Дом понимания

Добро пожаловать, путешественник! Перед вами открывается бесконечность возможностей.

Расскажите мне - в какой мир вы хотите попасть? Средневековое фэнтези с драконами и магией? Футуристическая вселенная с космическими кораблями? Или может быть что-то совершенно иное?

Куда направляются ваши стопы?

Превосходный выбор! Мир Песочного человека полон тайн и чудес.

Расскажите мне - кем вы хотите быть в этой вселенной? Обычным смертным, который случайно попал в мир грез? Одним из обитателей Грезящего? Или может быть кем-то из мистических существ?

Опишите своего персонажа - его происхождение, способности, цели. Что привело его в этот мир теней и снов?

Таллия закрывает книжный магазин в очередной дождливый вечер. Монетка в кармане кажется необычно тёплой. Дома она рассматривает находку при свете лампы - на одной стороне выгравирован странный символ, напоминающий песочные часы, на другой - что-то вроде лабиринта.

Этой ночью сон приходит быстро. Таллия идёт по знакомому лабиринту, но теперь стены из книг - они тянутся ввысь до самого неба. Где-то впереди слышен голос бывшего, зовущий её имя.

Внезапно она понимает - это не обычный сон. Воздух слишком густой, запах старых страниц слишком реальный.

Что делает Таллия?

Таллия осторожно ступает по полу из переплетённых страниц. Каждый шаг шуршит под ногами. Голос бывшего становится ближе, но теперь в нём слышится что-то чужое, искажённое.

Впереди лабиринт раздваивается. Налево коридор светится тёплым золотистым светом, оттуда доносится аромат ванили и кофе - запах их первого свидания. Направо тянется тёмный проход, где эхом отзывается её собственный плач последних недель.

Монетка в кармане пульсирует в такт сердцебиению.

Внезапно между полками появляется силуэт - высокий, в длинном тёмном плаще. Он пока не заметил её, но движется в её сторону.

Куда направляется Таллия?

Таллия решительно поворачивает направо, в темноту. Её собственный плач становится всё громче, эхом отражаясь от книжных стен. Коридор сужается, и вскоре она идёт уже боком между полками.

Здесь книги другие - их страницы влажные от слёз, чернила растекаются, превращая слова в бесформенные кляксы. На некоторых обложках она узнаёт свой почерк - дневники, которые никогда не вела.

Плач внезапно стихает. Таллия выходит в небольшую комнату, где на старинном кресле сидит… она сама. Но другая версия - с опухшими от слёз глазами, в той самой пижаме, в которой проплакала последние ночи.

Двойник поднимает голову: “Зачем ты пришла? Здесь только боль.”

Монетка обжигает руку сквозь карман.

Таллия честно отвечает: “Не знаю.”

Её двойник кривится в горькой улыбке: “Честность… Редкость в этих местах.” Она встаёт с кресла, и Таллия видит, что пижама на ней мокрая насквозь.

“Монетка привела тебя сюда, - продолжает двойник, - но она не твоя. Она принадлежит тому, кто правит кошмарами и грёзами.”

Внезапно стены начинают дрожать. Книги падают с полок, их страницы разлетаются, как чёрные птицы. Из-за спины Таллии раздаётся глубокий голос:

“Кто посмел взять то, что не принадлежит им?”

Она поворачивается - в дверном проёме стоит высокая фигура в тёмном. Лица не видно, но от него исходит древняя власть.

Тёмная фигура делает шаг вперёд. Его голос эхом разносится по разрушающемуся лабиринту: “Монетка снов в кармане смертной. Она не может быть просто найдена.”

Двойник Таллии качает головой: “Скажи ему правду. Здесь ложь - это яд.”

Фигура протягивает бледную руку: “Я чувствую её силу. Она связывала кошмары узника долгие годы. Когда кто-то освободился, она попала к тебе.”

Внезапно в памяти Таллии всплывает образ - пожилой мужчина в магазине несколько дней назад, нервно перебирающий мелочь. Он выглядел измождённым, говорил что-то о бессоннице длиною в десятилетия.

Монетка в кармане становится ледяной.

“Покажи её,” - командует голос.

Таллия достаёт монетку дрожащей рукой. Как только она касается воздуха, символы на ней вспыхивают тусклым светом. Лабиринт вокруг замирает - книги повисают в воздухе, страницы-птицы останавливаются.

Тёмная фигура осторожно берёт монетку длинными бледными пальцами. Впервые Таллия видит его лицо - острые черты, глаза цвета ночного неба, полные древней усталости.

“Родольфо Бурджесс,” - произносит он негромко. “Семьдесят лет кошмаров в награду за семьдесят лет моего заточения.”

Двойник исчезает, как дым. Стены лабиринта начинают растворяться.

“Ты не знала, что брала. Но теперь ты здесь, в моём царстве. Вопрос в том…” - его взгляд внимательно изучает её лицо, - “что с тобой делать?”

Монетка в его руке медленно рассыпается в песок.

Таллия смотрит на него, не отводя глаз. Он высокий, почти нереально высокий, с кожей цвета слоновой кости и волосами, чёрными как пустота между звёздами. На нём длинная мантия, которая колышется без ветра, словно сотканная из самой тьмы.

Но больше всего поражают глаза - бесконечные, как космос, в них мерцают созвездия. Когда он замечает её пристальный взгляд, в уголках его губ появляется едва заметная улыбка.

“Не многие смертные осмеливаются так смотреть на меня,” - его голос стал тише, в нём слышится любопытство. “Большинство дрожат от страха или падают ниц.”

Песок от монетки всё ещё сыплется сквозь его пальцы. Вокруг них формируется новое пространство - бесконечная библиотека с невозможной архитектурой.

“Что ты видишь, Таллия из мира бодрствования?”

Он поворачивается, и мантия развевается за ним как крылья ворона.

“Это не сон и не бодрствование,” - говорит он, проводя рукой по корешкам книг. “Это Грезящее. Место, где рождаются сны смертных и куда они возвращаются.”

Его взгляд задерживается на ней: “Ты не боишься. Интересно. Обычно смертные теряют разум от одного моего присутствия.”

Вокруг них книги начинают раскрываться сами собой, их страницы мерцают снами тысяч спящих. Таллия видит проблески - чьи-то полёты, кошмары, воспоминания детства.

“Меня зовут Морфеус. Я - Песочный человек, повелитель снов и кошмаров.” Он останавливается перед ней: “А ты, Таллия, случайно стала свидетелем освобождения от многолетних мук. Что теперь делать с этим знанием?”

Морфеус останавливается, и в его звёздных глазах мелькает удивление.

“Должен?” - он медленно поворачивается к ней. “Ты спрашиваешь не о том, что я могу, а о том, что я должен. Мудро для смертной.”

Он проводит рукой по древней книге, страницы которой начинают светиться: “Я связан законами, старыми как сама реальность. Ты попала сюда не по злому умыслу, не вторглась в мои владения намеренно.”

Его голос становится задумчивым: “Я должен проводить тебя обратно в мир бодрствования. Но…” - он поворачивается к ней, - “ты видела то, что не должны видеть смертные. Знание о моём существовании может быть… опасным.”

Вокруг них воздух густеет, словно перед грозой.

“Обычно я стираю такие воспоминания. Но ты… ты задаёшь правильные вопросы.”

Морфеус замирает. На его лице появляется выражение, которое трудно понять - удивление? Восхищение? Что-то совсем другое?

“Ты… права,” - произносит он медленно. “Смертные почти всегда принимают встречу со мной за обычный сон. Это одна из самых надёжных защит моего царства.”

Он делает шаг ближе, изучая её лицо: “Но ты не просто права. Ты поняла суть за несколько минут того, что другие не осознают за годы.”

Книги вокруг них начинают тихо шелестеть страницами, словно шепчутся между собой.

“Скажи мне, Таллия из мира книг, - его голос стал мягче, - что ты чувствуешь сейчас? Страх? Любопытство?”

Воздух вокруг них мерцает, как будто реальность не может решить, быть ли это сном или нет.

Морфеус кивает, и в его глазах мелькает нечто, что можно было бы назвать одобрением.

“Любопытство,” - повторяет он. “Редкое качество среди смертных, попавших в мои владения. Большинство парализованы страхом или ослеплены желанием.”

Он подходит к одной из полок и достаёт тонкую книгу в серебряном переплёте: “Это история девушки, которая работала в книжном магазине. Она мечтала о приключениях, читая о них в романах.”

Протягивает книгу Таллии: “Но её история не написана до конца. Последние страницы пусты.”

Воздух вокруг них начинает меняться - стены библиотеки становятся полупрозрачными, сквозь них проступают очертания спящего города.

“Что если я предложу тебе выбор? Вернуться в свой мир, считая это сном… или узнать, что скрывается за занавесом реальности?”

Морфеус неожиданно смеётся - звук, подобный шуму ветра в древних деревьях.

“Острый вопрос,” - он убирает книгу обратно на полку. “Я правлю снами уже миллионы лет. Встречал императоров и нищих, мудрецов и безумцев. Но редко кого-то, кто сразу задаёт правильные вопросы.”

Он поворачивается к ней спиной, глядя на мерцающие стены: “Возможно, потому что устал от предсказуемости. Или потому что одиночество - тяжёлая ноша даже для бессмертных.”

Его голос становится тише: “А может, потому что ты напомнила мне о том, что я почти забыл - о силе простого человеческого любопытства. Не жадности, не страха, не амбиций. Просто желания узнать.”

Он снова смотрит на неё: “Но если ты предпочитаешь простой ответ - тогда никого причин нет. Это моя прихоть.”

Морфеус застывает, глядя на протянутую руку. Долгое молчание. Его звёздные глаза расширяются от удивления.

“Ты… протягиваешь мне руку,” - говорит он тихо, словно не верит в происходящее. “Не просишь о власти, не молишь о милости. Просто… человеческий жест.”

Он медленно поднимает свою бледную руку. Когда их пальцы соприкасаются, по библиотеке прокатывается волна света. Книги начинают светиться изнутри, страницы трепещут без ветра.

“Давно никто не касался меня без страха,” - его голос звучит удивлённо. “Ты действительно необычная смертная, Таллия.”

Прикосновение длится мгновение, но за это время она чувствует бесконечность - все сны, все кошмары, вековое одиночество правителя грёз.

“Твой выбор?”

Морфеус смотрит на её всё ещё протянутую руку, и в его глазах мелькает понимание.

“Ты не отвечаешь на мой вопрос словами,” - говорит он мягко. “Твой жест - это и есть ответ. Ты выбираешь связь, а не изоляцию.”

Он снова берёт её руку, но теперь крепче: “Тогда я покажу тебе то, что скрывается за завесой. Но помни - некоторые знания нельзя забыть, даже проснувшись.”

Библиотека вокруг них начинает растворяться, превращаясь в вихрь звёзд и теней. Таллия чувствует, как реальность течёт сквозь пальцы.

“Держись крепче. Мы отправляемся туда, где граница между сном и явью стирается совсем.”

Что чувствует Таллия в этот момент?

Морфеус сжимает её руку сильнее, чувствуя, как она дрожит.

“Ужас и восторг,” - повторяет он, и в его голосе звучит одобрение. “Именно так должно быть. Это значит, что ты понимаешь истинную природу того, что происходит.”

Вихрь звёзд замедляется, и они оказываются на краю бездны. Внизу клубятся туманы всех цветов и оттенков - это сырые сны, ещё не обретшие форму.

“Здесь рождаются все сны смертных,” - объясняет Морфеус. “И все кошмары. Ты стоишь на границе между возможным и невозможным.”

Он поворачивается к ней: “Твоя честность достойна награды. Задай мне один вопрос - любой. Я отвечу правдиво.”

Ветер из бездны развевает его мантию, и Таллия видит, что внутри неё мерцают целые галактики.

Морфеус долго молчит, его звёздные глаза смотрят куда-то вдаль, за пределы времени. Ветер из бездны стихает.

“Счастье…” - он произносит это слово медленно, словно пробуя на вкус. “Ты спрашиваешь о том, что даже я, видящий все сны смертных, не могу предсказать точно.”

Он поворачивается к ней, и в его взгляде мелькает что-то удивительно человечное: “Я вижу твои сны последних недель - слёзы, одиночество, разбитое сердце. Но я также вижу другое.”

Морфеус указывает на туманы внизу: “Твои мечты светятся ярче, чем у многих. Ты способна находить чудо в простых вещах - в старых книгах, в случайных встречах.”

“Будешь ли ты счастлива? Не знаю. Но у тебя есть редкий дар - умение превращать боль в мудрость, а одиночество - в силу.”

Таллия открывает глаза в своей кровати. Утренний свет пробивается сквозь шторы. Рука инстинктивно тянется к карману пижамы - пусто. Никакой монетки.

Она садится, прислушиваясь к себе. Сон был таким ярким, таким реальным… Но ведь это и есть природа снов, правда?

Встав, она подходит к зеркалу. В отражении всё как обычно - рыжие волосы растрепаны, лицо заспанное. Но в глазах что-то изменилось. Словно она видела что-то, что нельзя забыть.

По дороге в магазин Таллия замечает то, на что раньше не обращала внимания - как утренние тени играют на стенах, как сны все ещё живут в лицах прохожих.

У порога книжного магазина она находит монетку. Старинную, тяжёлую, с символом песочных часов.

Сердце пропускает удар.

Таллия осторожно поднимает монетку. Она точно такая же - тяжёлая, древняя, с символом песочных часов на одной стороне. Но на другой стороне вместо лабиринта выгравированы слова на незнакомом языке.

Старый Макс, сосед по магазину, проходит мимо: “Опять нашла? Уже третий раз за неделю вижу, как ты подбираешь эту же монетку.”

Таллия замирает: “Как третий раз?”

