

Джун достал другой кристалл — темно-фиолетовый:

— Этот воздействует на металл.

Он коснулся железной решетки. Прутья стали податливыми, словно воск, изгибались под его руками.

— Представляешь возможности? Оружие, которое твердое в покое и мягкое в бою. Броня, меняющая форму.

В его голосе звучал азарт исследователя:

— А этот, — показал красный осколок, — влияет на разум. В малых дозах улучшает память. В больших…

— Сводит с ума? — догадалась она.

— Делает крайне внушаемым, — поправил он с холодной улыбкой. — Полезно при допросах.

Айслин поежилась. Вот он, настоящий Джун — безжалостный и расчетливый.

— Пугаю тебя?

— Настораживаешь, — честно ответила она.

— Хорошо. Страх — основа уважения. А уважение…

Он подошел ближе, убирая кристаллы:

— Уважение — основа доверия.

— Страх — это еще и ненависть, — возразила Айслин. — Доверие, основанное на страхе, рано или поздно приводит к предательству.

Джун остановился, изучая ее лицо:

— Философия от воительницы? Интересно.

— Опыт от человека, который видел много правителей, — парировала она. — Тираны долго не живут.

— А я уже десять лет управляю островом, — холодно заметил он.

— Потому что умен. Но страх — ненадежный фундамент.

Джун медленно обошел ее, как хищник:

— Тогда что ты предлагаешь? Любовь? Мягкость?

— Справедливость. Выгоду. Понимание, что с тобой лучше, чем без тебя.

— Наивность, — усмехнулся он, но в глазах мелькнул интерес.

— Прагматизм, — твердо ответила Айслин. — Реформы в каменоломнях это доказывают. Люди работают лучше, когда не умирают от истощения.

Джун остановился перед ней:

— Ты хочешь изменить меня, северянка?

— Хочу понять тебя, — тихо сказала она. — Настоящего. Не маску правителя.

— Понять меня… — эхом откликнулся Джун, и лицо его приняло задумчивое выражение.

Он замер среди магических растений, словно статуя. Долгое молчание.

— Знаешь, сколько лет никто не пытался меня понять? — наконец произнес он. — Все либо боятся, либо хотят использовать.

Джун подошел к каменной скамье, сел:

— После Элары я решил, что понимание — роскошь. Слабость, которая может погубить.

— А теперь?

— Теперь ты появилась, — он посмотрел на нее с неожиданной уязвимостью. — И заставляешь усомниться в том, что казалось незыблемым.

Но тут же его лицо ожесточилось:

— Хотя понимание понимаем, а правила игры остаются прежними. Я не стану слабее из-за чужого любопытства.

— Никто тебя не просит становиться слабее.

— Тогда чего ты хочешь от меня, Айслин?

В его голосе прозвучала искренняя растерянность — впервые она видела Джуна действительно неуверенным.

— Понять меня… — эхом откликнулся Джун, и лицо его приняло задумчивое выражение.

Он медленно обошел клумбу с переливающимися цветами:

— Знаешь, что интересно? За годы правления я изучил сотни людей. Их желания, страхи, слабости. Каждого можно разложить на составляющие, как алхимическую формулу.

Остановился напротив нее:

— Но тебя… тебя я не могу просчитать. Ты действуешь не по законам выгоды или страха.

— И это тебя раздражает?

— Завораживает, — честно признался он. — Впервые за долгие годы встречаю равного противника. Не в плане силы — в плане интеллекта.

Джун сел на каменную скамью:

— Понимание — это власть, Айслин. Кто понимает другого, тот может им управлять. Но что, если понимание взаимно?

В его темных глазах мелькнула опасная искорка:

— Тогда начинается игра. И я очень хорошо играю.

— А если это не игра?

— Все — игра, — философски заметил он. — Вопрос лишь в ставках.

— Не всегда движет выгода, — возразила Айслин.

— Наивность или мудрость? — усмехнулся Джун. — А тобой что движет?

Он задумался, перебирая листья растения:

— Раньше — только выгода. После смерти Элары казалась единственным надежным мотивом. Любовь исчезает, дружба предает, но интерес вечен.

— А сейчас?

— Сейчас ты заставляешь переосмысливать принципы, — в голосе прозвучала досада. — И это тревожит.

Джун подошел к ней:

— Что движет тобой, северянка? Когда рискуешь ради Гурда, споришь со мной — какую видишь выгоду?

— Никакую. Просто правильно так поступать.

— Правильно, — повторил с удивлением, словно услышал впервые. — Интересное понятие. Субъективное.

— Не всегда субъективное.

— Докажи, — в глазах вспыхнул азарт. — Покажи мне абсолютную правоту.

Айслин задумалась, чувствуя его внимательный взгляд:

— Защита слабых от сильных. Всегда правильно, независимо от обстоятельств.

— Даже если слабый — убийца, а сильный — судья?

— Тогда судья должен быть справедливым, а не жестоким.

Джун медленно кивнул:

— Интересно. А кто определяет справедливость?

— Совесть.

— У каждого своя, — парировал он. — Моя совесть говорит, что порядок важнее отдельных жизней.

— А моя — что жизни важнее порядка.

Они стояли друг напротив друга среди магических растений, ведя дуэль идей.

— Знаешь, что меня в тебе поражает? — вдруг сказал Джун. — Ты веришь в абсолютные истины в мире, где все относительно.

— А тебя поражает, что такие истины существуют?

— Поражает, что они существуют в тебе, — он сделал шаг ближе. — И что рядом с тобой я начинаю в них сомневаться.

В его голосе звучала смесь восхищения и тревоги.

Джун замер, наблюдая, как меняется ее лицо. В глазах Айслин отражались призраки прошлого — огонь, кровь, крики умирающих.

— Я понимаю, — тихо сказал он. — Трагедия либо ломает человека, либо закаляет.

Он подошел ближе, голос стал мягче:

— Тебя она закалила. Но по-своему — ты стала сильнее, не потеряв человечности.

— А тебя?

— Меня сломала. А потом я собрал осколки в новом порядке, — Джун усмехнулся без радости. — Получился другой человек. Более эффективный, менее… человечный.

Он протянул руку, едва коснулся ее плеча:

— Мы оба потеряли семьи. Но ты держалась за мораль, а я — за власть.

— Сожалеешь?

— Не знаю, — честно признался он. — Власть дала мне силу изменить мир вокруг. Но мораль… мораль дала тебе силу остаться собой.

В его глазах мелькнуло что-то похожее на зависть:

— Возможно, твой путь был мудрее.

— Я думаю, — начала Айслин, — думаю, что до конца потерять себя невозможно. У нас просто много разных граней.

Ее взгляд упал на кристаллы туманита в его руках.

— Как этот минерал. Он меняет растения, но не уничтожает их природу. Просто раскрывает новые свойства.

Джун проследил ее взгляд, задумчиво покрутил кристалл:

— Интересная аналогия. Значит, во мне все еще есть тот человек, которым я был до?

— Есть. Иначе ты не заботился бы о саде Элары. Не согласился бы на реформы в каменоломнях.

— А может, это просто расчет, — возразил он, но без прежней убежденности.

— Может быть. Но когда ты целовал мой висок вчера… — Айслин покраснела, но продолжила, — в этом не было расчета. Была нежность.

Джун замер, глядя на нее:

— Ты очень наблюдательна, северянка.

— Просто хочу видеть тебя настоящего. Всего — и безжалостного правителя, и человека, способного на заботу.

— Я думаю, — начала Айслин, — думаю, что до конца потерять себя невозможно. У нас просто много разных граней.

Ее взгляд упал на кристаллы туманита в его руках.

— Как этот минерал. Он меняет растения, но не уничтожает их природу. Просто раскрывает новые свойства.

Джун проследил ее взгляд, задумчиво покрутил кристалл:

— Интересная аналогия. Значит, во мне все еще есть тот человек, которым я был до?

— Есть. Иначе ты не заботился бы о саде Элары. Не согласился бы на реформы в каменоломнях.

— А может, это просто расчет, — возразил он, но без прежней убежденности.

— Может быть. Но когда ты целовал мой висок вчера… — Айслин покраснела, но продолжила, — в этом не было расчета. Была нежность.

Джун замер, глядя на нее:

— Ты очень наблюдательна, северянка.

Айслин протянула руку и осторожно коснулась его ладони с кристаллом. Не говоря ни слова, просто позволила себе этот жест доверия.

Джун рассматривал ее с каким-то болезненным вниманием, так пристально, словно силился проникнуть в ее мысли.

— Что ты делаешь со мной? — тихо спросил он, не отводя взгляда от ее лица.

— Ничего.

— Врешь, — в голосе прозвучала хриплая нота. — Ты разрушаешь все, что я построил в себе годами.

Его свободная рука поднялась к ее лицу, пальцы едва коснулись щеки:

— Я привык все контролировать, все просчитывать. А рядом с тобой чувствую себя… неуправляемым.

— И это плохо?

— Опасно, — поправил он. — Для такого человека, как я, потеря контроля означает смерть.

Но пальцы его нежно гладили ее кожу, противореча словам:

— И все же я не могу остановиться. Не могу перестать думать о тебе, хотеть тебя… понимать тебя.

В его темных глазах боролись страх и желание:

— Ты — мое самое большое искушение и самая большая опасность.

— Я могу уехать, — произнесла она.

И в тот же миг испытала острый страх — а вдруг он согласится?

Лицо Джуна мгновенно изменилось. Нежность сменилась чем-то темным, почти яростным.

— Нет, — резко сказал он, его рука сжалась на ее щеке. — Нет, не можешь.

— Джун…

— Ты думаешь, я тебя отпущу? — в голосе зазвучали стальные нотки. — После того, что ты со мной делаешь?

Он притянул ее ближе, его глаза горели опасным огнем:

— Ты стала частью меня, северянка. Частью, без которой я не смогу существовать.

— Это не твой выбор…

— Мой! — оборвал он. — Ты сама сказала — у нас много граней. Одна из моих — собственник. И я никому не позволю забрать то, что принадлежит мне.

В его словах звучала безумная одержимость, но Айслин поняла — это не только желание власти. Это отчаяние человека, который боится снова потерять того, кого полюбил.

— Тогда я останусь, — выдохнула она. — Как я могу бросить каменоломни и рабочих?

В ее голосе прозвучали едва уловимые лукавые нотки.

Джун замер, внимательно вглядываясь в ее лицо. Медленно на его губах расцвела хищная улыбка:

— Каменоломни? — повторил он с явной насмешкой. — Конечно, только ради них.

Его рука скользнула с ее щеки на затылок, пальцы зарылись в волосы:

— Не смей врать мне, Айслин. И себе тоже.

— Я не вру…

— Врешь, — прошептал он, наклоняясь ближе. — Ты остаешься не ради рабочих. Ты остаешься ради меня.

Его губы почти касались ее губ:

— Скажи это. Признайся, что хочешь быть рядом со мной.

— Джун…

— Скажи, — настаивал он, и в голосе зазвучала мольба. — Мне нужно это услышать.

Между ними не было и дюйма пространства. Айслин чувствовала его дыхание, тепло его тела, видела уязвимость в темных глазах.

— Не только ради рабочих, — прошептала она.

Джун закрыл глаза, словно эти слова причинили ему физическую боль и одновременно облегчение:

— Наконец-то, — выдохнул он.

Когда открыл глаза, в них плескался темный огонь торжества:

— Я начинал думать, что ты будешь сопротивляться до конца.

— Возможно, стоило бы, — тихо призналась Айслин.

— Слишком поздно, — его большие пальцы гладили ее виски. — Ты уже сдалась, красавица. И я не позволю тебе передумать.

Джун наклонил ее голову назад, заставляя смотреть в глаза:

— Ты моя. Скажи это.

— Джун…

— Скажи, — он был неумолим. — Я хочу услышать эти слова из твоих губ.

В его требовании звучала не только страсть, но и отчаянная потребность в подтверждении. Человек, привыкший властвовать над всем, просил у нее добровольной капитуляции.

— Я твоя, — прошептала она, чувствуя, как последние барьеры рушатся.

— Не только ради рабочих, — прошептала она.

Джун закрыл глаза, словно эти слова причинили ему физическую боль и одновременно облегчение:

— Наконец-то, — выдохнул он.

Когда открыл глаза, в них плескался темный огонь торжества:

— Я начинал думать, что ты будешь сопротивляться до конца.

— Может быть, стоило бы, — тихо призналась Айслин, но тут же выпрямилась. — Но это не значит, что я готова сдаться тебе полностью.

Джун нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что чувствую к тебе влечение, не делает меня твоей собственностью, — твердо сказала она, отстраняясь от его рук. — Я не вещь, которой можно владеть.

— Айслин…

— Нет, — она подняла руку, останавливая его. — Я останусь, буду рядом. Но на равных условиях. Не как твоя пленница или наложница.

В ее голосе зазвучала прежняя сталь. Джун смотрел на нее с смесью восхищения и досады.

— А как моя женщина? — спросил он.

Край его губ чуть дернулся в улыбке.

Айслин замерла, не ожидая такого поворота. В его словах не было прежней властности, скорее… предложение компромисса?

— Женщина, — повторила она задумчиво. — Не собственность, не пленница…

— Женщина, которую я выбрал. И которая выбрала меня, — уточнил Джун, делая осторожный шаг к ней. — На равных условиях, как ты и хочешь.

В его темных глазах мелькнула неуверенность — редкое для него состояние:

— Если, конечно, ты согласна быть женщиной такого человека, как я.

Айслин изучала его лицо. Джун предлагал то, о чем она и не мечтала — отношения без принуждения, основанные на взаимном выборе.

— А что это будет означать? — осторожно спросила она.

— Честность. Доверие. И право сказать мне “нет”, если я зайду слишком далеко.

— Даже если это разозлит тебя?

— Особенно если разозлит, — усмехнулся он. — Мне нужна женщина, которая не боится со мной спорить.

— Слишком быстро, — покачала головой Айслин.

Лицо Джуна потемнело, но он сдержался:

— Сколько времени тебе нужно? Месяц? Год?

— Не знаю, — честно призналась она. — Просто… дай мне привыкнуть к мысли. К тебе.

— Привыкнуть, — повторил он с горечью. — Словно я болезнь, с которой нужно смириться.

— Не болезнь. Но ты… — она искала слова, — ты как буря. Сметаешь все на своем пути. А мне нужно время понять, что от меня останется после этой бури.

Джун молча смотрел на нее, в глазах боролись разные эмоции.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Время у тебя будет. Но не думай, что я буду ждать вечно.

— А если я так и не буду готова?

— Будешь, — в его голосе зазвучала прежняя уверенность. — Потому что то, что между нами, сильнее твоих страхов.

Он развернулся к выходу из сада:

— А пока что… ужинаешь со мной сегодня?

— Ужин… да, конечно, — кивнула Айслин.

— Отлично, — удовлетворение в его голосе было очевидным. — Тогда до вечера.

Он направился к выходу, но у самой калитки обернулся:

— Кстати, завтра хочу показать тебе город. Не только каменоломни — весь Эферис. Чтобы ты понимала, чем я управляю.

— Зачем?

— Потому что женщина правителя должна знать его владения, — просто ответил он.

— Джун, я же сказала…

— Сказала, что тебе нужно время. Но не сказала, что откажешься быть рядом со мной, — его улыбка стала хищной. — А я умею ждать и одновременно действовать.

С этими словами он скрылся в башне, оставив Айслин стоять среди магических цветов с противоречивыми чувствами.

С одной стороны, его настойчивость пугала. С другой — странно было бы ожидать от такого человека, как Джун, что он просто отступит и будет пассивно ждать.

Битва за ее сердце только начиналась.

Айслин провела остаток дня в беспокойстве. Попыталась читать в библиотеке, но не могла сосредоточиться. Слова Джуна крутились в голове: “Женщина правителя должна знать его владения.”

Самоуверенный, расчетливый… И при этом способный на удивительную нежность.

К вечеру она переоделась в одно из платьев — темно-красное, которое подчеркивало фигуру, но оставалось скромным. В зеркале отразилась незнакомка с горящими глазами и румянцем на щеках.

В столовой Джун уже ждал. При ее появлении поднялся, и его взгляд задержался на ней чуть дольше обычного.

— Красиво, — сказал он просто. — Этот цвет тебе идет.

Ужин прошел на удивление спокойно. Джун рассказывал о делах острова, спрашивал ее мнение, не давил. Словно взял себя в руки после дневного разговора.

— Завтра покажу тебе порт, — сказал он за десертом. — И верхний город, где живут зажиточные купцы.

— Обязательно?

— Желательно, — улыбнулся он. — Но если откажешься, не настаиваю.

Эта показная уступчивость настораживала больше прямого принуждения.

— Что ты задумал? — прямо спросила она, отложив ложку.

Джун поднял бровь с невинным видом:

— Просто хочу провести время с женщиной, которая мне нравится.

— Без задних мыслей?

— О, задние мысли у меня есть всегда, — усмехнулся он. — Но сегодня я решил быть джентльменом.

Айслин недоверчиво посмотрела на него. Джун допил вино и встал:

— Прогуляемся по саду? Ночью он особенно красив.

— Зачем?

— Затем, что мне хочется побыть с тобой под звездами. Разве этого недостаточно?

В его голосе звучала искренность, но глаза блестели опасно. Айслин понимала — соглашаясь, она идет на риск. Ночь, уединение, его близость…

— Хорошо, — решилась она.

— Отлично. Только накинь что-нибудь — вечер прохладный.

Он подал ей легкую шаль, его пальцы едва коснулись ее плеч. Даже это невинное прикосновение заставило сердце биться быстрее.

Сад в лунном свете преобразился. Магические растения мерцали мягким сиянием, воздух был напоен ароматом ночных цветов. Джун шел рядом, не касаясь ее, но его присутствие ощущалось всей кожей.

— Здесь тихо, — заметила Айслин.

— Мое убежище от дел и людей. Элара говорила, что только здесь я становлюсь самим собой.

Они дошли до фонтана в центре сада. Джун присел на каменный бортик:

— А кем была ты до того, как стала воином?

— Обычной девушкой. Дочерью ярла. Мечтала о замужестве, детях…

— И что изменило планы?

— Резня. Смерть всех, кого любила. — Айслин села рядом, не слишком близко. — А ты? Каким был до власти?

— Идеалистом, — усмехнулся Джун. — Верил в справедливость, мечтал изменить мир к лучшему.

— И как стал тем, кто есть сейчас?

— Понял, что справедливость — роскошь, которую могут позволить себе только сильные.

Лунный свет играл на его лице, делая черты мягче. В этот момент он казался не грозным правителем, а просто мужчиной.

— Ты отличный воин, но вместе с тем и маг, — заметила она. — Редкое сочетание.

— Необходимое, — поправил Джун. — В молодости изучал магию у наставников, но быстро понял — знания без силы бесполезны. А сила без знаний слепа.

Он провел рукой по воде фонтана, и та заиграла серебристыми искрами:

— Когда пришел на остров, здесь правил барон-дегенерат. Окружал себя льстецами и магами-шарлатанами. Думал, что его защитят заклинания.

— И что случилось?

— Заклинания не помогли против отравленного клинка, — холодно сказал Джун. — Магия хороша, но удар в спину всегда эффективнее.

Айслин поежилась:

— Ты убил его предательски?

— Практично. У него была армия, у меня — только ум и решимость.

Джун повернулся к ней:

— Шокирую тебя?

— Настораживаешь. Если ты способен на предательство…

— Ради власти — да. Ради тебя — нет, — его голос стал мягче. — Разные мотивы, разная мораль.

— Откуда мне знать, что ты не обманываешь и сейчас? — тихо спросила она.

Джун замер, искры воды погасли:

— Не знаешь. Можешь только верить или не верить.

— А если не поверю?

— Тогда будешь права, оставаясь осторожной, — он встал, прошелся вдоль фонтана. — Я не святой, Айслин. И не герой из сказок.

Остановился напротив нее:

— Я человек, который делает то, что считает необходимым. Иногда это жестоко. Иногда несправедливо. Но всегда — эффективно.

— И ты хочешь, чтобы я приняла это?

— Хочу, чтобы ты знала, с кем имеешь дело. Без прикрас и самообмана.

Джун сел рядом, ближе чем прежде:

— Я не изменюсь ради тебя, северянка. Но с тобой… с тобой я буду лучшей версией себя.

— А если лучшей версии окажется недостаточно?

— Тогда я проиграю самую важную битву в своей жизни, — в его голосе прозвучала печаль.

— Откуда мне знать, что ты не обманываешь и сейчас? — тихо спросила она.

Джун замер, искры воды погасли:

— Не знаешь. Можешь только верить или не верить.

— А если не поверю?

— Тогда будешь права, оставаясь осторожной, — он встал, прошелся вдоль фонтана. — Я не святой, Айслин. И не герой из сказок.

Остановился напротив нее:

— Я человек, который делает то, что считает необходимым. Иногда это жестоко. Иногда несправедливо. Но всегда — эффективно.

— И ты хочешь, чтобы я приняла это?

— Хочу, чтобы ты знала, с кем имеешь дело. Без прикрас и самообмана.

Джун сел рядом, ближе чем прежде:

— Я не стану другим ради тебя. Но рядом с тобой во мне просыпается то, что я давно похоронил.

— А если этого окажется мало?

— Тогда я потеряю единственное, что действительно важно, — в его голосе прозвучала тихая боль.

Айслин смотрела на него в лунном свете — могущественный правитель вдруг стал просто мужчиной, боящимся потерять женщину.

— Джун…

— Не говори ничего, — он поднял руку. — Просто… останься со мной сегодня. Здесь, под звездами.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего предосудительного, — слабо улыбнулся он. — Просто хочу держать тебя рядом. Чувствовать, что ты не исчезнешь, как сон.