“Да вот же, понедельник была, среда… А сегодня пятница. Странно, что ты не помнишь,” - он пожимает плечами и уходит.

Монетка в руке становится теплой. Слова на ней начинают мерцать, и вдруг она понимает их значение без перевода: “Некоторые дороги приходится пройти не один раз.”

Сердце стучит быстрее. Это не дежавю. Это что-то другое.

Руки Таллии дрожат. Монетка выскальзывает из пальцев и со звоном катится по тротуару, останавливаясь у её ног. Всё вокруг кажется нереальным - звуки приглушены, цвета слишком яркие.

“Что со мной происходит?” - шепчет она, прислонившись к стене магазина.

Люди проходят мимо, но никто не замечает её состояния. Словно она стала невидимой. Или словно они не совсем реальны.

Монетка лежит на асфальте, и её поверхность отражает не утреннее небо, а звёзды. Таллия моргает - снова обычный серый асфальт.

В голове всплывают обрывки: тёмная фигура, библиотека, прикосновение бледных пальцев. Но чем больше она пытается вспомнить, тем расплывчатее становятся образы.

“Я схожу с ума?” - думает она, боясь даже поднять монетку.

Таллия проводит день в напряжении, стараясь сосредоточиться на работе. Покупатели, книги, касса - всё как обычно. Монетку она оставила дома, спрятав в ящик стола. К вечеру почти поверила, что утренний эпизод - просто нервное расстройство.

Дома она быстро засыпает, измотанная днём.

Но сон приходит странный. Она стоит в том же книжном магазине, только теперь он огромен - полки уходят в бесконечность. За прилавком сидит знакомая фигура в тёмном. Морфеус неторопливо перелистывает страницы древней книги.

“Добро пожаловать обратно, Таллия,” - говорит он, не поднимая глаз. “Третий раз за неделю. Интересный паттерн.”

Таллия понимает, что снова здесь. И что воспоминания о предыдущих встречах возвращаются.

“Почему я не помню?” - спрашивает она.

Морфеус медленно закрывает книгу и поднимает глаза. В них мерцает что-то похожее на сожаление.

“Потому что ты сама просила,” - говорит он тихо. “В первый раз ты испугалась. Во второй - сказала, что знание о моём существовании разрушит твой привычный мир.”

Он встаёт из-за прилавка, подходит ближе: “Каждый раз я стираю воспоминания о наших встречах. Но монетка… она часть древнего договора. Она всегда возвращается к тебе.”

Таллия чувствует, как в памяти всплывают обрывки: её слёзы, просьба забыть, облегчение после стирания воспоминаний.

“Но сны помнят то, что забывает разум,” - продолжает Морфеус. “И теперь ты начинаешь понимать. Вопрос в том - готова ли ты, наконец, сохранить это знание?”

Морфеус задумывается, его пальцы скользят по корешкам книг на ближайшей полке.

“Монетка не обычный предмет,” - говорит он наконец. “Это ключ от тюрьмы, где держали меня семьдесят лет. Она пропиталась моими снами, моими кошмарами… и моим одиночеством.”

Он поворачивается к ней: “Когда Родольфо Бурджесс умер, монетка должна была вернуться ко мне. Но она выбрала тебя. Артефакты такой силы не случайны в своём выборе.”

Воздух вокруг них начинает мерцать, показывая образы: молодая Таллия читает книги до глубокой ночи, плачет над романами, мечтает о других мирах.

“Ты всю жизнь ищешь что-то большее, чем обычная реальность. Монетка это чувствует. Она - мост между мирами, и тебе он нужен.”

Его взгляд становится пронзительным: “Или, возможно, я нужен тебе.”

Морфеус замирает, и в его глазах вспыхивает нечто, что можно принять за восхищение.

“Очень умно,” - говорит он медленно. “Действительно, доверять смертной артефакт, способный заточить Бесконечного, кажется… неосторожным.”

Он делает шаг назад, изучая её лицо: “Но монетка больше не ключ. Она стала чем-то другим в момент смерти моего тюремщика. Теперь она… якорь.”

Воздух вокруг них сгущается: “Каждый раз, когда ты её находишь, она связывает тебя с Грезящим. Каждый раз, когда я стираю твои воспоминания, связь становится сильнее.”

Его голос становится тише: “Вопрос не в том, опасно ли доверять тебе монетку. Вопрос в том, готова ли ты принять то, что она уже сделала с тобой?”

На полках книги начинают светиться тревожным светом.

Морфеус кивает, и в его взгляде мелькает понимание, смешанное с печалью.

“Каждый раз ты говоришь одно и то же,” - произносит он тихо. “И каждый раз я выполняю твою просьбу. Стираю воспоминания, возвращаю тебя в твой безопасный мир.”

Он поднимает руку, и воздух вокруг неё начинает мерцать: “Но, Таллия, некоторые изменения необратимы. Монетка уже изменила что-то в тебе. Твоя способность видеть сны стала сильнее. Твоя связь с Грезящим крепче.”

Книги на полках начинают закрываться одна за другой, словно готовясь к её уходу.

“Я могу стереть воспоминания в четвёртый раз. Но рано или поздно даже моя власть не сможет разорвать связь, которая уже сплетена.”

Его голос становится мягче: “Ты уверена? Потому что следующий раз может быть последним выбором.”

Морфеус закрывает глаза и кивает с тяжёлым вздохом.

“Как пожелаешь,” - его голос звучит усталым. “В четвёртый раз.”

Он касается её лба бледными пальцами, но вместо обычного мерцания воздуха происходит что-то странное. Свет дрожит, как повреждённая плёнка, а его прикосновение кажется… слабее.

“Что-то не так,” - шепчет он, хмуря брови. “Связь стала слишком сильной.”

Таллия чувствует, как воспоминания начинают исчезать, но не полностью. Они становятся туманными, но не стираются до конца. Как старая фотография, которую пытались стереть, но следы остались.

“Боюсь, это всё, что я могу сделать,” - говорит Морфеус, убирая руку. “Часть останется с тобой навсегда.”

Мир вокруг начинает растворяться, но медленнее, чем обычно.

Таллия просыпается с тяжёлым чувством, словно прожила целую жизнь во сне. Голова болит, в памяти роятся туманные образы - тёмная фигура, древние книги, прикосновение холодных пальцев.

У порога магазина она снова находит монетку. Но теперь не удивляется. Где-то в глубине сознания она знает - это уже было. Много раз.

“Опять эта монетка,” - бормочет она, но в голосе нет прежнего страха. Есть усталость. Покорность.

Поднимая её, Таллия вдруг чётко помнит звёздные глаза и голос: “Следующий раз может быть последним выбором.”

Она сжимает монетку в кулаке. Металл тёплый, почти горячий. На этот раз воспоминания не исчезают полностью. Они размыты, но присутствуют - как отражение в мутной воде.

“Что ты хочешь от меня?” - шепчет она монетке.

Монетка лишь поблескивает на солнце, безмолвная и загадочная. Но Таллия чувствует - в этом молчании есть ответ. Она не обычный предмет, не говорит, не объясняет. Она просто… есть.

Весь день в магазине Таллия ловит себя на том, что рассеянно перебирает монетку в кармане. Она стала частью неё, как дыхание. Попытки выбросить её не приходят в голову - да и зачем, если она всё равно вернётся?

К вечеру странное спокойствие охватывает её. Впервые за недели она не боится засыпать. Туманные воспоминания шепчут, что сон - это не побег, а возвращение домой.

Дома, готовясь ко сну, она кладёт монетку на тумбочку. Та тускло поблескивает в лунном свете, словно ждёт.

“Увидимся,” - шепчет Таллия, закрывая глаза. На этот раз без страха.

Таллия открывает глаза и стоит в знакомом книжном магазине, но теперь он выглядит иначе. Полки наполнены не только книгами, но и свитками, манускриптами, том-что излучают собственный свет. Всё пространство пропитано древней магией.

Морфеус сидит в старинном кресле, его звёздные глаза устремлены на неё. На этот раз в его взгляде нет удивления - только ожидание.

“Пятый раз,” - говорит он тихо. “И на этот раз ты помнишь больше, не так ли?”

Таллия кивает. Воспоминания всплывают волнами - их разговоры, его попытки стереть память, её постоянные просьбы оставить всё как было.

“Связь стала слишком сильной,” - продолжает он. “Я больше не могу полностью стереть следы наших встреч. Мы достигли точки невозврата.”

Он встаёт: “Что теперь, Таллия?”

Таллия медленно открывает глаза ещё шире, словно пытается яснее увидеть реальность вокруг себя. Морфеус наблюдает за ней, ожидая ответа на свой вопрос.

“Что теперь?” - повторяет она его слова, и в голосе слышится новая решимость. “Теперь я понимаю, что бегство невозможно.”

Она делает шаг вперёд: “Ты говорил о точке невозврата. Значит, выбора больше нет?”

Морфеус качает головой: “Выбор есть всегда. Но теперь он другой. Не между забвением и знанием, а между тем, что ты будешь делать с этим знанием.”

Свет в магазине становится ярче, словно реагируя на её решимость.

“Расскажи мне всё,” - говорит Таллия. “Что происходит со мной на самом деле?”

Морфеус кивает, его взгляд становится серьёзным.

“Именно так,” - говорит он. “Монетка выбрала тебя. Не случайно, не из-за того, что ты её подобрала. Артефакты такой древней силы обладают собственной волей.”

Он подходит к одной из полок, достаёт том, страницы которого мерцают: “Семьдесят лет она впитывала мои сны, мои кошмары, мою тоску по свободе. Когда узы разорвались, она искала… родственную душу.”

Взгляд его пронзителен: “Кого-то, кто понимает одиночество. Кто живёт больше в мире грёз, чем в реальности. Кто способен вынести знание о том, что скрывается за завесой.”

Он закрывает книгу: “Монетка не просто связала тебя с Грезящим. Она начала тебя менять. Каждую ночь, каждый сон. Ты становишься частью моего мира.”

“Вопрос в том - готова ли ты к полному превращению?”

Морфеус долго молчит, его звёздные глаза полны древней печали.

“Исчезнешь?” - повторяет он медленно. “Нет. Но изменишься навсегда. Таллия, которая работает в книжном магазине, плачет от одиночества, мечтает о приключениях… она постепенно растворится.”

Он делает паузу, словно взвешивая слова: “Взамен появится нечто большее. Ты станешь хранительницей историй, мостом между мирами сна и бодрствования. Но цена… цена - твоя человечность.”

Воздух вокруг них дрожит, показывая образы: Таллия с глазами, полными звёзд, парящая между снами смертных, но навсегда отрезанная от простых человеческих радостей.

“Я не буду принуждать тебя,” - говорит он тихо. “Но процесс уже начался. Можно лишь замедлить его или… принять.”

“Что выбираешь, Таллия?”

Морфеус медленно кивает, и его лицо становится ещё более серьёзным.

“Да,” - говорит он тихо. “В моём мире ты обретёшь бессмертие. Но это не будет жизнь в привычном понимании.”

Он делает паузу, взгляд становится тяжёлым: “А если откажешься… монетка уже слишком глубоко проникла в твою сущность. Она не отпустит тебя просто так. Твоя человеческая форма начнёт угасать.”

Воздух вокруг них становится холоднее: “Процесс трансформации нельзя остановить полностью, только направить. Ты можешь стать частью Грезящего по собственной воле или…”

Он не договаривает, но смысл ясен.

“Я не хотел, чтобы всё так обернулось,” - в его голосе слышится искреннее сожаление. “Но монетка выбрала тебя, и теперь выбор только между двумя формами существования.”

В глазах Морфеуса мелькает облегчение, смешанное с благодарностью.

“Да,” - говорит он мягко, протягивая руку. “Я помогу тебе. Ты доверилась мне, и я не подведу.”

Когда их руки соприкасаются, книжный магазин начинает растворяться. Вместо него возникает величественный замок из чёрного камня и серебра, парящий над бесконечными равнинами снов.

“Добро пожаловать в моё истинное царство,” - говорит он, и его голос звучит торжественно. “Здесь ты будешь в безопасности во время трансформации. Я научу тебя управлять новыми способностями.”

Воздух наполняется светом всех цветов радуги, и Таллия чувствует, как что-то в ней откликается на эту красоту.

“Спасибо,” - шепчет она, и в этом слове - принятие своей судьбы.

Замок оказывается ещё грандиознее изнутри. Бесконечные коридоры с окнами, через которые видны сны миллионов спящих. Морфеус ведёт Таллию по залам, где на стенах висят портреты тех, кто когда-то служил в Грезящем.

“Люсьен встретит нас в библиотеке,” - говорит он. “Он мой главный библиотекарь. Поможет тебе адаптироваться.”

Они входят в огромный зал с книгами, которые сами пишут себя. За столом сидит странное существо - наполовину человек, наполовину птица, в очках.

“Моя госпожа,” - кланяется он Таллии. “Я Люсьен. Слышал о вашем… переходе.”

Таллия чувствует, как в её теле происходят изменения - мысли становятся яснее, она начинает слышать шёпот далёких снов.

“Больно?” - спрашивает Морфеус, наблюдая за её состоянием.

Морфеус кивает с облегчением: “Хорошо. Не всем так везёт.”

Таллия осматривается вокруг, и мир кажется ей более ярким, детализированным. Она слышит не только голоса Морфеуса и Люсьена, но и далёкие отголоски снов - детский смех, чьи-то страхи, мечты влюблённых.

“Удивительно,” - шепчет она, касаясь одной из самописных книг. Страницы отзываются на её прикосновение, показывая историю девочки, которая сейчас спит в Токио.

Люсьен наблюдает с интересом: “Она адаптируется быстрее обычного. Редкий дар.”

Морфеус подходит к большому окну: “Таллия, хочешь увидеть, как создаются сны?”