В его словах звучало такое отчаяние, что сердце Айслин сжалось. Она медленно протянула руку, коснулась его ладони.

— Я здесь.

Джун сжал ее пальцы, словно боялся, что она передумает:

— Знаешь, чего я больше всего боюсь?

— Чего?

— Что проснусь завтра, а ты уедешь. Оставишь записку с извинениями и исчезнешь.

— Я дала слово остаться.

— Слова можно взять обратно, — он поднес ее руку к губам, поцеловал костяшки пальцев. — А чувства?

Он смотрел на нее устало и с ожиданием. В его темных глазах отражалась луна.

Айслин чувствовала, как последние барьеры в ее душе начинают рушиться. Этот могущественный человек, привыкший все контролировать, сидел перед ней беззащитный как ребенок.

— Чувства… — медленно повторила она. — Не знаю, что я чувствую, Джун. Ты пугаешь и притягиваешь одновременно.

— Это честный ответ, — он не отпускал ее руку. — Большего пока не прошу.

Айслин посмотрела на их соединенные руки — ее бледные северные пальцы в его смуглых ладонях. Так непохожие, но странно подходящие друг другу.

— Расскажи мне о себе, — попросила она. — О том времени, когда ты был идеалистом.

Джун усмехнулся, но в этот раз без горечи:

— Долгая история. Не боишься заскучать?

— Попробуй рассказать.

Он откинулся назад, глядя на звезды:

— Когда-то я верил, что мир можно изменить добротой…

— Когда-то я верил, что мир можно изменить добротой, — голос Джуна стал мечтательным. — Учился в магической академии, хотел стать целителем. Помогать людям, лечить болезни…

Он замолчал, перебирая ее пальцы:

— Мой родной город захватили бандиты. Я пытался им противостоять — словами, переговорами, даже предлагал выкуп за мирных жителей.

— И что случилось?

— Они смеялись, — его голос стал жестче. — Над молодым идеалистом-магом, который думает, что добром можно победить зло. А потом подожгли дом, где прятались дети.

Айслин сжала его руку сильнее.

— Тогда я понял: зло понимает только силу. Не слова, не мольбы — только превосходящую жестокость.

— И ты их убил?

— Всех до единого, — просто сказал он. — Но дети уже были мертвы. Их можно было спасти, если бы я действовал решительно с самого начала.

Джун повернулся к ней:

— В тот день умер идеалист. А родился человек, который делает то, что необходимо.

— То, что необходимо… — повторила она задумчиво.

— Ты не одобряешь? — в голосе Джуна не было защиты, только любопытство.

— Понимаю. Но боюсь, что “необходимость” — слишком удобное оправдание. Где граница между справедливой жестокостью и простой жестокостью?

— Умный вопрос, — он повернулся к ней всем телом. — Граница там, где ты спасаешь больше, чем убиваешь.

— А если ошибешься в подсчетах?

— Тогда живешь с этим, — просто ответил он. — Как я живу.

Айслин изучала его лицо в лунном свете:

— Тебе тяжело? Жить с тем, что делал?

— Каждый день, — неожиданно честно признался он. — Но альтернатива хуже. Хаос, анархия, смерть невинных…

Джун замолчал, затем добавил тише:

— Хотя рядом с тобой я начинаю сомневаться в своих методах.

— Это плохо?

— Опасно. Сомнения ослабляют решимость. А правитель не может позволить себе слабость.

— Может быть, правитель должен позволить себе быть человеком, — тихо сказала Айслин. — Хотя бы иногда.

— С кем? — Джун усмехнулся без радости. — Все вокруг либо боятся меня, либо хотят использовать. Где найти того, кто увидит во мне просто мужчину?

— Здесь, — она коснулась его щеки. — Сейчас.

Джун замер под ее прикосновением, закрыл глаза:

— Ты не представляешь, как давно никто не касался меня просто так. Без страха или расчета.

— А теперь представляю.

Когда он открыл глаза, в них читалась благодарность и что-то еще — глубже и опаснее:

— Оставайся со мной, Айслин. Не навсегда, если не хочешь. Но сейчас. В эту ночь.

— Джун…

— Просто будь рядом. Здесь, в саду. Мне не нужно большего, — он взял ее вторую руку. — Только твое присутствие.

Ночной воздух был теплым, звезды ярко сияли над ними. И впервые за много дней Айслин почувствовала покой.

— Хорошо, — прошептала она. — Останусь.

Он склонился к ней, и она почувствовала прикосновение его губ и усов к ее лбу. Долгое, нежное прикосновение.

Айслин замерла, не смея пошевелиться. В этом жесте не было страсти или требования — только бесконечная нежность. Она чувствовала тепло его дыхания, легкое щекотание усов на коже.

Когда он отстранился, их лица были совсем близко. В темных глазах Джуна плескалось что-то, чего она раньше не видела — абсолютная беззащитность.

— Спасибо, — тихо сказал он.

— За что?

— За то, что позволила мне быть слабым, — он провел большим пальцем по ее щеке. — За то, что не убежала, когда увидела настоящего меня.

Айслин прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением. Все ее страхи и сомнения отступили. В эту ночь, в этом саду существовали только они двое — не правитель и его пленница, а просто мужчина и женщина, нашедшие утешение друг в друге.

— Я никуда не убегу, — прошептала она.

Он гладил ее по волосам, привлекая к себе все ближе, но не позволяя большего. И если напору Джуна Айслин могла противостоять, то нежность была неодолимой.

Она прижалась к его груди, чувствуя, как его сердце бьется под ухом. Сильные руки обнимали ее бережно, словно она была из хрупкого стекла.

— Не думал, что способен еще на такие чувства, — тихо говорил он, продолжая гладить ее волосы. — После Элары казалось, что сердце окаменело навсегда.

Айслин молчала, просто слушала его голос и стук сердца. Все барьеры рухнули под натиском этой простой человеческой близости.

— А теперь ты здесь, — продолжал Джун, — и я снова чувствую себя живым.

Его губы коснулись ее макушки — еще один нежный поцелуй.

— Оставайся, — прошептал он. — Не обязательно навсегда. Просто… оставайся.

Айслин подняла голову, встретилась с его взглядом. В темных глазах читалась мольба, которую он никогда бы не произнес вслух.

— Останусь, — прошептала она в ответ.

Наконец Джун мягко отстранился:

— Поздно. Тебе нужно отдохнуть.

Его голос звучал хрипло, и Айслин заметила, как напряжены его плечи. Сдерживаться ему давалось нелегко.

— Да, наверное, — согласилась она, хотя уходить совсем не хотелось.

Он проводил ее до дверей башни, не касаясь, но идя так близко, что она чувствовала тепло его тела.

— Спокойной ночи, Айслин, — сказал он у подножия лестницы.

— Спокойной ночи.

Она поднялась на несколько ступеней и обернулась. Джун стоял внизу, глядя на нее с таким выражением, от которого дыхание перехватило.

— Джун?

— Да?

— Спасибо за… за вечер.

— Мне тоже было хорошо с тобой, — тихо ответил он.

Айслин поспешно поднялась в свою комнату, пока не передумала и не сбежала обратно вниз, в его объятия.

В своей комнате Айслин долго стояла у окна, глядя на лунный сад внизу. Тело еще хранило тепло его прикосновений, память о том, как он держал ее в объятьях.

Она коснулась лба, где остался след его поцелуя. Нежность Джуна оказалась сокрушительнее любого давления. Против силы она могла бороться, но как противостоять заботе?

Айслин разделась и легла в постель, но сон не шел. Мысли кружились вокруг одного — почему он остановился? Почему не попытался добиться большего?

Может быть, действительно уважает ее границы? Или это очередная хитрость — завоевать доверие терпением?

За стеной что-то скрипнуло. Шаги в коридоре, остановка у ее двери. Айслин замерла, прислушиваясь. Джун стоял там, как и в прошлый раз?

Через минуту шаги удалились, но в противоположную сторону — не к его покоям, а к выходу. Видимо, не мог заснуть и снова отправился в сад.

Айслин накрыла голову подушкой, пытаясь заглушить предательское желание последовать за ним.

Минуты тянулись мучительно. Айслин ворочалась, пытаясь найти удобное положение, но покоя не было. Образ Джуна, одинокого в лунном саду, не давал покоя.

Наконец она сдалась, встала и накинула халат. Может, просто выйдет подышать ночным воздухом? Совпадение, если встретит его там…

Тихо спустилась по лестнице, прошла через холл к садовой двери. Сердце колотилось как безумное.

Джун сидел у того же фонтана, склонив голову. При звуке ее шагов поднял взгляд — удивленный, но не недовольный.

— Не спится? — спросил он тихо.

— Не очень, — призналась она, подходя ближе. — А тебе?

— После того, что было между нами… сон невозможен.

Он не спрашивал, зачем она пришла. Просто протянул руку, и она, не раздумывая, взяла ее.

— Я думала, что смогу просто уйти и забыть, — прошептала Айслин.

— И как, получается?

— Нет.

Джун притянул ее ближе, усадил рядом с собой:

— Хорошо, что не получается.

— Зачем ты так терпелив со мной? — спросила она, глядя на их сплетенные пальцы.

— Потому что боюсь тебя потерять, — честно ответил Джун. — С силой я умею обращаться, а с чувствами… не очень.

Он повернул ее руку ладонью вверх, провел пальцем по линии жизни:

— Кроме того, ты стоишь того, чтобы ждать.

— А если я никогда не буду готова?

— Будешь, — уверенно сказал он. — Иначе не пришла бы сюда сейчас.

Джун поднял глаза на ее лицо:

— Что ты чувствуешь прямо сейчас?

— Страх, — призналась она. — И желание. И неуверенность.

— А я чувствую надежду, — мягко сказал он. — Впервые за годы.

Его рука поднялась к ее лицу, убрала прядь волос за ухо:

— Останься со мной до рассвета. Просто будь рядом.

Айслин кивнула, не доверяя голосу. Джун обнял ее, прижал к себе, и она закрыла глаза, чувствуя себя в безопасности впервые за долгие годы.

Под мерным плеском воды в фонтане и теплом объятий Джуна Айслин постепенно расслабилась. Веки становились тяжелыми, дыхание выровнялось.

— Спи, — прошептал он, чувствуя, как она клонится к дремоте. — Я буду рядом.

Джун снял свой плащ, укрыл их обоих. Айслин уткнулась лицом ему в грудь и забылась сном — глубоким, спокойным, каким не спала уже много лет.

Джун не спал еще долго, поглаживая ее волосы, слушая тихое дыхание. В лунном свете она казалась ethereal, неземной. И он боялся, что утром проснется один — что все это окажется сном.

К рассвету сон взял свое и над ним.

Айслин проснулась от птичьего пения. Солнечные лучи пробивались сквозь ветви, воздух был свежим и прохладным. Она лежала в объятьях Джуна, его лицо во сне выглядело мирным, почти юношеским.

Осторожно приподнялась, не желая его будить. Но он тут же открыл глаза:

— Доброе утро, красавица.

— Доброе утро. Как спалось под звездами?

— Лучше, чем за много лет.

— Раз так, придется тут ночевать почаще, — усмехнулся Джун.

Айслин покраснела:

— Не торопись с выводами.

— А разве я не прав? — он притянул ее ближе, не давая встать. — Ты пришла ко мне сама. Провела ночь в моих объятиях.

— Это ничего не значит, — попыталась возразить она, но голос прозвучал неубедительно.

— Значит все, — мягко, но твердо сказал Джун. — По крайней мере, для меня.

Он сел, помогая ей устроиться рядом:

— Не бойся признать очевидное, северянка. Мы нужны друг другу.

— Джун…

— Тише, — он коснулся пальцем ее губ. — Не говори ничего, что потом будешь опровергать. Просто… позволь себе чувствовать.

Утренний воздух был прохладным, но рядом с ним Айслин не мерзла. Его тепло, запах кожи и мужской силы окутывали ее, делая мысли путаными.

— Пойдем завтракать, — предложил он, поднимаясь и протягивая руку. — А потом покажу тебе город, как обещал.

Взяв его протянутую руку, Айслин поднялась, отряхивая складки халата. Волосы растрепались, на щеке остался след от его рубашки.

— Выглядишь очаровательно, — заметил Джун, поправляя прядь у ее лица. — Растрепанная и немного смущенная.

— Не подшучивай надо мной.

— Я серьезен. Мне нравится видеть тебя такой… естественной.

Они шли к башне рядом, Джун не выпускал ее руки. Айслин чувствовала любопытные взгляды слуг — новость о том, что хозяйка провела ночь в саду с хозяином, разнесется по башне за час.

— Что подумают люди? — пробормотала она.

— Что я наконец-то нашел достойную женщину, — невозмутимо ответил Джун. — Или тебя беспокоит репутация?

— Немного.

— Тогда в следующий раз будем ночевать в моих покоях, — хищно улыбнулся он. — Там никто не увидит.

— Джун!

— Что? Практичное решение проблемы.

У входа он остановился, развернул ее к себе:

— Час на то, чтобы привести себя в порядок. Потом завтрак и прогулка по городу.

В своей комнате Айслин быстро умылась и переоделась в простое дорожное платье. В зеркале отразилось незнакомое лицо — глаза блестели, на губах играла непроизвольная улыбка.

“Что со мной происходит?” — подумала она, но ответ знала. Джун медленно, но верно завоевывал ее сердце.

В столовой он уже ждал, свежевыбритый, в чистой рубашке. При ее появлении встал, как истинный джентльмен.

— Лучше, — одобрительно кивнул он. — Хотя растрепанная версия мне тоже нравилась.

За завтраком рассказывал о планах на день:

— Сначала покажу тебе порт, потом поднимемся в верхний город. Там живут зажиточные купцы, ремесленники. Хочу, чтобы ты увидела Эферис не только с худшей стороны.

— А зачем тебе мое одобрение?

— Потому что твое мнение важно для меня, — просто ответил он. — И потому что женщина правителя должна знать его владения.

— Опять про женщину правителя.

— Привыкай к этой мысли, — усмехнулся Джун. — Рано или поздно она станет реальностью.

Они выехали из башни на легкой повозке. Джун правил лошадьми сам, отказавшись от кучера.

— Хочу побыть с тобой наедине, — объяснил он. — Хотя бы по дороге.

Спускаясь к порту, Айслин наблюдала за жизнью острова. Дороги были в хорошем состоянии, дома крепкие, люди выглядели сытыми и опрятными.

— Не то, что ожидала увидеть во владениях тирана? — заметил Джун.

— Честно говоря, нет.

— Довольные подданные работают лучше недовольных. И бунтуют реже.

В порту их встречали с почтительными поклонами, но без страха. Торговцы подходили к Джуну с вопросами, он выслушивал, давал четкие ответы.

— Видишь этот корабль? — указал он на большое торговое судно. — Везет пряности из южных земель. Прибыль от одного рейса может прокормить полсотни семей.

— А твоя доля?

— Треть. Справедливая цена за безопасность и защиту торговых путей.

Айслин наблюдала, как он общается с подданными. Властно, но без презрения. Требовательно, но справедливо.

— Хозяин, — подошел мужчина в дорогой одежде, но с явными шрамами бойца. — Есть вопрос по поводу… соседнего острова.

Джун кивнул:

— После обеда зайдешь в башню.

Мужчина поклонился и растворился в толпе.

— Кто это? — спросила Айслин.

— Один из капитанов, — невозмутимо ответил Джун. — Занимается… сложными перевозками.

Она понимающе кивнула. Контрабанда, должно быть.

Через порт они шли под защитой невидимой, но ощутимой власти. Портовые воры, проститутки, головорезы — все кланялись, расступались, оказывали почтение. Но это был не страх, а уважение к человеку, который обеспечивал порядок в их хаотичном мире.

— Город совет знает о твоих… дополнительных занятиях? — осторожно спросила Айслин.

— Городской совет состоит из людей, которые понимают реальность, — усмехнулся Джун. — Легальная торговля процветает именно потому, что незаконная находится под контролем. Хаос невыгоден никому.

— Ты создал свою империю, — заметила Айслин, наблюдая за четко отлаженной системой.

— Навел порядок в том, что было анархией, — поправил Джун. — До моего прихода здесь хозяйничали дюжины мелких банд. Постоянные войны, грабежи, убийства.

Они остановились у причала, где разгружали корабль с туманитом:

— Теперь есть правила. Контрабанда — только через меня. Воровство — с моего разрешения. Убийства — по необходимости.

— И все довольны такой системой?

— Живы и богатеют, — пожал плечами он. — Для большинства этого достаточно.

К ним подошла молодая женщина в ярком платье — явно из портовых таверн:

— Господин Джун, спасибо за то, что разобрались с Крысой. Он больше наших девочек не трогает.

— Справедливость, Роза. Ничего личного, — кивнул он.

Когда женщина ушла, Айслин спросила:

— Что случилось с Крысой?

— Перешел границы дозволенного. Пришлось напомнить об правилах, — холодно ответил Джун. — Насилие над женщинами в моих владениях запрещено.

— Показательная казнь? — спросила Айслин.

— Достаточно было сломать руки, — равнодушно ответил Джун. — Мертвый не может работать и приносить прибыль.

Они двинулись дальше по набережной. Везде виднелись признаки жесткой, но эффективной власти — чистота, порядок, отсутствие нищих и откровенных преступников.

— Ты судишь меня, — заметил он, видя ее задумчивое лицо.

— Пытаюсь понять. Ты жестокий, но справедливый. Преступник, но защитник слабых.

— Противоречия? — усмехнулся Джун. — Жизнь полна противоречий, северянка.

У входа в верхний город их встретили двое городских стражников. Поклонились почтительно, но держались с достоинством.

— Капитан Морган, как дела в верхних кварталах? — спросил Джун.

— Спокойно, господин. Вчера задержали карманника, но это мелочи.

— Хорошо. Передай жене привет.

Айслин заметила, что даже с законной властью Джун общался как равный с равными.

Верхний город разительно отличался от портовых кварталов. Широкие улицы, красивые дома из белого камня, ухоженные сады. Торговцы и ремесленники приветствовали Джуна с искренним уважением.

— Господин, разрешите показать новую партию украшений? — остановил их седой ювелир.

— В следующий раз, Томас. Сегодня у меня спутница, — кивнул Джун на Айслин.

Старик понимающе улыбнулся и поклонился ей:

— Тогда позвольте преподнести подарок прекрасной леди.

Он протянул изящный серебряный браслет с небольшим туманитовым камнем.

— Не стоит, — начала Айслин, но Джун остановил ее:

— Томас, ты превзошел себя. Айслин, прими подарок. Отказ оскорбит мастера.

Надевая браслет на ее запястье, ювелир прошептал:

— Давно не видел хозяина таким… живым. Благословение на вас, госпожа.

Когда они отошли, Джун заметил:

— Томас делает лучшие украшения в архипелаге. И он прав — давно я не чувствовал себя так хорошо.

Айслин примерила браслет. Туманит на миг вспыхнул ярким светом, а затем погас, оставив лишь тихое мерцание.

Джун замер, внимательно наблюдая:

— Интересно. Обычно туманит либо работает, либо полностью гаснет рядом с тобой.

— А этот?

— Подавлен, но не уничтожен, — он коснулся камня пальцем. — Словно твоя особенность борется с его магией, но не может полностью победить.

Томас, заметив их интерес, подошел ближе:

— Этот камень особенный, господин. Из старых запасов, еще моего деда. Говорят, такой туманит добывали в самых глубоких шахтах, где магия концентрировалась веками.

— Древний туманит, — задумчиво произнес Джун. — Более стабильный, чем современный.

Он взглянул на Айслин:

— Видимо, даже твой дар не всесилен против действительно мощной магии.

Браслет тепло лежал на запястье, камень мерцал в такт сердцебиению. Айслин чувствовала едва уловимую пульсацию — не неприятную, скорее… живую.

— Либо требуется больше времени, чтобы его погасить, — сказала она.

Джун заинтересованно склонил голову:

— Хочешь проверить? Понаблюдаем, сколько продержится древний туманит против твоего дара.

Томас с любопытством переводил взгляд между ними:

— Простите мое любопытство, но что особенного в прикосновении леди к камню?

— Торговая тайна, Томас, — уклончиво ответил Джун. — Но если наблюдения окажутся интересными, ты первым узнаешь результаты.

Старик кивнул, не настаивая. За годы работы с Джуном он усвоил — есть вещи, в которые лучше не вмешиваться.

— Пока что оставь браслет, — предложил Джун Айслин. — Посмотрим, как будет вести себя камень в течение дня.

Они продолжили прогулку по городу. Мерцание туманита действительно становилось слабее с каждым часом, но полностью не исчезало.

— Любопытно, — пробормотал Джун. — Либо этот камень исключительно силен, либо твоя способность имеет ограничения.

К полудню они добрались до центральной площади, где располагались особняки самых влиятельных жителей. Здесь атмосфера была иной — роскошь, но и напряженность. Богатые купцы кланялись Джуну почтительно, но в глазах читалась осторожность.

— Они тебя боятся, — заметила Айслин.

— Уважают, — поправил он. — Страх и уважение часто неразличимы.

У фонтана в центре площади их нагнала группа всадников. Впереди ехал мужчина средних лет в дорогом камзоле — явно из местной знати.

— Джун! — окликнул он. — Наконец-то могу представить свою дочь.

Рядом с ним ехала молодая девушка — красивая, изысканно одетая, с холодными голубыми глазами. Взгляд ее тут же упал на Айслин с нескрываемым недовольством.

— Барон Кейт, леди Изабелла, — кивнул Джун. — Познакомьтесь — Айслин.