За окном простирается мастерская, где странные существа ткут сновидения из света и тени, смеха и слёз.

“Скоро ты сможешь делать это сама.”

Морфеус улыбается - редкое выражение на его лице - и ведёт её к окну. Прикоснувшись к стеклу, он открывает портал прямо в мастерскую.

Таллия попадает в место, где нет привычных законов физики. Существа с крыльями бабочек и руками ткачих сплетают нити из воспоминаний. Другие, похожие на живые тени, формируют кошмары из детских страхов.

“Это Корги и Мерви,” - представляет Морфеус двух работниц. “Они создают сны для художников.”

Одна из них - Корги - протягивает Таллии светящуюся нить: “Попробуй, новенькая. Просто подумай о чём-то прекрасном.”

Таллия берёт нить, и та начинает переливаться всеми цветами. В воздухе возникает образ - книжный магазин, но теперь он полон летающих книг и говорящих персонажей.

“Естественный талант,” - замечает Морфеус с гордостью.

Морфеус кивает Таллии: “Продолжай учиться. Корги и Мерви - лучшие наставники.”

Он жестом подзывает Люсьена, и они отходят в сторону, к колонне из чёрного мрамора.

“Что думаешь?” - тихо спрашивает Морфеус, наблюдая, как Таллия с детским восторгом экспериментирует с нитями снов.

Люсьен поправляет очки: “Она адаптируется слишком быстро, мой господин. Обычно трансформация занимает месяцы. У неё… часы.”

“Я заметил,” - голос Морфеуса задумчивый. “Монетка выбрала её не случайно. Она уже была наполовину в нашем мире.”

“Это хорошо или плохо?”

Морфеус смотрит на Таллию, которая смеётся, создавая сон о танцующих звёздах: “Не знаю. Но она делает выбор осознанно. Это важно.”

Люсьен серьёзно кивает: “Именно об этом я и думаю, мой господин. Артефакты такой силы… они никогда не действуют без причины.”

Морфеус хмурится, наблюдая за Таллией: “Семьдесят лет она впитывала мои эмоции, мою тоску. Но также и мою власть. Что если она не просто выбрала Таллию как спутницу?”

“Вы думаете, у неё есть собственная цель?”

“Возможно,” - голос Морфеуса становится тревожным. “Она могла искать не просто носителя, а… замену. Кого-то, кто сможет понять природу снов лучше, чем я.”

В этот момент Таллия поворачивается к ним, её глаза теперь мерцают звёздным светом: “Морфеус, я вижу что-то странное. Сны… они показывают мне будущее. Твоё будущее.”

Люсьен и Морфеус обмениваются обеспокоенными взглядами.

Таллия закрывает глаза, её лицо бледнеет. Когда она говорит, голос звучит далёким, словно эхо из будущего:

“Ты стоишь в пустоте… окружённый осколками разбитых снов. Кто-то зовёт тебя по имени, но не твоему. Они называют тебя… Надежда.”

Её глаза распахиваются, полные ужаса: “Морфеус, я вижу твою смерть. Но не смерть… перерождение. Ты умираешь, чтобы кто-то другой мог жить.”

Люсьен отступает на шаг: “Это невозможно. Бесконечные не умирают.”

“Но меняются,” - шепчет Таллия. “Монетка… она не просто выбрала меня. Она готовит замену. Кого-то, кто сможет понять и сны, и человеческую природу.”

Морфеус застывает: “Ты видишь себя на моём месте?”

“Нет,” - качает головой Таллия. “Я вижу нас обоих. Вместе. Как это может быть?”

Морфеус резко поворачивается к Таллии, в его голосе слышится напряжение:

“Нет. Это невозможно. Сны могут обманывать, особенно новичков. Ты ещё не научилась отличать пророчества от простых страхов.”

Но Люсьен тихо качает головой: “Мой господин, вы знаете, что трансформация часто даёт видения. И они редко бывают ложными.”

Морфеус сжимает кулаки: “Я существую миллионы лет. Я - воплощение самой концепции снов. Никто не может занять моё место.”

Таллия смотрит на него с сожалением: “Возможно, ты прав. Но монетка… она всё ещё здесь, в этом мире. Я чувствую её присутствие. Она не исчезла после трансформации.”

“Что ты имеешь в виду?”

“Она ждёт. Чего-то или кого-то. Её работа не закончена.”

Морфеус повторяет с большей убеждённостью: “Это невозможно. Сны просто шутят с тобой. Ты новичок в этом мире, не понимаешь его природы.”

Но даже когда он произносит эти слова, воздух вокруг них начинает дрожать. Книги в мастерской сами собой раскрываются, показывая одни и те же образы - фигуру в тёмном, растворяющуюся в свете.

Корги и Мерви обмениваются тревожными взглядами. Одна из них шепчет: “Нити судьбы дрожат, господин. Что-то большое приближается.”

Люсьен осторожно говорит: “Мой господин, возможно, стоит выяснить, где сейчас находится монетка? Если она действительно…”

“Довольно!” - рявкает Морфеус. “Я не позволю простому артефакту диктовать судьбу Бесконечного!”

Но Таллия тихо добавляет: “Монетка в моём кармане. В реальном мире. Она пульсирует в такт с моим сердцем.”

Таллия автоматически тянется к карману, но её рука проходит сквозь ткань, не находя ничего материального. Она замирает, осознавая истину.

“Я… я больше не существую там,” - шепчет она, глядя на свои руки. Они выглядят реальными, но состоят из сотканных снов.

Морфеус кивает: “Твоя трансформация завершилась. Физическое тело осталось в мире бодрствования, но оно пустое. Ты теперь полностью принадлежишь Грезящему.”

Люсьен осторожно добавляет: “Но это не означает, что монетка исчезла. Артефакты такой силы не привязаны к одному измерению.”

Таллия закрывает глаза, концентрируясь: “Я всё ещё чувствую её. Но не здесь. Она… она ждёт. В том мире, рядом с моим пустым телом.”

“Ждёт чего?” - спрашивает Морфеус, и в его голосе слышится тревога.

“Следующего этапа,” - отвечает Таллия тихо.

Таллия медленно поворачивается к Морфеусу, в её звёздных глазах отражается понимание, которое пугает даже её.

“Монетка не просто связывала твою тюрьму, Морфеус. Она изучала тебя. Семьдесят лет она впитывала не только твои сны, но и твою сущность.”

Люсьен отступает на шаг: “Боже мой…”

“Теперь она знает, как создать Бесконечного,” - продолжает Таллия, её голос дрожит. “Меня она подготовила как сосуд. Но для чего? Для перерождения или для…”

Она замолкает, не решаясь произнести слово.

“Для слияния,” - заканчивает Морфеус хрипло. “Она хочет объединить нас. Создать что-то новое. Существо, которое понимает и божественную природу снов, и человеческую.”

Воздух вокруг них начинает пульсировать в такт невидимому сердцебиению.

“Это невозможно остановить, не так ли?” - шепчет Таллия.

Морфеус кивает: “Достаточно загадок на сегодня. Монетка выбрала тебя, но её цели могут стать ясными позже.”

Он жестом рассеивает тревожную атмосферу: “Сейчас важнее, чтобы ты освоилась в своём новом доме. Пойдём, я покажу тебе остальные владения.”

Они покидают мастерскую снов. Морфеус ведёт её по мраморным коридорам, где встречаются удивительные существа - Мэтью-ворон, который болтает без умолку, Голем Абель, заикающийся рассказчик, и его брат Каин.

“Они все служат Грезящему уже века,” - объясняет Морфеус, но в его голосе слышится отстранённость.

Таллия замечает, что он часто замолкает, глядя в пустоту, словно видит что-то болезненное. Когда они проходят мимо сада с увядающими розами, она слышит его едва слышимый вздох.

“Морфеус, что-то тебя тревожит?”

Морфеус отводит взгляд, его голос звучит ровно, но в нём слышится бесконечная усталость: “Нет, нет… Я просто слишком долго живу.”

Таллия видит, как он сжимает кулаки, когда думает, что она не смотрит. В его звёздных глазах мелькает боль, которую он старательно скрывает.

“Пойдём дальше,” - говорит он быстро, избегая её взгляда. “Хочу показать тебе Врата Рога и Слоновой Кости.”

Они подходят к двум величественным воротам. Морфеус объясняет механически: “Через одни проходят истинные сны, через другие - ложные. Это одно из твоих будущих обязанностей.”

Но Таллия больше смотрит на него, чем на врата. Она видит, как он касается кармана, словно ищет что-то, что там должно быть, но чего нет.

“Морфеус, ты говоришь о долгой жизни как о бремени.”

Морфеус повторяет фразу, но на этот раз Таллия замечает лёгкую дрожь в его голосе. Он отворачивается, делая вид, что изучает резьбу на воротах.

“Слишком долго живу,” - эхом отзывается его голос в пустом коридоре.

Таллия осторожно приближается: “Но это не вся правда, не так ли? Я вижу, как ты страдаешь. Даже когда улыбаешься, в твоих глазах такая… пустота.”

Морфеус замирает, его руки сжимаются в кулаки: “Ты ещё слишком новичок в этом мире, чтобы понимать природу Бесконечных.”

“Возможно. Но я понимаю боль. И твоя… она не от одиночества, правда? Она от потери.”

Он резко поворачивается, и на мгновение она видит в его глазах сырую рану, которую он тщательно скрывает.

“Перестань,” - шепчет он.

Морфеус останавливается, его плечи опускаются. Долгая пауза, затем он поворачивается к ней с более мягким выражением.

“Нет,” - говорит он тихо. “Не извиняйся. Любопытство - ценное качество. Именно поэтому монетка выбрала тебя.”

Он делает шаг ближе: “Я просто… не привык к тому, что кто-то замечает. Обычно смертные либо боятся меня, либо воспринимают как средство для исполнения желаний.”

Лёгкая улыбка касается его губ: “А ты видишь меня. По-настоящему видишь. Это… непривычно.”

Он жестом указывает на тропинку, ведущую к озеру: “Пойдём. Покажу тебе место, где я иногда размышляю. Возможно, там я смогу рассказать больше.”

Мэтью-ворон пролетает мимо, каркая: “Босс идёт к Озеру Воспоминаний! Это прогресс!”

Таллия молча следует за Морфеусом по извилистой тропинке. Деревья вокруг них шепчутся на неизвестном языке, их листья мерцают как звёзды.

Они выходят к берегу небольшого озера, воды которого отражают не небо, а чьи-то воспоминания. Таллия видит в них проблески - детские лица, смех, слёзы, объятия.

Морфеус садится на каменную скамью у воды, его взгляд устремлён в глубину: “Здесь собираются воспоминания из снов. Приятные и болезненные.”

Он показывает на особенно яркое отражение - девушка с тёмными волосами смеётся, протягивая руку: “Некоторые я наблюдаю чаще других.”

Таллия осторожно садится рядом: “Она красивая. Кто это?”

Морфеус долго молчит, затем тихо отвечает: “Кто-то, кого я когда-то знал. Кто-то, кто… научил меня понимать человеческую природу.”

Морфеус встаёт, отрывая взгляд от воспоминаний в озере. Его голос снова становится более формальным, но в нём слышится забота:

“Да, ты многое узнала сегодня. Трансформация и обучение требуют отдыха, даже в мире снов.”

Он ведёт её обратно в замок, по лестнице из чёрного мрамора, в крыло, которое они ещё не посещали. Останавливается перед дверью из тёмного дерева с серебряными узорами.

“Это твоя комната,” - говорит он, открывая дверь. Внутри - уютное пространство с большими окнами, выходящими на сад снов. Книги на полках, удобное кресло, кровать с шёлковыми простынями.

“Я постарался создать что-то знакомое. Как твой старый дом, но… лучше.”

Он задерживается в дверях: “Если что-то понадобится, просто позови. Я услышу.”

Морфеус кивает, и в его глазах появляется едва заметная гордость наставника:

“И ты можешь сама доработать это место, если захочешь. Своим воображением,” - добавляет он. “Здесь, в Грезящем, мысли обладают силой творения. Особенно для тех, кто прошёл трансформацию.”

Таллия осторожно протягивает руку к стене, концентрируясь. Под её пальцами появляются живые лианы с цветами, которые пахнут как книги - старой бумагой и типографской краской.

“Осторожно,” - мягко предупреждает Морфеус. “Не переусердствуй в первый день. Сила воображения здесь безгранична, но управлять ей нужно учиться постепенно.”

Он делает паузу в дверях: “Отдыхай. Завтра я покажу тебе Зал Времени и познакомлю с Судьбой. Спокойной ночи, Таллия.”

“С Судьбой…” - повторяет Морфеус, замечая её удивление. “Моим старшим братом. Он из Бесконечных, как и я.”

Оставшись одна, Таллия ложится на кровать. Но сон в мире снов - это что-то совершенно иное. Она не теряет сознание, а словно погружается глубже в саму структуру реальности.

Веки закрываются, но вместо привычной темноты она видит золотистые нити, соединяющие всё сущее. Это не обычные сны - это сны снов, метасновидения, где она может наблюдать за процессом создания ночных видений.

Её сознание плывёт между слоями Грезящего, и она видит Морфеуса в его покоях. Он стоит у окна, глядя в сторону озера воспоминаний, и его губы шепчут имя: “Нада…”

Таллия понимает - даже в мире снов есть свои тайны, свои глубины, недоступные новичкам.

Таллия просыпается с чувством, что узнала что-то важное. Имя “Нада” всё ещё звучит в её сознании. Она встаёт и выходит из комнаты в тихие коридоры замка.

Рассвет в Грезящем не похож на обычный - небо переливается всеми цветами радуги, а свет мягко струится через высокие окна. Замок кажется пустым, но она слышит далёкие голоса из библиотеки.