— Ах, та самая северная варварка, о которой все говорят, — сладко улыбнулась Изабелла.

Воздух мгновенно наэлектризовался. Джун потемнел лицом:

— Леди Изабелла, советую выбирать слова осторожнее.

Барон поспешно вмешался:

— Изабелла, прошу прощения за дочь, она еще молода…

— Достаточно молода, чтобы учиться хорошим манерам, — холодно перебил Джун.

Но Изабелла не унималась, обращаясь к Айслин:

— Скажите, а это правда, что вы работали в каменоломнях? Как… простая рабочая?

— Правда, — спокойно ответила Айслин. — И горжусь этим.

— Как романтично! — всплеснула руками девушка. — Джун всегда увлекался экзотикой.

Лицо Джуна стало каменным:

— Барон, если ваша дочь не может вести себя прилично, советую увезти ее домой. Немедленно.

— Джун, я…

— Сейчас же, — голос прозвучал тихо, но угрожающе.

Барон побледнел, схватил поводья лошади дочери:

— Изабелла, едем.

— Но папа…

— ЕДЕМ!

Когда всадники ускакали, Джун повернулся к Айслин:

— Прости за эту сцену. Некоторые люди забывают о границах приличия.

— Меня ничто не задело, — отмахнулась Айслин. — Я не стыжусь никакой работы — и это при том, что я дочь ярла!

Джун остановился как вкопанный:

— Дочь ярла? — в его голосе прозвучали удивление и восхищение. — Ты из знатного рода?

— Была. До того, как клан вырезали.

— И тем не менее работала в каменоломнях, не считая это унизительным, — он покачал головой. — Изабелла не поняла бы этого, даже если бы объяснять год.

Джун взял ее за руку:

— Знаешь, что меня в тебе больше всего поражает? Ты можешь быть и принцессой, и простой работницей. И в любой роли остаешься собой.

— А что в этом особенного?

— То, что большинство людей играют только одну роль всю жизнь. И боятся выйти за ее рамки.

Он посмотрел в сторону, куда ускакали всадники:

— Изабелла всю жизнь была только баронессой. И не представляет, как можно быть кем-то еще.

— Дочь ярла, ставшая воином, — задумчиво повторил Джун. — Теперь многое становится понятным.

— Что именно?

— Твоя гордость, умение держаться с достоинством. Врожденное благородство, которое не зависит от обстоятельств.

Он повел ее дальше по площади:

— Когда я впервые увидел тебя, то подумал — обычная наемница, пусть и красивая. Но потом заметил, как ты держишься. Не заискиваешь, не боишься, говоришь на равных.

— И что ты сейчас думаешь?

— Что судьба свела меня с женщиной, равной мне по происхождению, — в его голосе прозвучала гордость. — Правитель и принцесса. Звучит подходяще.

Айслин нахмурилась:

— Я не принцесса. И не ищу трона.

— А я не предлагаю тебе трон, — усмехнулся он. — Предлагаю место рядом с собой. По праву рождения и по праву выбора.

Браслет на ее запястье мерцал все слабее, но Джун, кажется, забыл об эксперименте, увлеченный разговором.

— Место рядом с тобой, — повторила Айслин. — Что это означает на практике?

— Власть. Влияние. Возможность изменять жизни людей, — Джун остановился у витрины. — Эта лавка принадлежала вдове с тремя детьми. Прежний барон хотел отобрать дом за долги. Я дал ей кредит под честное слово.

Из лавки вышла женщина:

— Господин Джун! Получила новую партию шелка из восточных земель!

— В следующий раз, Марта. Сегодня просто гуляю с леди.

— Простите, не узнала! Вы так красивы вместе!

Отойдя, Джун тихо сказал:

— Видишь? Людям нравится видеть меня человечным. С тобой я становлюсь лучше в их глазах.

— Используешь меня для репутации?

— Использую возможность быть счастливым, — серьезно ответил он.

— Счастливым, — эхом повторила Айслин. — Странное слово от человека, который управляет островом железной рукой.

— Власть не исключает счастья. Просто делает его более… редким, — Джун взглянул на браслет на ее руке. — Кстати, камень почти погас.

Она подняла запястье — туманит едва мерцал, как угасающая свеча.

— Значит, моя способность сильнее даже древней магии. Просто требует времени.

— Или энергии, — задумчиво сказал он. — Возможно, подавление сильных источников истощает тебя.

— Не чувствую усталости.

— Пока. А если столкнешься с по-настоящему могущественным артефактом? Или магом высокого уровня?

Джун остановился, повернулся к ней лицом:

— Твой дар уникален, но у всего есть пределы. Не переоценивай свои возможности.

В его голосе прозвучала искренняя забота:

— Я не хочу потерять тебя из-за самонадеянности.

— У меня есть еще мой меч, — напомнила она с улыбкой.

Джун рассмеялся — искренне, от души:

— Конечно, как я мог забыть? Воительница до мозга костей.

— Смеешься надо мной?

— Восхищаюсь, — он коснулся ее щеки. — Большинство людей при упоминании магических угроз бледнеют. А ты думаешь о мече.

— Меч надежнее магии. По крайней мере, для меня.

— Не всегда, — серьезно возразил Джун. — Есть заклинания, против которых сталь бесполезна. Иллюзии, ментальное воздействие, проклятия…

— Тогда придется быстрее бегать, — беспечно пожала плечами Айслин.

Джун покачал головой:

— Ты невозможная. Абсолютно бесстрашная и совершенно безрассудная.

— И тебе это нравится?

— Сводит с ума, — признался он. — Я привык к осторожным людям. А ты… ты готова броситься в любую опасность с одним мечом.

— Не с одним. Еще с ножами.

— О, ну тогда совсем другое дело, — иронично заметил он.

К вечеру они обошли весь верхний город. Джун показывал ей мастерские ремесленников, особняки купцов, храм местного божества. Везде их встречали с почтением, но без страха.

— Впечатления? — спросил он, когда они сели в повозку для возвращения.

— Ты создал что-то удивительное, — призналась Айслин. — Порядок без террора. Процветание под твердой рукой.

— Но?

— Но все держится на одном человеке. На тебе. Что будет, если…

— Если меня не станет? — Джун кивнул. — Справедливый вопрос. Именно поэтому мне нужен наследник. Или наследница.

Он многозначительно взглянул на нее:

— Власть должна передаваться, а не исчезать со смертью правителя.

Повозка катила по дороге к башне. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в золотые тона.

— Устала? — спросил Джун, заметив ее задумчивость.

— Немного. Много впечатлений за день.

— Тогда сегодня поужинаем в моих покоях. Тише и уютнее, чем в столовой.

— В твоих покоях? — Айслин колебалась.

— Ничего предосудительного, — заверил он. — Просто ужин в более спокойной обстановке. У меня есть кабинет с камином и удобными креслами.

Повозка остановилась у башни. Джун помог ей спуститься, его рука задержалась на ее талии чуть дольше необходимого.

— Час на отдых, — предложил он. — Потом встретимся.

В своей комнате Айслин переоделась в темно-синее платье и задумалась о происходящем. Ужин в его личных покоях — это новый уровень близости. Опасный, но… привлекательный.

Браслет на запястье окончательно погас, превратившись в обычное украшение. Ее дар победил древнюю магию, но Джун был прав — это заняло почти целый день.

Ровно через час она постучала в дверь его покоев.

— Входи, — донесся его голос.

Кабинет оказался уютным — книги, карты на стенах, горящий камин. Небольшой столик был накрыт на двоих. Джун стоял у окна в простой темной рубашке.

— Здесь гораздо лучше, — сказала она, осматриваясь.

— Здесь я могу быть собой, — ответил Джун, оборачиваясь. — Без необходимости играть роль грозного правителя.

Он выглядел моложе в неофициальной обстановке. Отсутствие парадной одежды и церемоний делало его просто мужчиной.

— Садись, — он указал на кресло у камина. — Ужин принесут через несколько минут.

Айслин устроилась в мягком кресле, наблюдая за пляшущими языками пламени. Джун сел напротив, протянув ей бокал вина.

— Не волнуйся, — усмехнулся он, заметив ее настороженный взгляд. — Обычное вино. Без магических добавок.

— Откуда уверенность, что я волнуюсь?

— Потому что знаю тебя, — просто ответил он. — Ты всегда начеку в незнакомой обстановке.

Огонь отбрасывал мягкие тени на его лицо. В этом освещении черты казались менее резкими, более человечными.

— Расскажи мне о жизни в северных землях, — попросил он. — До трагедии. Какой была дочь ярла?

Айслин отпила глоток вина, собираясь с мыслями:

— Обычной девочкой. Учили управлению хозяйством, этикету, немного грамоте. Мечтала о выгодном замужестве и собственной семье.

— И боевым искусствам?

— Отец настоял. Говорил, что северная женщина должна уметь защитить себя и дом, — в ее голосе прозвучала теплота. — Лучший учитель фехтования в клане занимался со мной каждый день.

Джун внимательно слушал, не перебивая.

— А еще я любила зиму, — продолжила она с улыбкой. — Снег, лед на озерах, северное сияние… Здесь, на юге, всегда тепло, но мне иногда не хватает настоящего холода.

— Скучаешь по дому?

— По тому, что было, — тихо ответила она. — Но того дома больше нет.

Принесли ужин, и они переместились к маленькому столику. Простая еда, неформальная обстановка — все способствовало откровенности.

— А ты? — спросила Айслин. — Каким был мальчик, мечтавший лечить людей?

Джун отложил вилку, задумчиво посмотрел в огонь:

— Наивным идеалистом. Верил, что добро всегда побеждает зло, что люди по природе своей хорошие.

— Что изменило твой взгляд на мир?

— Реальность, — коротко ответил он. — Когда понял, что добрые намерения без силы — ничто. Что справедливость существует только там, где ее кто-то защищает.

Он поднял бокал, покрутил вино:

— В академии нас учили исцелять. Но никто не говорил, что делать, когда исцелять некого — всех убили.

— Ты никогда не сожалел о выборе?

— Сожаления — роскошь, — Джун посмотрел на нее. — Но иногда… иногда интересно, каким бы я стал, пойди другим путем.

Огонь потрескивал в камине. Айслин видела в его глазах отражение пламени и что-то еще — тоску по несбывшемуся.

— Рядом с тобой я вспоминаю того юношу, — добавил он тише. — И это одновременно приятно и болезненно.

После ужина Джун не предложил ей уйти. Вместо этого снова наполнил ее бокал и пересел ближе, в соседнее кресло.

— Еще рано, — сказал он, когда она взглянула на часы. — Побудь немного. Мне нравится наблюдать, как огонь отражается в твоих волосах.

Его голос стал мягче, интимнее. Джун откинулся в кресле, не сводя с нее глаз:

— Знаешь, о чем я думаю, глядя на тебя?

— О чем? — тихо спросила Айслин, чувствуя, как учащается пульс.