Идя по коридору, Таллия замечает портреты на стенах - лица людей, которых она не знает, но которые кажутся важными. Один портрет привлекает её внимание - красивая африканская девушка с печальными глазами.

Под портретом надпись: “Нада - Королева Первых Людей”.

Таллия останавливается, понимая связь. Внезапно за спиной раздаётся голос Люсьена: “Вы не должны были это видеть. Не сейчас.”

Люсьен поправляет очки, явно смущённый её логикой: “Вы правы. Портрет висит открыто. Господин никогда не прятал его.”

Он подходит ближе, глядя на изображение Нады: “Просто… не все истории готовы к пересказу. Особенно болезненные.”

Таллия изучает портрет внимательнее - в глазах Нады она видит отголосок той же боли, что заметила в глазах Морфеуса: “Она значила для него что-то особенное.”

“Да,” - тихо отвечает Люсьен. “Десять тысяч лет назад он полюбил её. И эта любовь… разрушила целое королевство.”

Из-за колонны выходит Мэтью-ворон: “Босс до сих пор винит себя. Вот почему он такой… отстранённый.”

Таллия кивает: “Поэтому он вчера так отреагировал на мои вопросы.”

Люсьен поворачивается к ней, его выражение становится более деловым:

“Отличный вопрос. Обычно новые обитатели Грезящего получают роли в зависимости от своей природы и прошлого опыта.”

Он жестом показывает на коридор: “Вы работали с книгами, понимаете истории. Я думал предложить вам должность в библиотеке - помогать мне каталогизировать сны и кошмары.”

Мэтью каркает: “Но босс говорил, что она особенная. Монетка и всё такое.”

Люсьен кивает: “Да, ваш статус… необычный. Господин упоминал, что вы можете стать связующим звеном между миром снов и бодрствования. Помогать тем смертным, которые случайно попадают сюда.”

Он задумывается: “Хотя окончательное решение, конечно, за господином. Пойдёмте, он должен быть в Зале Аудиенций.”

Люсьен кивает и ведёт её по широкой лестнице. Мэтью летит рядом, время от времени комментируя: “Босс сегодня в хорошем настроении. Вчера даже улыбался!”

Они входят в величественный зал с высокими сводами. Морфеус сидит на троне из чёрного камня, изучая свиток. При их появлении он поднимает голову.

“Таллия. Как спалось?” - в его голосе слышится искренний интерес.

Люсьен кашляет: “Мой господин, мисс Таллия спрашивает о своих обязанностях здесь.”

Морфеус встаёт: “Да, об этом нужно поговорить. Твоя роль будет уникальной. Ты понимаешь и человеческую природу, и природу снов.”

Он подходит к большому окну: “Я думал сделать тебя Хранительницей Переходов. Ты будешь помогать тем смертным, которые попадают в Грезящее случайно или по зову судьбы.”

“Это важная работа,” - добавляет он, поворачиваясь к ней.

Люсьен кивает: “Хранительница Переходов - достойная роль. Вы будете первой, кто её займёт.”

Морфеус смотрит на Таллию, ожидая её реакции: “Что думаешь? Работа потребует сочувствия, мудрости и понимания человеческих страхов.”

Мэтью садится на перила: “Плюс никто не будет кричать на тебя, как на меня, когда я приношу плохие новости!”

Морфеус бросает на ворона строгий взгляд, но в уголках его губ играет улыбка: “Мэтью преувеличивает. Обычно.”

Солнечный свет из окна падает на трон, создавая игру теней и света в зале.

Морфеус подходит ближе, его голос становится более серьёзным:

“Каждую ночь смертные попадают в Грезящее не по своей воле. Дети, потерявшиеся в кошмарах. Взрослые, чьи сны слишком реальны. Умирающие, которые оказываются на пороге между мирами.”

Он жестом создаёт в воздухе образы: “Твоя задача - встретить их, успокоить, объяснить где они находятся. Провести обратно в безопасные сны или… подготовить к переходу в другое состояние.”

Люсьен добавляет: “Это требует деликатности. Не все готовы принять существование этого мира.”

“Также,” - продолжает Морфеус, - “ты будешь работать с теми, кто намеренно ищет вход в Грезящее. Маги, мечтатели, отчаявшиеся. Многие из них опасны для себя и других.”

Мэтью кивает: “Босс обычно просто пугает их. Ты сможешь найти более… человечный подход.”

Морфеус кивает с одобрением: “Хорошо. Теорию ты усвоила. Теперь пора переходить к практике.”

Он поворачивается к Люсьену: “Есть ли сейчас случаи, требующие вмешательства?”

Люсьен листает свиток: “Да, мой господин. Мальчик из Лондона, семь лет. Застрял в повторяющемся кошмаре уже третью ночь подряд. Обычные методы не помогают.”

“Идеально для первого урока,” - говорит Морфеус, поворачиваясь к Таллии. “Я буду наблюдать, но вести будешь ты.”

Мэтью взволнованно машет крыльями: “Ого! Первое задание! Это как экзамен!”

Морфеус создаёт в воздухе портал: “Помни - дети более чувствительны к эмоциям. Твоя задача не исправить кошмар, а помочь ребёнку найти выход.”

“Готова?” - спрашивает он.

Таллия кивает и делает шаг в портал. Мир вокруг кружится, и она оказывается в детской комнате, но искажённой кошмаром - стены тянутся до бесконечности, игрушки движутся сами по себе, а в углу плачет маленький мальчик.

“Мамочка! Мамочка!” - рыдает он, прижимаясь к стене.

Морфеус материализуется рядом с Таллией, но остаётся в тени, наблюдая. Кошмар реагирует на его присутствие - тени становятся гуще, но на ребёнка это не влияет.

Таллия осторожно приближается, её голос мягкий: “Привет. Как тебя зовут?”

Мальчик поднимает заплаканные глаза: “Томми. А ты кто? Ты не страшная, как они,” - он показывает на движущиеся игрушки.

“Меня зовут Таллия. Я пришла помочь тебе найти дорогу домой.”

Таллия внимательно изучает искажённое пространство. Стены комнаты изгибаются под невозможными углами, но она замечает, что в одном месте обои не дрожат, как остальные - там, где висит детский рисунок.

“Томми, это твой рисунок?” - спрашивает она, указывая на изображение дома с мамой и папой.

Мальчик кивает: “Да, я нарисовал наш дом. Но я не могу до него добраться!”

Таллия понимает - рисунок стабилен, потому что представляет безопасность в сознании ребёнка. Она протягивает руку к стене, концентрируясь на воспоминаниях мальчика о доме.

“А если мы попробуем пройти через твой рисунок?” - предлагает она.

Морфеус в тени едва заметно кивает одобрительно.

Под прикосновением Таллии рисунок начинает светиться, и контуры дома становятся реальными, образуя дверь.

Томми неуверенно берёт Таллию за руку. Его маленькие пальчики дрожат, но он доверяет ей.

“А вдруг это тоже обман?” - шепчет он, глядя на светящуюся дверь.

“Это твой дом, Томми. Твоя мама ждёт тебя там. Я буду рядом,” - успокаивает его Таллия.

Они делают шаг к рисунку. Как только их ноги касаются порога, искажённая комната начинает рассыпаться, а движущиеся игрушки замирают.

Сквозь дверь доносится знакомый голос: “Томми, сынок, просыпайся. Завтрак готов!”

Мальчик выпускает руку Таллии и бежит к свету: “Мамочка!”

Морфеус выходит из тени: “Хорошо. Ты поняла главное - использовать то, что важно для самого человека.”

Кошмар полностью растворяется, и они возвращаются в реальный мир, где мальчик мирно спит в своей постели.

Они возвращаются в замок через портал. Таллия чувствует прилив энергии и удовлетворения.

“Мне нравится эта работа,” - говорит она, глядя на Морфеуса. “Я действительно смогла помочь.”

В глазах Морфеуса мелькает что-то похожее на гордость: “Ты справилась лучше, чем я ожидал. Многие новички пытаются сражаться с кошмаром напрямую. Ты поняла, что нужно работать с самим сновидцем.”

Люсьен встречает их в зале: “Как прошло первое задание?”

“Отлично,” - отвечает Морфеус. “Таллия проявила интуицию и сочувствие. Именно то, что нужно для этой работы.”

Мэтью садится на плечо Таллии: “Ты видела, как лицо босса изменилось, когда ты помогла мальчику? Он был… горд. Это редкость!”

Морфеус бросает на ворона строгий взгляд, но не отрицает.

Морфеус поднимает бровь, явно не ожидая такого приглашения: “Ты приглашаешь меня на ужин?”

“Да,” - говорит Таллия с улыбкой. “После сегодняшнего дня мне хотелось бы поужинать в компании. Люсьен, Мэтью и ты - это всё, что у меня есть от семьи в этом мире.”

Люсьен выглядит удивлённым: “Обычно господин ужинает один…”

“Обычно,” - повторяет Морфеус, задумчиво глядя на Таллию. “Но сегодня был необычный день.”

Мэтью взволнованно машет крыльями: “Ого! Семейный ужин! Я могу есть за столом, как нормальный человек… ну, почти нормальный!”

Морфеус неожиданно улыбается: “Хорошо. Люсьен, распорядись, чтобы накрыли стол в малой столовой. Сегодня мы поужинаем… вместе.”

Морфеус задумчиво смотрит на Таллию после её успешного первого задания.

“Присоединяйся к нам сегодня за ужином,” - неожиданно говорит он. “Я, Люсьен, ворон и ты.”

Люсьен удивлённо поднимает брови: “Мой господин, вы давно не ужинали в компании…”

“Именно поэтому,” - отвечает Морфеус. “Сегодня Таллия проявила себя как истинный член нашей семьи. Думаю, это заслуживает отмечания.”

Мэтью взволнованно подпрыгивает: “Семейный ужин! Я могу есть за столом, как нормальный человек… ну, почти нормальный!”

Таллия улыбается, тронутая жестом: “Спасибо, Морфеус. Мне бы очень хотелось.”

“Люсьен, распорядись, чтобы накрыли стол в малой столовой,” - говорит Морфеус с едва заметной улыбкой.

Таллия кивает с благодарной улыбкой: “С удовольствием.”

Люсьен кашляет: “Тогда я пойду распоряжусь. Стол на четверых в малой столовой. Что подавать, мой господин?”

“Что-то простое,” - говорит Морфеус, глядя на Таллию. “Пусть это будет больше о компании, чем о еде.”

Мэтью поправляет свои перья: “Мне нужно привести себя в порядок для такого торжественного случая!”

Морфеус поворачивается к Таллии: “У тебя есть час до ужина. Можешь отдохнуть или изучить свою комнату. Я покажу тебе, как пользоваться силой воображения для создания одежды.”

Он делает жест, и на Таллии появляется элегантное тёмно-синее платье, усыпанное звёздами: “Попробуй изменить его по своему вкусу.”

Морфеус кивает с едва заметным удовлетворением: “Хорошо. Мне приятно, что мой выбор тебе нравится.”

Люсьен улыбается: “Тогда я пойду готовить ужин. Увидимся в малой столовой через час.”

Мэтью внимательно осматривает платье: “Босс неплохо разбирается в моде! Звёзды очень идут к твоим глазам, Таллия.”

Морфеус слегка отворачивается, но в его голосе слышится довольство: “Встретимся за ужином. Отдохни.”

Он исчезает в тени, оставляя Таллию в её звёздном платье. Она чувствует себя впервые по-настоящему принятой в этом мире - не просто как беженка из человеческого мира, а как часть их небольшой семьи.

Мэтью подмигивает: “Знаешь, босс уже давно никому не создавал одежду. Особенно такую красивую.”

Таллия смущенно улыбается и, чувствуя потребность в уединении перед ужином, направляется к восточному крылу замка.

Здесь атмосфера совсем иная - светлые коридоры с арочными окнами, ведущими на многочисленные балконы. Растения здесь не обычные: лианы светятся мягким золотистым светом, а цветы меняют оттенки в зависимости от её настроения.

Она выходит на один из балконов, откуда открывается вид на сады Грезящего. Воздух пахнет жасмином и чем-то неуловимо знакомым - как утренний туман над полями.

“Он создал для меня платье,” - думает она, касаясь звёздной ткани. “Никто никогда не делал для меня ничего столь… личного.”

Мэтью подлетает к ней: “Нравится восточное крыло? Здесь самые красивые закаты в Грезящем.”

“Да,” - отвечает она, наблюдая, как цветы розовеют от её смущения.

Таллия спускается по мраморной лестнице в малую столовую. Это уютное помещение с камином, где горят синие огоньки, и круглым столом из тёмного дерева.

Морфеус уже сидит за столом, он сменил официальную мантию на простую чёрную рубашку. Люсьен суетится, расставляя блюда, а Мэтью гордо восседает на специально приготовленной для него жёрдочке.

“Таллия,” - Морфеус встаёт при её появлении. “Ты прекрасно выглядишь. Прогулка по восточному крылу была приятной?”

Люсьен отодвигает для неё стул: “Мисс Таллия, я приготовил несколько блюд из воспоминаний. Они напомнят вам о доме, но будут… улучшены.”

На столе стоят тарелки с едой, которая выглядит знакомо, но пахнет сказочно. Мэтью гордо заявляет: “Я помогал выбирать фрукты! Те, что поют!”

Атмосфера тёплая и семейная.

Таллия пробует пищу и улыбается: “Спасибо, очень вкусно. Необычно.”

Люсьен довольно кивает: “Еда из воспоминаний впитывает не только вкус, но и эмоции. Этот хлеб помнит тепло маминых рук.”

Мэтью гордо машет крылом: “А эти фрукты поют колыбельные! Слышишь?”