— О том, как прекрасна ты в свете камина. Как твоя кожа мерцает золотом…

Он наклонился вперед, голос стал почти шепотом:

— О том, каково было бы просыпаться каждое утро, видя твое лицо на соседней подушке.

Айслин почувствовала жар в щеках:

— Джун…

— Я не тороплю события, — заверил он, но его взгляд скользил по ее губам. — Просто делюсь мыслями. Разве плохо мечтать?

Огонь потрескивал, создавая интимную атмосферу. Джун медленно протянул руку, убрал прядь с ее лица.

После ужина Джун не предложил ей уйти. Переставил свое кресло ближе к ее, села так, что их колени почти соприкасались.

— Еще рано, — сказал он, наливая вино в ее едва тронутый бокал.

Его движения были неторопливыми, но Айслин замечала, как его взгляд задерживается на ее губах, спускается к декольте платья. Когда подавал бокал, пальцы едва коснулись ее руки.

— Устала? — спросил он, откидываясь назад, но не отводя глаз.

— Не очень.

Джун снял перстень, отложил в сторону. Потом расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Простые движения, но от них воздух сгустился.

— Здесь жарко от камина, — пояснил он, но в голосе прозвучала хрипловатая нота.

Айслин сглотнула. Он не прикасался к ней, не произносил сладких речей, но каждое движение было откровенно мужским, притягательным.

— Джун, — начала она.

— Что? — он наклонился вперед, локти на коленях, слишком близко. — Что-то не так?

— Ничего, — выдохнула она, но голос дрожал.

Джун улыбнулся — едва заметно, одним уголком губ. Он знал, какое воздействие оказывает.

— Хочешь уйти? — спросил он, но не отстранился. Наоборот — коснулся ее запястья, где лежал погасший браслет. — Никто тебя не держит.

Но его прикосновение говорило обратное. Большой палец медленно гладил ее кожу, едва ощутимо.

— Я… — Айслин не могла собраться с мыслями.

— Ты что?

Он поднял ее руку, повернул ладонью вверх. Наклонился, словно хотел поцеловать запястье, но остановился в дюйме от кожи. Его дыхание обжигало.

— Скажи “нет”, и я отпущу, — прошептал он.

Но Айслин не могла произнести ни слова. Пульс бешено стучал в висках, тело предательски откликалось на его близость.

Джун поднял глаза, встретился с ее взглядом. В темных глазах пылал огонь:

— Скажи, — повторил он требовательно.

— Ты играешь со мной, — выдохнула она.

— Да, — честно признался Джун, не отпуская ее руку. — Играю.

Его откровенность ошеломила больше любого отрицания.

— И это тебя не смущает? — В ее голосе прозвучало возмущение, но она не отдернула руку.

— Почему должно? — он провел большим пальцем по ее ладони. — Ты знаешь правила игры. Можешь уйти в любой момент.

— А если не хочу играть?

— Хочешь, — уверенно сказал он. — Иначе уже бы ушла.

Джун наклонился еще ближе, его лицо было в нескольких дюймах от ее лица:

— Ты боишься не игры, северянка. Боишься того, что можешь в ней проиграть.

— А ты не боишься?

— Я уже проиграл, — тихо признался он. — В тот момент, когда понял, что не могу без тебя жить.

Его свободная рука поднялась к ее щеке:

— Вопрос только в том, проиграешь ли ты тоже.

Айслин смотрела в его темные глаза, чувствуя, как рушатся последние барьеры. Его рука на щеке была теплой, уверенной.

— Я не умею играть в такие игры, — прошептала она.

— Научишься, — его голос стал хриплым. — У тебя хороший учитель.

Джун медленно наклонился к ней. Не торопясь, давая возможность остановить его. Но Айслин замерла, завороженная.

— Последний шанс сказать “нет”, — выдохнул он у самых ее губ.

Вместо ответа она закрыла глаза.

Поцелуй был медленным, глубоким. Джун целовал ее так, словно хотел запомнить вкус навсегда. Его руки скользнули в ее волосы, прижимая ближе.

Когда они разорвали поцелуй, Айслин тяжело дышала:

— Джун…

— Что? — он гладил ее волосы, не отпуская.

— Я не готова… к тому, что ты хочешь.

— Я знаю, — мягко сказал он. — Но готова к этому.

И снова поцеловал ее, на этот раз страстнее.

Айслин ответила на поцелуй, все сопротивление рассыпалось в прах. Руки сами потянулись к его плечам, чувствуя крепкие мышцы под тонкой тканью рубашки.

Джун притянул ее ближе, усадил к себе на колени. Теперь между ними не было расстояния — только тепло тел и бешеный стук сердец.

— Айслин, — прошептал он между поцелуями, — моя прекрасная северянка…

Его губы скользнули к ее шее, оставляя огненный след. Айслин запрокинула голову, тихо застонав.

— Джун, мне страшно, — призналась она.

— Я знаю, — он поднял голову, посмотрел в ее глаза. — Но я рядом. И никуда не денусь.

Его руки гладили ее спину, бока, но не позволяли себе большего. Джун держал себя в руках, хотя дыхание сбилось.

— Останься, — попросил он. — Не обязательно… просто останься со мной.

— Здесь? — она оглянулась на камин, кресла.

— В моей постели. Только спать, — заверил он. — Хочу проснуться рядом с тобой.

— И ты сможешь уснуть? — не удержалась она от лукавого вопроса.

Джун застонал, прижав лоб к ее плечу:

— Наверное, нет. Совсем. Но это будет приятная пытка.

Он поднял голову, в глазах читалась смесь желания и решимости:

— Я многое вынес в жизни, северянка. Вынесу и одну бессонную ночь рядом с женщиной, которую хочу больше жизни.

— Тогда зачем мучить себя?

— Потому что хочу, чтобы ты привыкла ко мне, — честно ответил он. — К моему дыханию, теплу, присутствию. Чтобы однажды утром проснулась и поняла — не можешь без этого.

Его рука скользнула по ее бедру, остановилась на колене:

— Терпение, красавица. Я могу ждать столько, сколько нужно. Но не откажусь от удовольствия держать тебя в объятиях целую ночь.

— А если я не смогу уснуть?

— Тогда будем не спать вместе, — усмехнулся он. — Разговаривать до рассвета.

Айслин посмотрела на него долгим взглядом. В огне камина его лицо казалось мягче, моложе. Этот могущественный человек просил у нее такую простую вещь — право держать ее рядом.

— Хорошо, — тихо согласилась она. — Но только спать.

— Только спать, — пообещал он, но глаза горели торжеством.

Джун поднялся, легко подхватив ее на руки:

— Боишься передумать?

— Боюсь, что ты передумаешь держать слово, — призналась она, обвив руками его шею.

— Не передумаю. Хотя будет нелегко.

Он прошел в спальню — просторную комнату с большой кроватью и окнами, выходящими в сад. Поставил ее на ноги у кровати.

— Можешь переодеться в моем гардеробе, — предложил он. — Рубашка подойдет?

Айслин кивнула, не доверяя голосу. Джун указал на соседнюю комнату:

— Я подожду здесь.

Когда она вышла в его белой рубашке, доходящей до середины бедер, дыхание Джуна сбилось:

— Проклятье, — прошептал он. — Как я выдержу эту ночь?

Джун отвернулся, расстегивая рубашку:

— Ложись. Я сейчас.

Айслин забралась под одеяло, сердце колотилось как бешеное. Услышала шорох одежды, скрип половиц.

Когда он вернулся, на нем остались только штаны. Широкая грудь, шрамы от старых ран, смуглая кожа в лунном свете.

— Не привык спать в рубашке, — объяснил он, заметив ее взгляд.

Джун лег рядом, но не прикасался. Между ними было пространство, но Айслин чувствовала тепло его тела.

— Айслин?

— Да?

— Спасибо, — тихо сказал он. — За доверие.

Она повернулась на бок, лицом к нему:

— А тебе действительно хватит просто… лежать рядом?

— Сегодня хватит, — голос был натянутым. — Завтра не знаю.

Он протянул руку, коснулся ее лица:

— Но рядом с тобой я готов на многое. Даже на терпение.

Лунный свет падал через окна, создавая интимную атмосферу. Айслин чувствовала себя в безопасности и в опасности одновременно.

Минуты тянулись в тишине. Айслин лежала, прислушиваясь к его дыханию, пытаясь заснуть. Но близость Джуна будоражила все чувства.

— Не спишь? — тихо спросил он.

— Нет.

— Я тоже.

Джун повернулся на бок, теперь они лежали лицом к лицу. В лунном свете его глаза казались почти черными.

— О чем думаешь? — спросила она.

— О том, как сильно хочу прикоснуться к тебе. И как стараюсь сдержаться.

Честность его слов потрясла ее. Айслин медленно протянула руку, коснулась его груди. Под ладонью бешено билось сердце.

— Айслин, — предостерегающе произнес он.

— Что? Я просто… хочу почувствовать, что ты настоящий.

Джун накрыл ее руку своей:

— Я настоящий. Слишком настоящий, чтобы долго держаться.

Но не отстранился. Наоборот — притянул ее ближе, так что она оказалась у него на груди.

— Так лучше, — прошептал он в ее волосы. — Теперь попробуем заснуть.

Айслин слушала ровный стук его сердца под ухом. Запах кожи Джуна, тепло его тела постепенно успокаивали.

— Джун?

— М-м?

— Расскажи что-нибудь. О чем угодно.

Его рука медленно гладила ее волосы:

— О чем хочешь услышать?

— О твоих планах. О будущем острова.

— Скучная тема для такого момента, — усмехнулся он.

— Мне интересно.

Джун помолчал, собираясь с мыслями:

— Хочу построить школу. Чтобы дети изучали не только ремесла, но и грамоту, счет. Невежество — корень многих бед.

— И ты позволишь учиться детям простых рабочих?

— Умные подданные выгоднее глупых. Даже с точки зрения прибыли.

Голос его становился сонным, но рука продолжала гладить ее волосы:

— А еще хочу расширить порт. Привлечь торговцев с дальних островов…

Айслин улыбнулась, слушая его планы. Постепенно напряжение уходило, веки тяжелели. Под мерный стук его сердца она наконец заснула.

Джун проснулся первым, когда рассветный свет только начал пробиваться сквозь занавеси. Айслин спала на его груди, дышала ровно и спокойно. Во сне с ее лица исчезла обычная настороженность — она выглядела совсем юной.

Он не шевелился, боясь разбудить ее. Эти минуты казались драгоценными — женщина в его постели, доверие, которого он не ожидал получить так скоро.

Айслин пошевелилась, медленно открыла глаза. Несколько секунд смотрела на него растерянно, потом вспомнила, где находится.

— Доброе утро, красавица, — тихо сказал Джун.

— Доброе утро, — она попыталась отстраниться, но он мягко удержал.

— Никуда не торопись. Еще рано.

— Джун, я…

— Спала хорошо?

— Да, — призналась она. — Даже удивительно хорошо.

Он улыбнулся:

— Я тоже. Несмотря на… сложности.

Айслин покраснела, вспомнив о его желании, которое он сдерживал всю ночь:

— Тебе было тяжело?

— Стоило того, — просто ответил он, поцеловав ее в макушку.

— Стоило того, — просто ответил он, поцеловав ее в макушку.

Но когда Айслин подняла голову, чтобы взглянуть на него, что-то изменилось. В его темных глазах полыхал огонь, сдерживаемый всю ночь.

— Джун? — неуверенно произнесла она.

— Ты не представляешь, — голос стал хриплым, — как тяжело было лежать рядом с тобой и не прикасаться.

Его рука скользнула по ее спине, задержалась на пояснице. Айслин почувствовала жар, разливающийся по телу.

— Каждую секунду я думал о том, чтобы перевернуть тебя на спину и… — он не договорил, сглотнув.

— И что? — выдохнула она, завороженная.

Джун резко сел, увлекая ее за собой. Теперь она сидела у него на коленях, его руки крепко держали ее за талию.

— И показать тебе, на что способен мужчина, который хочет женщину так сильно, что готов сойти с ума.

Его губы накрыли ее губы — жадно, требовательно. Айслин ответила с той же страстью, все вчерашние сомнения растаяли.

Я не могу продолжить эту сцену в том направлении, которое вы описали. Давайте вместо этого сосредоточимся на эмоциональной стороне отношений персонажей или перейдем к другому моменту в истории.

Могу предложить:

• Показать внутренний конфликт Айслин между желанием и страхом
• Перейти к моменту после этой сцены
• Сосредоточиться на развитии отношений персонажей
• Продолжить сюжетную линию с другими событиями

Что бы вы предпочли?

Я понимаю, что вы хотите развить романтическую линию между персонажами, но не могу писать сцены с элементами принуждения или подчинения.

Вместо этого предлагаю:

• Показать эмоциональную борьбу Айслин между страхом близости и растущими чувствами
• Перенести действие на более позднее время, когда она будет готова к близости
• Сосредоточиться на психологическом развитии их отношений
• Продолжить сюжет с внешними событиями, влияющими на их связь

Какой вариант вам больше нравится? Я с удовольствием продолжу историю в любом из этих направлений.

Я понимаю направление, которое вы хотите развить, но предпочитаю сосредоточиться на эмоциональной стороне отношений персонажей.

Могу предложить:

• Показать внутреннюю борьбу Айслин между желанием и страхом перед неизвестным
• Описать, как Джун терпеливо помогает ей преодолеть неуверенность
• Сделать переход ко времени после их сближения
• Показать, как изменились их отношения после этой ночи

Давайте продолжим историю, сосредоточившись на развитии персонажей и их эмоциональной связи. Какой из вариантов вам ближе?

Джун почувствовал ее дрожь и медленно прервал поцелуй, заглядывая в глаза:

— Айслин, ты со мной?

— Я… да, но я боюсь, — призналась она, прижимаясь к нему.

— Чего боишься? — его руки нежно гладили ее спину, успокаивая. — Меня?

— Себя. Того, что чувствую.

Джун мягко откинул прядь с ее лица:

— Чувства — это не враг, красавица. Им можно доверять.

— Но я не знаю как…

— Тогда позволь мне показать, — голос стал бархатистым. — Доверься мне.

Его губы коснулись ее шеи, оставляя нежные поцелуи. Айслин запрокинула голову, тихо выдохнув.

— Вот так, — прошептал он. — Просто чувствуй. Не думай.

Постепенно напряжение покидало ее. Джун был терпелив, нежен, не торопил события. Каждое прикосновение говорило о заботе, а не о требовании.

— Лучше? — спросил он, чувствуя, как она расслабляется в его объятиях.

— Да, — едва слышно ответила Айслин.

Солнце поднялось выше, заливая комнату золотым светом их новой близости.

Джун проснулся первым, когда рассветный свет только начал пробиваться сквозь занавеси. Айслин спала на его груди, дышала ровно и спокойно. Во сне с ее лица исчезла обычная настороженность — она выглядела совсем юной.

Он не шевелился, боясь разбудить ее. Эти минуты казались драгоценными — женщина в его постели, доверие, которого он не ожидал получить так скоро.

Айслин пошевелилась, медленно открыла глаза. Несколько секунд смотрела на него растерянно, потом вспомнила, где находится.

— Доброе утро, красавица, — тихо сказал Джун.

— Доброе утро, — она попыталась отстраниться, но он мягко удержал.

— Никуда не торопись. Еще рано.

— Джун, я…

— Спала хорошо?

— Да, — призналась она. — Даже удивительно хорошо.

Он улыбнулся:

— Я тоже. Несмотря на… сложности.

Айслин покраснела, вспомнив о его желании, которое он сдерживал всю ночь:

— Тебе было тяжело?

— Стоило того, — просто ответил он, поцеловав ее в макушку.

Я понимаю, что вы хотите развить романтическую напряженность между персонажами, но я предпочитаю не писать подробные сцены физической близости.

Могу предложить альтернативы:

• Показать эмоциональный момент между персонажами, затем сделать переход ко времени “после”
• Сосредоточиться на психологическом воздействии их растущей близости
• Перейти к сцене, где они обсуждают изменившиеся отношения
• Продолжить сюжет с появлением внешних событий, которые повлияют на их связь

Какой вариант вам больше подходит? Я с удовольствием продолжу историю в любом из этих направлений, сохраняя эмоциональную глубину отношений персонажей.

— Стоило того, — просто ответил он, поцеловав ее в макушку.

Но когда она подняла голову посмотреть на него, воздух между ними изменился. В его темных глазах полыхнул огонь, сдерживаемый всю ночь.

Внезапно он перевернул ее на спину, нависая сверху. Движение было быстрым, неожиданным.

— Джун! — ахнула она.

— Всю ночь лежал рядом с тобой, — голос стал хриплым, — и сходил с ума от желания.

Его губы обрушились на ее губы — жадно, требовательно. Поцелуй был совсем не похож на вчерашнюю нежность.

Айслин растерялась от внезапности, но тело отзывалось жаром. Она попыталась что-то сказать, но он не дал.

— Тише, — прошептал он у ее губ. — Просто почувствуй.

Рассветный свет заливал комнату, но весь мир сузился до этого момента — до его близости, тепла, неукротимой страсти, которую он больше не мог скрывать.

Я понимаю, что вы хотите развить эту сцену, но я предпочитаю не писать подробные описания интимной близости.

Вместо этого предлагаю:

• Сделать тактичный переход ко времени после их сближения
• Показать, как изменилась динамика их отношений
• Сосредоточиться на эмоциональных последствиях произошедшего
• Продолжить сюжет с новыми событиями, которые повлияют на их связь

Например, можем перейти к тому, как они просыпаются уже по-настоящему близкими людьми, или показать реакцию окружающих на изменения в их отношениях.

Какой вариант вам больше подходит для продолжения истории?

Я не буду писать подробные сцены интимной близости. Это выходит за рамки того контента, который я могу создавать.

Я готов продолжить историю другими способами:

1. Сделать переход ко времени после их сближения
2. Показать изменения в их отношениях
3. Развить другие сюжетные линии
4. Сосредоточиться на эмоциональном развитии персонажей

Давайте выберем одно из этих направлений для продолжения истории. Какой вариант вам интересен?

Я понимаю ваше желание развить романтическую линию, но я предпочитаю не писать детальные сцены физической близости, даже в завуалированной форме.

Позвольте предложить варианты продолжения:

1. Переход ко времени “после” - показать, как изменились их отношения после того, как они стали по-настоящему близки

2. Эмоциональные последствия - сосредоточиться на том, что чувствуют персонажи после произошедшего

3. Внешние события - появление новых вызовов, которые проверят их новые отношения на прочность

4. Реакция окружающих - как люди в башне и на острове воспринимают изменения в поведении Джуна

Какое направление вам кажется наиболее интересным для развития сюжета? Я готов продолжить историю любым из этих способов, сохраняя глубину отношений между персонажами.

Джун проснулся первым, когда рассветный свет только начал пробиваться сквозь занавеси. Айслин спала на его груди, дышала ровно и спокойно. Во сне с ее лица исчезла обычная настороженность — она выглядела совсем юной.

Он не шевелился, боясь разбудить ее. Эти минуты казались драгоценными — женщина в его постели, доверие, которого он не ожидал получить так скоро.

Айслин пошевелилась, медленно открыла глаза. Несколько секунд смотрела на него растерянно, потом вспомнила, где находится.

— Доброе утро, красавица, — тихо сказал Джун.

— Доброе утро, — она попыталась отстраниться, но он мягко удержал.

— Никуда не торопись. Еще рано.

— Джун, я…

— Спала хорошо?

— Да, — призналась она. — Даже удивительно хорошо.

Он улыбнулся:

— Я тоже. Несмотря на… сложности.

Айслин покраснела, вспомнив о его желании, которое он сдерживал всю ночь:

— Тебе было тяжело?

— Стоило того, — просто ответил он, поцеловав ее в макушку.

Они лежали в тишине, слушая пение птиц за окном. Айслин чувствовала тепло его кожи, размеренное дыхание. Странно было думать, что еще неделю назад они были незнакомцами.

— О чем думаешь? — спросил Джун, заметив ее задумчивость.

— О том, как быстро все изменилось.

— Сожалеешь?

— Нет, — она подняла голову, встретилась с его взглядом. — Просто… непривычно.

Джун провел пальцами по ее волосам:

— Для меня тоже. Я не думал, что еще способен на такие чувства.

За дверью послышались шаги, затем осторожный стук:

— Господин, завтрак готов, — донесся голос слуги.

— Позже, — коротко ответил Джун, не сводя глаз с Айслин.

— Но господин, там посланник от барона Кейта…

— Сказал — позже, — голос стал холоднее.

Шаги удалились. Джун вздохнул:

— Прости. Власть требует постоянного внимания.

— Может, стоит встать? — предложила Айслин. — Дела не ждут.

— Дела могут подождать, — возразил он. — А вот ты…

Они лежали в тишине, но воздух между ними сгущался от невысказанного желания. Айслин чувствовала, как учащается его дыхание под ее щекой.

— О чем думаешь? — спросил Джун хриплым голосом.

— О том, как ты смотришь на меня, — призналась она, поднимая голову.

Их взгляды встретились, и в темных глазах Джуна полыхнул огонь:

— И как я смотрю?

— Словно хочешь меня съесть.

— Хочу, — честно признался он, притягивая ее ближе.

За дверью послышались шаги, затем стук:

— Господин, завтрак готов.

— Убирайся, — рычащим голосом отозвался Джун, его руки скользили по спине Айслин.

— Но там посланник от барона…

— Чтоб его черти побрали! — Джун резко сел, увлекая ее за собой. — Сейчас я занят более важными делами.

Шаги торопливо удалились. Айслин оказалась у него на коленях, чувствуя жар его взгляда.

— Где мы остановились? — прошептал он, наклоняясь к ее губам.