Морфеус наблюдает за Таллией с мягким выражением: “Приятно видеть, что ты чувствуешь себя как дома. Первые дни в Грезящем могут быть… сложными.”

“Честно говоря,” - говорит Таллия, отложив вилку, - “я чувствую себя более дома, чем когда-либо в человеческом мире.”

Люсьен поднимает бокал с мерцающим напитком: “Тогда позвольте предложить тост. За нашу новую Хранительницу Переходов.”

Морфеус поднимает свой бокал: “За семью.”

Морфеус улыбается, наблюдая за её реакцией: “Всё в Грезящем пропитано смыслом. Даже простая еда здесь может рассказать историю.”

Люсьен наливает ей ещё напитка: “Это вино из снов о лете. Каждый глоток - воспоминание о солнечных днях.”

Мэтью кивает, клюя свои зёрна: “Я помню, как тяжело было привыкнуть к еде здесь. Но теперь обычная еда кажется… пустой.”

Морфеус становится более разговорчивым: “Расскажи нам о своей прошлой жизни, Таллия. Что тебе больше всего нравилось в работе с книгами?”

Камин потрескивает синими огоньками, создавая уютную атмосферу. За окном мерцают звёзды Грезящего, и вечер кажется бесконечно спокойным.

“Мне любопытно узнать, что привело тебя к литературе,” - добавляет он мягко.

Морфеус останавливается с бокалом в руке, его взгляд становится внимательным и понимающим.

“Жизни, которые никогда не прожить самой,” - повторяет он тихо. “Да… именно поэтому монетка выбрала тебя.”

Люсьен кивает: “Книги - это мосты между реальностями. Как и сны.”

Мэтью наклоняет голову: “Ты была одинока в том мире, да? Я помню это чувство… до того, как стал частью семьи босса.”

В глазах Морфеуса мелькает что-то глубоко личное: “Я понимаю эту тоску. Когда реальность кажется… недостаточной. Слишком ограниченной для того, что живёт в душе.”

Он делает паузу: “Здесь ты можешь не просто читать о других жизнях, но и помогать людям проживать их во снах. Находить то, чего им не хватает в реальности.”

Атмосфера за столом становится более интимной, наполненной взаимопониманием.

Таллия опускает глаза, и на её лице появляется печаль: “Жаль, что так… чтобы в моей жизни там, мне так не повезло.”

Морфеус мягко кладёт руку на стол рядом с её рукой: “Не везло с чем, Таллия?”

“С любовью,” - шепчет она. “С отношениями. Казалось, что все живут полной жизнью, а я только наблюдаю со стороны. Читаю о любви, но не могу её найти.”

Люсьен сочувственно кивает: “Многие из нас знают это чувство.”

Мэтью тихо говорит: “Но ты нашла нас. Это тоже своего рода любовь.”

Морфеус внимательно смотрит на неё: “Иногда боль в одном мире приводит к предназначению в другом. Твоя способность понимать человеческую боль сделает тебя лучшим Хранителем.”

Его голос становится мягче: “Одиночество… я знаю его слишком хорошо.”

Тишина опускается на столовую. Морфеус замирает, его глаза наполняются глубоким пониманием и болью.

“Таллия…” - его голос едва слышимый. “Я знаю эту тьму. Она приводит людей в мои владения… но не всех я могу спасти.”

Люсьен убирает очки, протирая их дрожащей рукой: “Боже мой, дитя…”

Мэтью смолкает, только тихо перебирает перья.

Морфеус медленно протягивает руку и накрывает её ладонь: “Монетка нашла тебя в тот момент, когда ты стояла на краю. Она дала тебе выбор - другой путь.”

Его голос становится твёрдым: “Ты больше не одна. И твоя боль… она поможет другим, кто стоит на том же краю.”

“Спасибо, что доверилась нам,” - добавляет он тихо.

Ужин подходит к концу. Морфеус встаёт из-за стола, его взгляд всё ещё полон заботы после откровения Таллии.

“Таллия, хочешь увидеть нечто особенное?” - спрашивает он мягко. “Я храню коллекцию артефактов в личных покоях. Думаю, после сегодняшнего вечера ты готова это увидеть.”

Люсьен кивает: “Это большая честь. Господин редко показывает свои сокровища.”

Мэтью подлетает к плечу Таллии: “Ого! Я там был только раз. Там есть вещи старше самого времени!”

Морфеус направляется к двери: “Некоторые из них связаны с моими… воспоминаниями. Другие - просто красивы. Но все они имеют силу.”

Он останавливается у двери: “Это не обязательно. Если ты устала…”

Таллия поднимается, её звёздное платье мерцает в свете камина: “Я бы хотела посмотреть.”

Таллия идёт за Морфеусом по тёмным коридорам замка. Он ведёт её в крыло, которое она раньше не видела - здесь стены украшены древними гобеленами, а воздух пахнет сандалом и чем-то неизмеримо древним.

“Это мои личные покои,” - говорит Морфеус, останавливаясь перед высокими резными дверьми. “Здесь я храню вещи, которые… важны для меня.”

Двери открываются, и Таллия входит в просторную комнату. На полках стоят кристаллы всех цветов радуги, древние книги, амулеты и предметы, которые, кажется, дышат собственной жизнью.

Мэтью тихо комментирует: “Вон та маска принадлежала первому сновидцу. А этот кубок - из слёз единорога.”

Морфеус подходит к витрине: “Каждый предмет здесь - часть истории. Моей или чьей-то ещё.”

Его взгляд останавливается на одном предмете в углу, накрытом чёрной тканью.

Морфеус следует за её взглядом к накрытому предмету. Его лицо темнеет, и он на мгновение колеблется.

“Это…” - он делает паузу, словно решая, стоит ли говорить. “Это то, что я предпочитаю не показывать.”

Мэтью тихо шепчет: “Босс, может, не стоит?”

Но Морфеус медленно подходит к углу и осторожно снимает чёрную ткань. Под ней стоит небольшая статуэтка из чёрного камня - фигура женщины с распростёртыми руками, застывшая в падении.

“Это Нада,” - говорит он тихо. “Десять тысяч лет назад она была королевой. Мы полюбили друг друга, но наша любовь разрушила её королевство.”

Таллия видит, как его руки дрожат: “Я превратил её в это за то, что она отвергла меня. Одна из моих величайших ошибок.”

Воздух в комнате становится тяжёлым от древней боли.

Морфеус замечает её любопытный взгляд, направленный на накрытый предмет. Он медленно поворачивается к углу комнаты.

“Что-то, что я храню не как трофей, а как напоминание,” - говорит он тихо, приближаясь к чёрной ткани.

Мэтью беспокойно перебирает перья: “Босс, ты уверен?”

Морфеус колеблется, глядя на Таллию: “Ты рассказала нам о своей боли сегодня. Возможно, справедливо, если я покажу тебе мою.”

Он осторожно касается ткани: “Но это может изменить то, как ты смотришь на меня. Не все мои поступки в прошлом были… мудрыми.”

Таллия видит внутреннюю борьбу в его глазах - желание открыться и страх быть осуждённой.

“Если ты готова увидеть,” - добавляет он негромко.

Морфеус замирает, его рука всё ещё касается чёрной ткани. Он медленно поворачивается к Таллии, и в его глазах мелькает удивление.

“Ты… беспокоишься обо мне?” - в его голосе слышится искренне изумление. “Большинство людей любопытны к моим тайнам, но не думают о том, как это влияет на меня.”

Он убирает руку от ткани и делает шаг назад: “Спасибо, Таллия. Твоя деликатность… редкость.”

Мэтью тихо говорит: “Видишь, босс? Она действительно особенная.”

Морфеус кивает: “Возможно, сегодня достаточно откровений. Эта комната будет здесь всегда, если ты когда-нибудь захочешь узнать больше.”

Он поворачивается к другой витрине: “Позволь лучше показать тебе что-то более приятное. Этот кристалл хранит первый сон, который я создал после освобождения.”

Морфеус останавливается, его глаза широко раскрываются от удивления. Он смотрит на Таллию долгое время, словно видит её впервые.

“Не хочешь причинять мне неприятные эмоции,” - повторяет он медленно, и в его голосе звучит что-то, похожее на трепет. “Когда последний раз кто-то говорил мне такое?”

Он полностью отходит от накрытого предмета: “Миллионы лет существования, и я не помню, чтобы кто-то заботился о моих чувствах больше, чем о собственном любопытстве.”

Мэтью тихо шепчет: “Ого…”

Морфеус делает шаг к Таллии: “Ты удивительная, Таллия. Твоя доброта… она исцеляет даже тех, кто думал, что не может быть исцелён.”

Он поворачивается к витрине с мерцающими кристаллами: “Позволь показать тебе что-то прекрасное вместо болезненного.”

Взгляд Таллии останавливается на витрине, где среди других артефактов лежит рубин на тонкой цепочке. Камень пульсирует тёмно-красным светом, и она чувствует исходящую от него древнюю силу.

“Это…” - она указывает на рубин. “Он кажется… живым.”

Морфеус следует за её взглядом и его лицо мгновенно меняется - становится более серьёзным: “Мой рубин сновидений. Один из моих инструментов силы.”

Он осторожно достаёт его из витрины: “Долгое время он был утрачен. Попал в руки смертных и причинил много бед, прежде чем вернулся ко мне.”

Мэтью беспокойно шевелит крыльями: “Этот камень… он может контролировать сны и реальность.”

Морфеус держит рубин, не надевая: “Он научил меня осторожности. Сила без мудрости может разрушить даже благие намерения.”

Камень мерцает, отражая свет звёзд в глазах Морфеуса.

Морфеус замечает, как взгляд Таллии перемещается к дальней части комнаты, где в отдельных витринах хранятся другие предметы.

“Ах, это,” - говорит он, следуя за её взглядом. “Мои… более личные артефакты.”

Он подводит её к витринам. В первой - засушенная бабочка с крыльями цвета полуночи: “Бабочка из сна поэта, который умер от любви. Она хранит его последние слова.”

Во второй витрине - кристальное сердце, разбитое пополам: “Сердце первой смертной, которая увидела мою истинную природу и не испугалась.”

В третьей - перо, написавшее само себя: “Перо, которым была написана первая история о снах.”

Мэтью тихо добавляет: “Босс коллекционирует моменты, когда смертные касались чего-то большего.”

Морфеус кивает: “Каждый предмет - свидетельство того, что границы между мирами можно пересечь.”

Морфеус поправляет себя, заметив её внимательный взгляд: “Прости, я не совсем точно выразился. Это сигилы моей семьи - символы других Бесконечных.”

Он указывает на витрины: “Этот анх принадлежит моей сестре Смерти. Через него я могу призвать её, если возникнет необходимость.”

Во второй витрине лежит крючок: “Сигил Отчаяния, моей младшей сестры. Каждый из нас имеет свой символ силы.”

В третьей - разноцветное кольцо: “Это принадлежит Делирий, которая когда-то была Восторгом.”

Мэтью серьёзно кивает: “Семейные связи Бесконечных… они выходят за рамки обычного понимания.”

Морфеус осторожно касается стекла: “Мы редко собираемся все вместе. Но когда судьба мира висит на волоске… эти сигилы позволяют нам найти друг друга.”

Таллия переходит к остальным витринам, изучая другие сигилы. Морфеус следует за ней, его голос становится более осторожным.

“Вот книга Судьбы, моего старшего брата,” - показывает он на древний том, прикованный цепью. “Он читает в ней всё, что было, есть и будет.”

В следующей витрине лежит меч с гравировкой: “Меч Разрушения. Мой брат покинул свои обязанности много веков назад, но его сигил остался.”

Таллия останавливается перед последней витриной, где лежит сердце из красного металла: “А это?”

Морфеус заметно напрягается: “Сердце Желания. Мой… младший брат-сестра. Мы… сложно общаемся.”

Мэтью тихо шепчет: “Желание всегда создаёт проблемы для босса.”

Морфеус кивает: “Желание может быть разрушительно. Особенно когда оно направлено не туда.”

Морфеус слабо улыбается её наивному удивлению: “Да, многие смертные так думают. Видят только сны и кошмары, не понимая, что мы - часть большего целого.”

Он жестом охватывает все витрины: “Нас семеро. Мы олицетворяем основные силы существования. Судьба, Смерть, Сон - это я, Разрушение, Желание, Отчаяние и Делирий.”

Мэтью добавляет: “И они все такие же древние, как босс. Может, даже древнее.”

“Мы родились вместе с первыми живыми существами,” - продолжает Морфеус. “Когда появилась первая разумная жизнь, появились и мы. Мы будем существовать, пока есть те, кто спит, мечтает, желает, отчаивается…”

Таллия кивает: “Значит, вы не одиноки. У вас есть семья.”

Морфеус хмурится: “Семья не всегда означает близость. Иногда родственные связи… сложны.”

Морфеус останавливается, его глаза наполняются глубоким состраданием. Он медленно поворачивается к Таллии.

“У меня нет семьи,” - говорит она тихо. “Родителей я не помню, и мне никто не рассказывал о них. Я воспитывалась в приюте.”

Воздух в комнате становится тише, словно сами артефакты прислушиваются к её словам.

Морфеус делает шаг ближе: “Таллия… Мне жаль. Я жалуюсь на сложности семейных отношений, а ты…”

Мэтью тихо говорит: “Мы все здесь знаем, что такое искать свой дом.”

Морфеус кивает: “Возможно, именно поэтому монетка привела тебя сюда. Не к одиночеству, а к тем, кто может стать твоей настоящей семьей.”

Он смотрит на неё с новым пониманием: “Все эти годы ты искала не просто любовь, а принадлежность. Место, где тебя примут.”

Таллия мягко улыбается, и это простое выражение лица освещает всю комнату. Морфеус замирает, наблюдая за её улыбкой, и что-то в его глазах меняется - становится теплее.