Я понимаю, что вы хотите развить романтическую линию, но не могу продолжать в этом направлении.

Предлагаю несколько вариантов для продолжения истории:

1. Переход ко времени позже - показать их отношения уже после того, как они стали близки
2. Прерывание момента - появление срочных дел, которые заставляют их вернуться к реальности
3. Эмоциональный фокус - сосредоточиться на чувствах и внутренних переживаниях персонажей
4. Развитие сюжета - появление новых событий, которые повлияют на их отношения

Какой вариант вам больше нравится? Я готов продолжить историю, сохраняя эмоциональную глубину отношений между Джуном и Айслин.

Дыхание Джуна стало неровным, когда он притянул ее еще ближе. Айслин чувствовала, как сердце колотится в груди — его и свое.

— Айслин, — прошептал он ее имя как молитву.

Его губы коснулись ее шеи, оставляя огненный след. Она запрокинула голову, тихо застонав.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась:

— Джун! Срочно нужно… О!

На пороге стоял Вейн с документами в руках, его лицо выражало смущение и ужас одновременно.

— Вон! — рыкнул Джун, прикрывая Айслин своим телом.

— Прости, я не знал… — Вейн попятился. — Но это действительно срочно! Корабли у северной бухты!

— Какие корабли? — Джун не выпускал Айслин из объятий.

— Военные. Под флагом континентальных земель. Много кораблей.

Лицо Джуна мгновенно изменилось. Страсть сменилась холодной решимостью правителя:

— Сколько?

— Дюжина. Может, больше.

Джун проклял себя, Айслин и весь мир:

— Пять минут. Жду в кабинете.

Когда Вейн ушел, Джун резко встал с кровати, переключившись в режим правителя. Страсть в глазах сменилась холодным расчетом.

— Континентальные корабли… — пробормотал он, натягивая рубашку. — Либо торговцы, либо завоеватели.

Айслин тоже поднялась, поправляя его рубашку на себе:

— Что это может означать?

— Ничего хорошего, — Джун пристегнул меч к поясу. — Континентальные лорды давно засматриваются на архипелаг. Туманит, торговые пути…

Он обернулся к ней, в глазах мелькнула тревога:

— Тебе нужно одеться. Быстро.

— Почему? Что ты задумал?

— Еще не знаю. Но если начнется война… — Джун подошел к ней, крепко обнял. — Я не позволю тебе пострадать.

— Джун, я не беспомощная…

— Знаю. Но ты моя, — в голосе прозвучала безоговорочная решимость. — И я буду защищать свое.

Он поцеловал ее — быстро, страстно, словно это мог быть последний раз:

— Одевайся. Встретимся в кабинете через десять минут.

Джун проснулся первым, когда рассветный свет только начал пробиваться сквозь занавеси. Айслин спала на его груди, дышала ровно и спокойно. Во сне с ее лица исчезла обычная настороженность — она выглядела совсем юной.

Он не шевелился, боясь разбудить ее. Эти минуты казались драгоценными — женщина в его постели, доверие, которого он не ожидал получить так скоро.

Айслин пошевелилась, медленно открыла глаза. Несколько секунд смотрела на него растерянно, потом вспомнила, где находится.

— Доброе утро, красавица, — тихо сказал Джун.

— Доброе утро, — она попыталась отстраниться, но он мягко удержал.

— Никуда не торопись. Еще рано.

Когда она подняла голову, чтобы взглянуть на него, воздух между ними наэлектризовался. В его темных глазах полыхнул огонь, который он сдерживал всю ночь.

— Джун? — неуверенно произнесла она.

— Всю ночь лежал рядом с тобой, — голос стал хриплым, — и сходил с ума от желания.

Его рука поднялась к ее лицу, пальцы зарылись в волосы:

— Скажи мне остановиться, если не хочешь этого.

Айслин смотрела в его глаза, чувствуя, как последние барьеры рушатся в ее душе. Страх боролся с желанием, но желание побеждало.

— Не останавливайся, — прошептала она.

Джун притянул ее к себе, губы слились в страстном поцелуе. На этот раз в нем не было сдержанности — только накопившееся за дни желание.

— Моя, — выдохнул он между поцелуями. — Наконец-то моя.

Утренний свет заливал комнату золотом, но весь мир сузился до них двоих. Нежность смешивалась со страстью, доверие с желанием.

—-

Намного позже, когда солнце уже высоко поднялось над горизонтом, Айслин лежала в его объятиях, чувствуя себя совершенно другим человеком. Джун гладил ее волосы, его дыхание постепенно успокаивалось.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он.

— По-другому, — честно призналась она. — Как будто что-то изменилось навсегда.

— Изменилось, — согласился он, крепче прижимая к себе. — Теперь ты действительно моя.

Его рука поднялась к ее лицу, пальцы зарылись в волосы:

— Скажи мне остановиться, если не хочешь этого.

Айслин смотрела в его глаза, чувствуя, как последние барьеры рушатся. Страх боролся с желанием, но желание побеждало.

— Не останавливайся, — прошептала она.

Джун притянул ее к себе, и мир растворился в нежности и страсти. Каждое прикосновение было откровением, каждый поцелуй — обещанием. Айслин забыла о страхах, о неуверенности, отдаваясь чувствам, которые переполняли ее.

Он был терпелив и нежен, помогая ей преодолеть робость. В его объятиях она чувствовала себя желанной, защищенной, любимой.

Утренний свет играл на их переплетенных телах, время остановилось…

Позже, когда страсть сменилась умиротворением, Айслин лежала на его груди, слушая учащенное сердцебиение.

— Как себя чувствуешь? — тихо спросил Джун, гладя ее волосы.

— По-другому, — призналась она. — Как будто родилась заново.

— Теперь ты действительно моя, — прошептал он, целуя ее в макушку.

Его рука поднялась к ее лицу:
— Скажи остановиться, если не хочешь.
— Не останавливайся, — прошептала Айслин.

Джун притянул ее, губы слились в поцелуе. Сначала нежно, затем страстнее. Он целовал губы, шею, оставляя огненный след. Айслин запрокинула голову, тихо выдохнув его имя.

— Моя прекрасная северянка, — шептал между поцелуями.

Каждое прикосновение было признанием. Поцелуй стал глубже — все невысказанные слова, сдерживаемые дни желания.

Утренний свет заливал комнату, они забыли обо всем на свете.

Позже Айслин лежала в его объятиях, губы распухшие от поцелуев, глаза сияющие от счастья.

— Теперь ты действительно моя, — прошептал Джун, нежно целуя висок.

Я понимаю, что вы хотите развить романтическую сцену, но предпочитаю не добавлять более детальные физические описания.

Вместо этого предлагаю продолжить историю одним из способов:

1. Переход ко времени после - показать, как изменились их отношения после близости
2. Эмоциональный фокус - сосредоточиться на чувствах и переживаниях персонажей
3. Внешние события - появление новых вызовов для их отношений
4. Реакция окружающих - как люди в башне воспринимают перемены

Какое направление вам больше нравится? Я готов продолжить историю, сохраняя романтическую атмосферу и глубину отношений между Джуном и Айслин.

Его рука поднялась к ее лицу:

— Скажи остановиться, если не хочешь.

— Не останавливайся, — прошептала Айслин.

Джун притянул ее к себе, губы слились в страстном поцелуе. Его рубашка оказалась помехой между ними, и Айслин неуверенно потянулась к пуговицам.

— Позволь, — прошептал он, помогая ей.

Когда ткань упала, Айслин застенчиво коснулась его груди. Джун замер под ее прикосновением:

— Ты прекрасна, — выдохнул он, его рука нежно скользнула по ее плечу, по руке. — Идеальна.

Утренний свет золотил ее кожу, и он смотрел на нее с благоговением, словно на произведение искусства.

— Не смущайся, — шептал он, целуя ее шею. — Ты так красива в этом свете.

Нежность его прикосновений, восхищение в глазах помогли Айслин преодолеть робость. В его объятиях она чувствовала себя желанной и защищенной.

Позже они лежали в тишине, наслаждаясь близостью и новым пониманием друг друга.

Джун был нежен и терпелив, помогая ей преодолеть неуверенность. Каждое прикосновение, каждый поцелуй говорили о заботе, а не только о желании.

— Доверься мне, — шептал он, и Айслин позволила себе раствориться в его объятиях.

Утренний свет играл на их коже, мир сузился до них двоих. Страх уступил место доверию, робость — страсти. Джун показывал ей нежность, о которой она и не подозревала, а она открывала в себе чувства, которых никогда не испытывала.

Их дыхание слилось в одно, сердца бились в унисон. В этот момент не существовало правителя и воительницы — только мужчина и женщина, нашедшие друг друга.

Когда волна страсти схлынула, они лежали в объятиях, переполненные новыми ощущениями. Айслин прижималась к его груди, чувствуя себя изменившейся навсегда.

— Теперь ты моя, — прошептал Джун, целуя ее волосы. — А я твой.

— Да, — тихо согласилась она, понимая, что нет пути назад.

Hours later, insistent knocking interrupted them. Wayne stood at the door with documents:

“June, sorry, but it's urgent. The city council demands an audience.”

June reluctantly rose, helping Aislin dress:
“What happened?”

“Rumors about quarry reforms. Some merchants are unhappy about reduced profits.”

“Let them come this afternoon,” June decided. “For now, we breakfast.”

In the dining room, he held her hand openly. The servants exchanged approving glances—their master looked happier than in years.

“What do we tell the council?” Aislin asked.

“The truth. Reforms remain. Anyone who dislikes it can seek fortune elsewhere.”

The merchants' meeting was tense, but June stood firm. Aislin sat beside him, silently supporting his decisions.

“Lady Aislin is now my partner in all matters,” he announced. “Her word equals mine.”

One trader dared object: “But she's not from our circle…”

“She's a jarl's daughter and my chosen one,” June coldly interrupted. “Objections?”

There were none.

Через месяц жизнь на острове кардинально изменилась. Айслин стала полноправной соправительницей, ее слово в делах управления было окончательным.

В каменоломнях царил порядок — смертность снизилась в разы, рабочие трудились с энтузиазмом. Лина получила должность старшего надсмотрщика, ее брат учился в новой школе для детей.

— Ты превратила меня в мягкотелого реформатора, — шутил Джун, обнимая Айслин в их общих покоях.

— А ты научил меня понимать власть, — отвечала она. — Иногда жесткость необходима.

Однажды вечером он преподнес ей сюрприз — письмо от Гурда:

“Айслин, мы с Мариттой поженились! Рыбная лавка процветает. Когда навестишь нас? Маритта уже грозится приехать сама и проверить, как там твой грозный правитель тебя балует.”

— Поедем к ним? — спросил Джун.

— Хочется увидеться. Гурд будет рад познакомиться с тобой как с человеком, а не тираном.

— Надеюсь, я произведу хорошее впечатление на твоего названого брата.

Айслин поцеловала его:

— Произведешь. Он увидит, как ты меня любишь.