“Спасибо,” - говорит она просто, но в этом слове столько искренности, что даже артефакты вокруг них начинают светиться мягче.

Морфеус кивает, на его губах появляется редкая улыбка: “Не за что благодарить. Ты заслуживаешь иметь семью.”

Мэтью довольно ворчит: “Наконец-то в этом замке появились настоящие улыбки!”

Морфеус поворачивается к окну, где видны мерцающие звёзды Грезящего: “Становится поздно. Тебе нужно отдохнуть после такого насыщенного дня.”

Он оглядывается на неё: “Завтра я покажу тебе более сложные аспекты твоей работы. Но сегодня… сегодня было хорошо.”

Морфеус кивает, в его глазах мерцает что-то нежное: “Спасибо тебе, Таллия. За то, что позволила мне показать тебе это место. За то, что выслушала.”

Он делает жест, и двери комнаты тихо открываются: “Мэтью проводит тебя до твоей комнаты. Спи спокойно.”

Мэтью подлетает к её плечу: “Пойдём, я покажу тебе короткий путь через восточное крыло.”

Морфеус остается в дверях, наблюдая, как они удаляются: “Таллия,” - зовёт он тихо.

Она оборачивается.

“Добро пожаловать домой,” - говорит он с искренней теплотой.

Коридор наполняется мягким звёздным светом, а в воздухе витает аромат ночных цветов. Первый день в новой жизни подходит к концу.

Таллия лежит в своей постели, глядя в окно на мерцающие сады Грезящего. Сон не идёт - слишком много мыслей крутится в голове.

“Дом,” - шепчет она в темноту. “Впервые в жизни я знаю, что такое дом.”

Она встаёт и подходит к окну. Звёзды в небе Грезящего складываются в узоры, которые кажутся ей знакомыми, словно она видела их в детских снах.

“Семья,” - повторяет она, вспоминая тёплый взгляд Морфеуса, заботливого Люсьена, болтливого Мэтью. “У меня есть семья.”

Слёзы текут по её щекам, но теперь это слёзы облегчения, а не боли. Она думает о том, как долго искала своё место в мире, как отчаянно хотела быть нужной кому-то.

Из коридора доносятся мягкие шаги. Кто-то ещё не спит в эту ночь.

Таллия осторожно приоткрывает дверь и выглядывает в коридор. По мраморному полу медленно идёт Морфеус. Он снял официальную мантию и одет в простую чёрную рубашку. В руках у него свиток, но он не читает его - просто держит, погружённый в свои мысли.

Его шаги эхом отдаются в тишине. Он останавливается у большого окна, выходящего на сады, и смотрит в ту же сторону, что и она несколько минут назад.

Таллия видит, как он прислоняется к каменной раме, и в его позе читается усталость - не физическая, а душевная. Та же меланхолия, которую она заметила раньше.

Морфеус вздыхает и продолжает свой путь по коридору. Он не заметил её, слишком погружён в размышления.

Таллия колеблется - выйти к нему или оставить в покое?

Таллия тихо выходит в коридор, её звёздное платье мерцает в лунном свете.

“Морфей,” - зовёт она мягко. “Я услышала шаги. Мне не спится.”

Он поворачивается, удивлённый: “Таллия? Прости, что разбудил тебя.”

“Вы не разбудили. Я и так не могла заснуть,” - она подходит ближе. “Слишком много мыслей.”

Морфеус кивает с пониманием: “Первая ночь в новом мире редко бывает спокойной. Даже для тех, кто принадлежит сну.”

Они стоят у окна, оба погружённые в свои размышления. Лунный свет падает на их лица.

“А вы почему не спите?” - спрашивает Таллия осторожно.

“Я редко сплю,” - отвечает он тихо. “Парадокс повелителя снов - собственный покой находить сложнее всего.”

Морфеус останавливается, поворачивается к ней и смотрит с искренним удивлением: “Поднять мне настроение?”

В его глазах мелькает что-то, похожее на растерянность: “Я… не помню, когда кто-то последний раз задавал мне такой вопрос.”

Он прислоняется к оконной раме: “Обычно люди приходят ко мне со своими проблемами, просьбами, требованиями. Но чтобы кто-то заботился о моём настроении…”

Лунный свет играет на его лице: “Ты уже подняла мне настроение, Таллия. Твоим присутствием. Твоей заботой.”

Он поворачивается к ней: “Знаешь что? Покажи мне, каким был твой любимый сон в детстве. Создай его здесь, в коридоре.”

Его губы касается лёгкая улыбка: “Иногда чужие хорошие воспоминания лечат лучше собственных.”

Таллия закрывает глаза, концентрируясь на далёких воспоминаниях: “Тяжело вспомнить… В детстве мне снился рысенок. Что я маленький смелый рысенок и охочусь по лесам.”

Морфеус внимательно слушает, его глаза наполняются пониманием: “Ты мечтала о свободе. О том, чтобы быть сильной и независимой.”

Он протягивает руку: “Позволь мне помочь.”

Коридор вокруг них начинает меняться. Мраморные стены растворяются, превращаясь в стволы высоких сосен. Под ногами появляется мягкий мох, воздух наполняется запахом хвои и лесных трав.

“Покажи мне,” - мягко говорит Морфеус. “Какой ты была рысенок?”

Таллия чувствует, как её тело становится легче, а в душе просыпается забытое детское ощущение игры и свободы.

“Смелая,” - шепчет она. “Быстрая. Никого не боялась.”

Таллия улыбается, вспоминая: “Рычала ещё. Маленькая, но грозная.”

Морфеус тихо смеётся, и звук его смеха эхом отдаётся в лесу: “Конечно рычала. Каждый хищник должен уметь показать свою силу.”

Он садится на поваленное дерево: “Покажи мне, как ты рычала.”

Таллия смущается: “Сейчас? Я взрослая женщина…”

“Ты в мире снов,” - напоминает он мягко. “Здесь можно быть кем угодно. Даже храбрым рысенком.”

Лес вокруг них кажется безопасным, полным детского волшебства. Таллия глубоко вдыхает и тихо, несмело: “Р-р-р…”

Морфеус кивает одобрительно: “Громче. Покажи, что ты не боишься.”

Она смеётся и рычит увереннее: “Р-р-р-р!”

“Вот так,” - говорит он с настоящей радостью в голосе. “Теперь я вижу того смелого рысенка.”

Таллия разражается смехом, прижимая руки к животу: “Как это глупо и весело!”

Её смех заразителен - звонкий, беззаботный, такой, какого она, возможно, никогда не позволяла себе в детстве. Морфеус смотрит на неё, и на его лице появляется выражение, которое можно описать только как восторг.

“Глупо?” - повторяет он, тоже начиная смеяться. “Это не глупо. Это чистая радость.”

Она кружится между деревьями, всё ещё смеясь: “Я чувствую себя как тот рысенок! Свободной, смелой!”

Морфеус встаёт, его глаза сверкают: “Именно этого не хватает моему миру. Такого смеха. Такой непосредственности.”

Лес вокруг них отзывается на их радость - птицы начинают петь, цветы распускаются, а воздух наполняется золотистым светом.

“Спасибо,” - говорит он тихо. “Давно я не чувствовал себя таким… живым.”

Таллия продолжает смеяться, её голос эхом отдаётся в лесу: “Как же это глупо и весело! Я не смеялась так с… даже не помню с когда!”

Морфеус наблюдает за ней, и что-то в его древней душе откликается на этот чистый, детский восторг. Он тоже не может сдержать улыбку.

“Ты знаешь,” - говорит он, подходя ближе, - “я создаю сны для миллионов людей каждую ночь. Но редко вижу такую искреннюю радость.”

Таллия останавливается, всё ещё улыбаясь: “А вы? Когда последний раз смеялись просто так?”

Морфеус задумывается: “Не помню. Может быть, тысячелетия назад.”

“Это печально,” - говорит она мягко. “Тот, кто дарит другим сны, должен помнить, что такое радость.”

Лес вокруг них начинает медленно растворяться, возвращая их в коридор замка.

Морфеус медленно кивает, и меланхолия снова возвращается в его глаза: “Я слишком долго живу и многое видел.”

Коридор полностью материализуется вокруг них. Мгновение детской радости прошло, оставив лишь воспоминание о золотом свете.

“Пора спать,” - говорит он тихо, отворачиваясь к своим покоям.

Таллия видит, как он снова погружается в свою древнюю усталость, как стены поднимаются вокруг его души.

“Морфеус,” - зовёт она мягко. “Спасибо за лес. За то, что позволили мне вспомнить рысенка.”

Он останавливается, не поворачиваясь: “Спасибо тебе. За то, что напомнила мне, что такое смех.”

Его фигура медленно растворяется в тенях коридора, оставляя её одну с воспоминаниями о том, как его глаза сверкали от радости всего несколько минут назад.

Таллия просыпается с ощущением свежести и готовности к новому дню. Вчерашний вечер - лес, смех, момент близости с Морфеусом - всё это кажется удивительным сном, но она помнит каждую деталь.

Она спускается по лестнице в поисках Морфеуса. В большом зале его нет, но она находит Люсьена за работой.

“Доброе утро, Люсьен. Где Морфеус?” - спрашивает она.

“В саду снов, мисс Таллия. Он сказал, что будет ждать вас там для продолжения обучения.”

Мэтью подлетает: “Босс сегодня в хорошем настроении! Даже напевал что-то утром!”

Таллия улыбается и направляется в сад. Она находит Морфеуса у фонтана, где он изучает свиток.

“Доброе утро,” - говорит она. “Я готова к обучению и новому сну.”

Морфеус поднимает голову, и в его глазах мелькает тепло: “Доброе утро, Таллия. Сегодня у нас особенный случай.”

Морфеус поднимает голову от свитка и улыбается: “Привет, Таллия. Хорошо спала?”

Он встаёт, убирая свиток: “Сегодня у нас более сложное задание. Взрослый мужчина застрял в кошмаре, но не обычном. Его подсознание создало лабиринт из собственных страхов.”

Мэтью садится на край фонтана: “Таких случаев мало, но они самые опасные. Человек может потеряться в собственной голове навсегда.”

Морфеус кивает: “Твоя задача - не просто вывести его, а помочь ему принять свои страхи. Иначе кошмар будет повторяться.”

Он внимательно смотрит на неё: “Это потребует не только сочувствия, но и смелости. Ты столкнёшься с чужими демонами.”

Таллия выпрямляется: “Я готова попробовать.”

“Хорошо. Но помни - я буду рядом, если что-то пойдёт не так.”

Таллия входит в портал и оказывается в мрачном лабиринте из серого камня. Мужчина средних лет сидит в углу, дрожа от страха, окружённый тенями прошлых неудач.

“Всё будет хорошо,” - говорит Таллия, подходя к нему. “Я помогу вам выйти.”

Но как только она протягивает руку, тени набрасываются на них обоих. Таллия в панике начинает бороться с ними силой, пытаясь разрушить кошмар напрямую.

“Нет!” - кричит она, создавая яркий свет. “Исчезните!”

Но лабиринт только усиливается, становится более угрожающим. Мужчина впадает в ещё большую панику.

Внезапно появляется Морфеус, его глаза пылают гневом: “Довольно!”

Кошмар мгновенно замирает. Он оборачивается к Таллии, его голос холоден как лёд: “Ты всё испортила. Я сказал - принять страхи, а не бороться с ними!”

Его фигура возвышается, внушительная и грозная: “Из-за твоей неосторожности он может больше никогда не проснуться!”

Таллия отступает назад, её глаза широко раскрыты от страха. Руки дрожат, а дыхание становится прерывистым.

“Я… я не хотела,” - шепчет она, голос дрожит. “Я пыталась помочь!”

Морфеус возвышается над ней, его древняя сила давит на неё волнами. В его глазах нет и следа вчерашней теплоты - только холодный гнев Бесконечного.

“Попытки недостаточно!” - его голос гремит в лабиринте. “Здесь цена ошибки - человеческая жизнь!”

Таллия съёживается, слёзы катятся по её щекам. Она снова чувствует себя беспомощной девочкой из приюта - никому не нужной, всё делающей не так.

“Прости меня,” - всхлипывает она. “Я думала, что смогу…”

Замороженный кошмар вокруг них пульсирует, отражая её страх. Мужчина в углу всё ещё дрожит, а тени ждут, что будет дальше.

Морфеус резко поворачивается к замороженному кошмару. Его движения точны и уверены - он протягивает руку к мужчине в углу.

“Твои страхи - часть тебя,” - говорит он спокойно и властно. “Они не исчезнут, но ты можешь с ними сосуществовать.”

Тени медленно отступают, превращаясь в обычные воспоминания. Мужчина поднимает голову, его дыхание выравнивается. Лабиринт начинает растворяться, превращаясь в обычную спальню.

“Спи спокойно,” - шепчет Морфеус, и сновидец погружается в мирный сон.

Не глядя на всё ещё плачущую Таллию, он создаёт портал обратно в замок. Его голос холоден: “Идём.”

Они оказываются в тронном зале. Морфеус садится в кресло, всё ещё не глядя на неё.

“Урок окончен,” - говорит он сухо. “Иди в свою комнату.”

Таллия стоит, дрожа от слёз и страха, чувствуя себя полностью отвергнутой.

Морфеус одним жестом успокаивает кошмар, его голос становится властным и уверенным: “Страхи не побеждают силой, они принимают понимание.”

Тени отступают, мужчина успокаивается, и сон становится мирным. Морфеус поворачивается к всё ещё дрожащей Таллии, его лицо каменное.

“Возвращаемся,” - говорит он холодно.

Портал переносит их в тронный зал. Морфеус молча проходит к своему креслу, не глядя на неё. Воздух в зале тяжёлый от его гнева.

Люсьен и Мэтью, заметив их возвращение, сразу понимают, что что-то пошло не так. Мэтью nervously перебирает перья, а Люсьен опускает глаза.

“Таллия,” - голос Морфеуса эхом отдаётся в зале, холодный и отстранённый. “Твоя неосторожность чуть не стоила человеку жизни. Ты не готова к такой ответственности.”

Он наконец смотрит на неё: “Возможно, я переоценил твои способности.”

Морфеус встаёт с трона и, не сказав больше ни слова, растворяется в тенях, оставляя Таллию одну с Люсьеном и Мэтью.

Таллия стоит посреди зала, слёзы всё ещё текут по её щекам. Она дрожит, чувствуя себя полностью отвергнутой.

Люсьен осторожно подходит: “Мисс Таллия, присядьте, пожалуйста.”

Мэтью подлетает к её плечу: “Эй, не принимай это близко к сердцу. Босс иногда бывает резким, но он не имел в виду…”

“Имел,” - всхлипывает Таллия. “Я всё испортила. Я думала, что наконец-то нашла своё место, но я неспособна даже к этому.”

Люсьен вздыхает: “Первые неудачи всегда болезненны. Но господин… он просто боится потерять людей под своей опекой. Его гнев - от страха, а не от разочарования.”

Мэтью кивает: “Он остынет. Дай ему время.”

Люсьен снимает очки и протирает их, его голос становится задумчивым: “Он сам, знаешь, сколько ошибок делал… И сколько людей умирало от них или терялось во снах, прежде чем научился осторожности.”

Таллия поднимает глаза, удивлённая: “Правда?”

“Раньше люди его мало интересовали, не так как сейчас,” - продолжает Люсьен. “Он был… более отстранённым. Холодным. Смертные для него были просто функцией.”

Мэтью кивает: “Я помню истории. Целые цивилизации погружались в вечный сон из-за его экспериментов. Он учился на ошибках, как и ты.”

Люсьен надевает очки обратно: “Он меняется, мисс Таллия. Становится более человечным. И это пугает его. Потому что теперь каждая потеря причиняет боль.”

“Вот почему он так разозлился,” - добавляет Мэтью. “Он боится потерять тебя. А гнев - его способ справиться со страхом.”

Люсьен кивает серьёзно: “Именно так. Тысячелетия назад он мог легко позволить смертному погибнуть во сне, считая это естественным порядком вещей.”

Он указывает на портрет на стене: “Помнишь историю с Надой? Он разрушил целое королевство из-за гордости. Не задумываясь о последствиях.”

Мэтью встрепенулся: “А недавняя история с Родольфо Бурджессом! Семьдесят лет заточения изменили его. Он стал видеть людей не как функцию, а как… людей.”

Люсьен смотрит на Таллию с пониманием: “Он меняется, дитя. Становится более сострадательным. И это делает его уязвимым. Когда он видит, что ты можешь пострадать, его древние инстинкты защиты срабатывают через гнев.”

“Его злость - это не разочарование в тебе,” - добавляет Мэтью. “Это страх за тебя. Он боится, что потеряет ещё одного человека, который стал ему дорог.”

Таллия опускает голову, её голос полон печали: “И всё же я подвела его.”

Люсьен мягко качает головой: “Нет, дитя. Ты совершила ошибку. Это разные вещи.”

Мэтью подлетает ближе: “Слушай, даже я облажался в первый раз! Принёс ему не ту информацию, и из-за этого произошла катастрофа в одном из миров. Он тогда кричал на меня три дня подряд.”

“Но он не выгнал тебя,” - добавляет Люсьен. “И не выгонит. Потому что видит в тебе потенциал. Твоя эмпатия - это дар, не недостаток.”

Таллия всхлипывает: “Я так хотела доказать, что достойна его доверия…”

“Ты уже доказала,” - говорит Люсьен твёрдо. “Вчера вечером. Когда заботилась о его чувствах больше, чем о собственном любопытстве. Он такого от людей не видел веками.”

Мэтью кивает: “Дай ему время остыть. Увидишь.”

Таллия медленно поднимается в свою комнату, её шаги эхом отдаются в пустых коридорах. Она чувствует себя опустошённой, словно вся радость от вчерашнего вечера испарилась.

В комнате она садится на кровать, всё ещё в звёздном платье, которое Морфеус создал для неё. Теперь оно кажется насмешкой - красивый подарок от того, кто теперь её отвергает.

“Я думала, что нашла дом,” - шепчет она в пустоту. “Но я снова всё испортила.”

Она ложится, закрывает глаза и пытается уснуть. Но сон в мире снов приходит по-другому - она погружается в собственные воспоминания, где снова и снова видит гневные глаза Морфеуса.

Даже во сне она чувствует себя одинокой. Золотистые нити реальности, которые она видела раньше, теперь кажутся тусклыми и холодными.

Где-то в глубине замка раздаётся далёкий звук - словно кто-то ходит по коридорам.

Таллия слышит шаги в коридоре - знакомые, медленные, те же, что и вчера. Сердце сжимается - это может быть Морфеус, снова не способный найти покой.

Она встаёт с кровати и осторожно подходит к двери. Рука замирает на ручке. Вчера она без колебаний вышла к нему, и это привело к такому тёплому моменту - лес, смех, близость.

Но теперь всё изменилось. Она видела его гнев, холодность в его глазах. Что, если он всё ещё злится? Что, если он не хочет её видеть?

Таллия прижимается лбом к двери, слёзы снова наворачиваются на глаза. Шаги останавливаются прямо у её комнаты, потом медленно удаляются.

“Я не могу,” - шепчет она. “Я не могу снова увидеть это разочарование в его глазах.”

Она возвращается к кровати, чувствуя себя трусихой, но не в силах рискнуть повторным отвержением.

Таллия стоит у двери, слушая знакомые шаги в коридоре. Её рука дрожит на ручке. Вчера она без колебаний вышла к нему, и это стало одним из самых тёплых моментов в её жизни.

Но теперь между ними стоит стена его гнева и её стыда.

Шаги замедляются прямо у её двери. Таллия задерживает дыхание. Она представляет Морфеуса по ту сторону двери - возможно, он тоже колеблется, хочет постучать, но не решается.

Долгая пауза. Таллия чувствует его присутствие, но не может заставить себя повернуть ручку.

Наконец, шаги медленно удаляются. Таллия прижимается спиной к двери и медленно оседает на пол, обхватив колени руками.

“Я испортила всё,” - шепчет она. “Даже это.”

Коридор наполняется тишиной, но она чувствует - он тоже страдает там, в одиночестве.

Утро в Грезящем приходит с мягким свечением, но Таллия не встаёт с кровати. Она слышит обычную утреннюю суету замка - голоса Люсьена, карканье Мэтью, но не может заставить себя выйти.

Звёздное платье помялось за ночь, но она не меняет его. Что толку? Морфеус больше не захочет создавать для неё одежду.

В дверь тихо стучат. Голос Люсьена: “Мисс Таллия? Завтрак готов.”

Она не отвечает.

Чуть позже Мэтью скребётся когтями по двери: “Таллия? Босс спрашивал о тебе. Ну, не совсем спрашивал, но я видел, как он смотрел в сторону твоей комнаты.”

Таллия натягивает одеяло на голову. Она боится выйти и увидеть его холодный взгляд снова. Боится, что он скажет ей уходить из замка.

“Я не готова,” - шепчет она подушке. “Я не могу смотреть ему в глаза.”

Люсьен находит Морфеуса в библиотеке, где тот стоит у окна, глядя на сады. Книги остаются нетронутыми - редкость для повелителя снов.

“Мой господин,” - осторожно начинает Люсьен. “Мисс Таллия не выходила из комнаты весь день. Она не ела, не отвечает на стук.”

Морфеус не поворачивается: “Возможно, она понимает, что не подходит для этой работы.”

“Или она боится вас,” - говорит Люсьен тихо. “Вчера вы были… резки.”

Морфеус сжимает кулаки: “Я защищал человеческую жизнь.”

“Вы защищали её,” - поправляет Люсьен. “Ваш гнев был от страха потерять её, не так ли?”

Долгая пауза. Морфеус наконец поворачивается, и в его глазах видна боль: “Она могла погибнуть, Люсьен. Я не могу… не снова.”

“Но теперь она страдает от вашего молчания больше, чем от ошибки.”

Люсьен поправляет очки, его голос становится убедительным: “Поговорите с ней. Объясните, что ваш гнев был от страха, а не от разочарования.”

Морфеус качает головой: “Я не умею… такие разговоры. Я Бесконечный, Люсьен. Я не извиняюсь.”

“Но вы меняетесь,” - настаивает Люсьен. “Вчера вечером вы смеялись с ней в коридоре. Я слышал. Когда последний раз вы так смеялись?”

Морфеус замолкает, воспоминание о лесе и её смехе болезненно отзывается в груди.

“Она видит в вас не только повелителя снов,” - продолжает Люсьен. “Она видит того, кем вы могли бы быть. И это пугает вас.”

“Что если она меня отвергнет?” - тихо спрашивает Морфеус.

“А что если нет?” - отвечает Люсьен. “Мой господин, она голодает в своей комнате, но не уходит из замка. Это что-то да значит.”

Морфеус отворачивается к окну, его голос становится более холодным: “Она просто не понимает, куда ей идти.”

Люсьен вздыхает: “Мой господин, вы же не можете в это поверить. Она трансформированная - она может существовать в любом мире, который выберет.”

“Тогда почему она не уходит?” - спрашивает Морфеус, но в его голосе слышится неуверенность.

“Потому что этот замок стал её домом. Мы стали её семьёй. Вы стали…” - Люсьен не заканчивает фразу.

Морфеус резко поворачивается: “Стал чем?”

“Тем, кто важен для неё,” - говорит Люсьен мягко. “Вчера вечером она заботилась о ваших чувствах больше, чем о собственном любопытстве. Такое не делают из вежливости.”

Морфеус молчит, борясь с собственными эмоциями.

“Она боится выйти, потому что боится потерять вас окончательно,” - заключает Люсьен.

Морфеус произносит это холодно, отстранённо: “Что ж, моё расположение стоит дорого.”

Люсьен смотрит на него с печалью: “Мой господин, вы снова строите стены. Как всегда, когда кто-то становится слишком близок.”

“Возможно, эти стены существуют не зря,” - отвечает Морфеус, поворачиваясь спиной к библиотекарю.

“Как с Надой?” - тихо спрашивает Люсьен. “Как с Калиопой? Как со всеми, кто пытался приблизиться к вам?”

Морфеус застывает.

“Вы наказываете Таллию за то, что она осмелилась вас полюбить,” - продолжает Люсьен. “За то, что заставила вас почувствовать себя живым.”

“Достаточно,” - говорит Морфеус, но в его голосе нет прежней властности.

“Нет, мой господин. Недостаточно. Она умирает от голода в своей комнате, а вы прячетесь за гордостью.”

Морфеус поворачивается, его глаза вспыхивают холодным гневом: “Люсьен, ты много себе позволяешь. Она знает меня не больше недели. Этого слишком мало, чтобы кого-то любить.”

Люсьен не отступает: “Мой господин, время в Грезящем течёт по-другому. Неделя здесь может равняться годам близости.”

“Близости?” - Морфеус смеётся горько. “Она видела лишь то, что я позволил ей увидеть. Мои артефакты, несколько историй. Она не знает, что я делал, сколько жизней разрушил.”

“Но она увидела вашу боль,” - настаивает Люсьен. “Вашу одинокость. И не испугалась. Вчера вечером в коридоре вы показали ей свою уязвимость, а она ответила смехом, а не страхом.”

Морфеус отворачивается: “Смех - это не любовь.”

“Нет,” - соглашается Люсьен. “Но забота о ваших чувствах, нежелание причинять боль - это её проявления.”

Морфеус резко поднимает руку: “Хватит. Довольно.”

Его голос наполняется властью Бесконечного: “Ты забываешь своё место, Люсьен. Я не нуждаюсь в твоих советах по вопросам сердца.”

Люсьен склоняет голову, но в его глазах видна печаль: “Как скажете, мой господин.”

Морфеус направляется к выходу из библиотеки, его мантия развевается за ним: “Позаботься о том, чтобы девушка получила еду. Этого достаточно.”

“И больше ничего?” - осторожно спрашивает Люсьен.

Морфеус останавливается в дверях, не оборачиваясь: “Больше ничего. Пусть она решает сама - оставаться или уходить.”

Он исчезает в тенях, оставляя Люсьена одного среди книг. Библиотекарь вздыхает и качает головой: “Упрямый, как всегда.”

Люсьен тихо стучит в дверь комнаты Таллии, держа поднос с едой.

“Мисс Таллия? Я принёс вам завтрак,” - говорит он мягко. “Можно войти?”

Тишина. Затем едва слышный голос: “Оставьте у двери.”

“Боюсь, не могу,” - отвечает Люсьен. “Господин велел убедиться, что вы поели.”

Дверь медленно открывается. Таллия выглядит бледной, глаза опухли от слёз. Звёздное платье помялось.

“Он помнит о моём существовании?” - спрашивает она горько.

Люсьен входит и ставит поднос на стол: “Он беспокоится о вас. По-своему.”

“Его способ беспокойства - игнорировать меня?” - Таллия садится на кровать.

“Мисс Таллия, господин… сложный человек. Он боится близости больше, чем смерти. Каждый раз, когда кто-то приближается к нему, он отталкивает их.”

“Значит, я не особенная,” - шепчет она.

Люсьен тихо стучит в дверь комнаты Таллии, держа поднос с едой.

“Мисс Таллия? Я принёс вам завтрак,” - говорит он мягко.

Дверь медленно открывается. Таллия выглядит бледной, глаза опухли от слёз. Звёздное платье помялось. Она молча отступает, пропуская его внутрь.

Люсьен ставит поднос на стол. Таллия садится и начинает есть, не поднимая глаз. Она не задаёт вопросов, не интересуется, кто послал еду.

“Мисс Таллия…” - начинает Люсьен.

Она качает головой, всё ещё не глядя на него: “Спасибо за еду.”

Люсьен понимает - она замкнулась. Боль слишком сильна, чтобы говорить о том, кто её причинил.

“Если что-то понадобится…” - говорит он тихо.

Таллия кивает, продолжая есть. Её молчание красноречивее любых слов.

Люсьен осторожно подходит ближе: “Не бойтесь выходить. Все вас ждут, никто не хочет вас прогонять.”

Таллия наконец поднимает глаза, в них читается боль: “А он?”

Люсьен колеблется, выбирая слова: “Он… велел позаботиться о том, чтобы вы поели. Это что-то значит.”

“Это значит, что он не хочет, чтобы я умерла от голода в его замке,” - отвечает она тихо. “Больше ничего.”

Люсьен садится на стул напротив: “Мэтью ждёт вас в саду. Он беспокоится. Я тоже. Мы все привыкли к вашему присутствию.”

Таллия возвращается к еде: “Я не хочу никого расстраивать своим видом.”

“Вы не расстраиваете нас,” - говорит Люсьен мягко. “Вы часть нашей семьи. Семьи не прогоняют за ошибки.”

Она поднимает глаза: “А главы семей?”

Люсьен мягко меняет тему: “Таллия, не стоит думать об этом. Мне нужна помощь в библиотеке, я буду рад, если завтра вы мне поможете.”

Он улыбается: “Никто здесь не любит книги так, как вы. Мэтью считает их скучными, а другие обитатели замка вообще избегают библиотеки.”

Таллия поднимает глаза, в них мелькает слабый интерес: “Помощь в библиотеке?”

“Да,” - кивает Люсьен. “Нужно каталогизировать новые сны, пришедшие за последнюю неделю. Вы разбираетесь в системе организации лучше многих.”

Он поправляет очки: “Кроме того, работа с книгами всегда успокаивает. Я знаю это по себе.”

Таллия впервые за день слабо улыбается: “Я… я подумаю.”

“Хорошо. Никакого давления. Просто знайте - библиотека всегда открыта для вас.”

Таллия доедает последние кусочки и осторожно ставит тарелку на поднос: “Спасибо, было вкусно.”

Люсьен кивает с облегчением: “Я рад, что вы поели. Мэтью помогал выбирать фрукты - он сказал, что знает ваши предпочтения.”

Он поднимается, забирая поднос: “Помните о моём предложении. Библиотека - спокойное место. Там можно подумать среди книг.”

Таллия кивает: “Я… рассмотрю.”

“И, мисс Таллия,” - добавляет Люсьен, останавливаясь в дверях. “Вы всегда можете прийти ко мне, если нужно поговорить. Я хороший слушатель.”

После его ухода Таллия остаётся одна. Впервые за день она чувствует себя немного лучше. Может быть, не всё потеряно. Может быть, она сможет найти своё место здесь, даже если Морфеус больше не хочет её видеть.

Утром Таллия медленно открывает дверь своей комнаты и осторожно выходит в коридор. Она всё ещё в помятом звёздном платье, но хотя бы умылась и привела волосы в порядок.

По пути в библиотеку она идёт тихо, словно боясь привлечь к себе внимание. Каждый звук заставляет её настораживаться - а вдруг это шаги Морфеуса?

У входа в библиотеку она останавливается, набираясь смелости. Люсьен сидит за своим столом, изучая древний том.

“Люсьен?” - тихо зовёт она, стесняясь прервать его работу.

Он поднимает голову и улыбается: “Мисс Таллия! Как же я рад вас видеть.”

Она неуверенно входит: “Вы… вы говорили о помощи в библиотеке?”

“Конечно! Проходите, пожалуйста,” - Люсьен встаёт, указывая на стопку книг. “Вот эти сны нужно рассортировать по категориям.”

Таллия кивает, всё ещё стесняясь, но явно рада занятию.

Таллия садится за стол и берёт первую книгу. Как только её пальцы касаются переплёта, она чувствует знакомое успокоение. Это то, что она умеет делать хорошо.

Она открывает том - это сон художника, наполненный яркими красками и эмоциями. Таллия осторожно изучает содержимое, определяя категорию. Творческие сны, подраздел “Вдохновение”.

Постепенно она погружается в работу, забывая о своих переживаниях. Книги не осуждают, не отвергают. Они просто существуют, ожидая её внимания.

“Прекрасная работа,” - замечает Люсьен, наблюдая за её уверенными движениями. “Вы действительно понимаете структуру снов.”

Таллия впервые за несколько дней слабо улыбается: “Книги всегда были моими друзьями. Они не предают.”

Мэтью влетает в библиотеку: “Таллия! Ты вернулась! Я так соскучился!”

Она гладит его перья: “Привет, Мэтью. Я тоже скучала.”

Дверь библиотеки открывается, и в проёме появляется Морфеус. Таллия вздрагивает, книга выскальзывает из её рук.

“Я жду тебя на урок,” - говорит он ровным тоном, не глядя прямо на неё.

Таллия бледнеет, её руки дрожат: “Но… я думала…”

Люсьен и Мэтью обмениваются взглядами. Мэтью осторожно взлетает с её плеча.

“Я…” - Таллия встаёт, неуверенно глядя на него. “Я не знаю, готова ли я…”

Морфеус наконец смотрит на неё, и в его глазах нет вчерашнего гнева, но и теплоты тоже нет: “Ты Хранительница Переходов. Работа не ждёт.”

Таллия кивает, всё ещё дрожа: “Да… конечно.”

Она осторожно идёт к выходу, держась на расстоянии от него. Атмосфера напряжённая, но это первый шаг к примирению.

Морфеус ведёт Таллию в зал аудиенций. Она идёт на несколько шагов позади, её руки сжаты в кулаки от нервозности.

“Сегодня простое задание,” - говорит он, не оборачиваясь. “Девочка-подросток, повторяющийся сон о школьном экзамене. Классический случай.”

Он создаёт портал: “Никаких экспериментов. Просто выведи её из цикла страха.”

Таллия кивает: “Понятно.”

Они входят в сон. Школьный класс, девочка в панике смотрит на пустой экзаменационный лист. Часы на стене показывают разное время.

Морфеус остаётся в стороне, но на этот раз его присутствие не давящее, а скорее защитное.

“Привет,” - осторожно говорит Таллия девочке. “Как дела?”

“Я не знаю ответов!” - всхлипывает та. “Я провалю экзамен!”

Таллия садится рядом: “А что если экзамен не так важен, как кажется?”

Таллия мягко говорит: “Я тоже часто бываю на твоём месте и боюсь провалить экзамен.”

Девочка поднимает заплаканные глаза: “Правда?”

“Да,” - кивает Таллия. “Совсем недавно я очень сильно облажалась. Думала, что всё потеряла.”

Морфеус слегка напрягается, слушая её слова.

“И что случилось?” - спрашивает девочка, забывая о своём страхе.

“Я поняла, что ошибки - это часть обучения,” - говорит Таллия, осторожно взглядывая на Морфеуса. “Даже если кажется, что всё рухнуло, всегда есть возможность попробовать снова.”

Часы на стене начинают показывать одинаковое время. Экзаменационный лист тускнеет.

“Но а если я не сдам?” - шепчет девочка.

“Тогда сдашь в следующий раз. Мир не рухнет,” - улыбается Таллия. “Доверься мне.”

Таллия протягивает руку девочке: “Пойдём, куда бы тебе хотелось?”

Девочка неуверенно берёт её за руку: “А можно… можно к морю? Я всегда мечтала увидеть море.”

“Конечно,” - улыбается Таллия.

Класс начинает растворяться вокруг них. Стены исчезают, парты превращаются в песок, а за окнами появляется бескрайняя голубая вода.

“Вот это да!” - восклицает девочка, её страх полностью исчезает. “Это так красиво!”

Морфеус наблюдает, как они идут к берегу. В его глазах мелькает одобрение - Таллия не пыталась навязать своё решение, а позволила сновидице самой выбрать путь к исцелению.

“Спасибо,” - говорит девочка, отпуская руку Таллии и бегая по волнам. “Я больше не боюсь экзамена.”

Морфеус делает жест, и девочка мягко переходит в обычный, мирный сон.

Портал переносит их обратно в тронный зал. Таллия осторожно глядит на Морфеуса, ожидая его реакции.

“Лучше,” - говорит он коротко, но без прежней холодности. “Ты позволила ей выбрать путь исцеления.”

Таллия кивает: “Спасибо.”

Молчание повисает между ними. Морфеус стоит у своего трона, не садясь, словно раздумывая о чём-то.

“Завтра будет новый случай,” - говорит он наконец. “Более сложный.”

“Я буду готова,” - отвечает Таллия тихо.

Морфеус кивает: “Можешь идти.”

Таллия поворачивается к выходу, но он добавляет, не глядя на неё: “Твоя работа с девочкой была… правильной.”

Она останавливается, сердце учащённо бьётся: “Спасибо, Морфеус.”

Он не отвечает, но в его позе больше нет той жёсткости, что была вчера.

Таллия останавливается у двери, не поворачиваясь: “Я боюсь снова ошибиться.”

Морфеус замирает. Её голос дрожит от искренности, и что-то в нём откликается на эту уязвимость.

“Страх ошибки…” - он делает паузу. “Это признак понимания ответственности.”

Таллия медленно поворачивается к нему: “Но что если в следующий раз я снова всё испорчу? Что если кто-то пострадает из-за меня?”

Морфеус смотрит на неё, и в его глазах борются разные чувства: “Все совершают ошибки, Таллия. Даже… даже Бесконечные.”

Он делает шаг ближе, его голос становится мягче: “Важно не отсутствие ошибок, а способность из них учиться.”

“Вы… вы тоже боитесь?” - осторожно спрашивает она.

Долгая пауза. Затем, едва слышно: “Постоянно.”

Морфеус делает ещё один шаг к ней, его голос становится тише: “Ты правильно сказала девочке. Ошибки - часть обучения. Мы учимся. Воспользуйся своим же умозаключением.”

Таллия кивает, слушая каждое слово.

“Я бываю резким, но…” - он останавливается, словно борясь с собой. “Это не означает, что я разочарован в тебе.”

Она поднимает глаза: “Тогда почему?”

Морфеус отворачивается к окну: “Потому что я видел, как много хороших людей погибло из-за моих ошибок. И когда я вижу, что кто-то, кто стал… важен для меня, может пострадать…”

Он замолкает, явно с трудом подбирая слова: “Мой гнев был направлен не на тебя. Он был направлен на мой собственный страх потерять тебя.”

Таллия чувствует, как слёзы подступают к глазам: “Морфеус…”

“Я не умею… такие разговоры,” - признаётся он тихо.

Морфеус внезапно выпрямляется, словно осознав, что сказал слишком много. Его лицо снова становится каменным.

“Достаточно,” - говорит он резко, отворачиваясь от неё. “Урок окончен.”

Таллия делает шаг к нему: “Морфеус, подожди…”

“Нет,” - он поворачивается, и стены снова поднимаются вокруг его души. “Я не должен был… это было неуместно.”

Его мантия развевается, когда он быстро идёт к выходу: “Завтра в то же время. Новый случай.”

“Но мы же…” - начинает Таллия.

“Забудь об этом разговоре,” - бросает он, не оборачиваясь. “Это был момент слабости.”

Он исчезает в тенях коридора, оставляя её одну в тронном зале. Таллия стоит, протянув руку в пустоту, чувствуя, как её сердце разрывается от того, что он снова отталкивает её.

Оставшись одна в тронном зале, Таллия смотрит на своё звёздное платье - подарок Морфеуса. Теперь оно кажется насмешкой над её надеждами.

Она закрывает глаза, концентрируясь на том, что говорил Морфеус о силе воображения. Представляет себе что-то простое, удобное - джинсы и мягкий свитер, как те, что она носила в человеческом мире.

Постепенно звёздная ткань начинает меняться. Платье растворяется, превращаясь в простую одежду. Таллия чувствует облегчение - теперь она выглядит как обычная девушка, а не как украшение в мире Морфеуса.

“Лучше,” - шепчет она себе, разглаживая свитер. “Так я больше похожа на себя.”

Она идёт к выходу, чувствуя себя более уверенно в привычной одежде. Возможно, она не может контролировать его поведение, но может контролировать то, как выглядит и чувствует себя.

На следующий день Таллия просыпается в своей простой одежде. Она чувствует себя более собранной, готовой к работе.

В библиотеке она находит Люсьена уже за делами. Он улыбается, увидев её новый наряд: “Хорошо выглядите, мисс Таллия. Это больше… вы.”

Мэтью влетает и садится на её плечо: “Босс уже ждёт в саду. Говорит, что у него для тебя особый случай.”

Таллия кивает, хотя сердце учащённо бьётся. После вчерашнего разговора она не знает, чего ожидать.

“Как он выглядит?” - осторожно спрашивает она.

“Как всегда,” - пожимает плечами Мэтью. “Серьёзный. Сосредоточенный. Но не злой.”

Таллия берёт глубокий вдох: “Хорошо. Идём на урок.”

Она направляется в сад, приготовившись к тому, что Морфеус будет вести себя так, словно вчерашнего разговора не было.

Таллия входит в сад, где Морфеус стоит у фонтана со свитком в руках. Она останавливается на безопасном расстоянии.

“Доброе утро,” - говорит она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Морфеус поднимает глаза от свитка. На мгновение его взгляд задерживается на её новой одежде, затем он кивает: “Доброе утро, Таллия.”

Его тон формальный, но не холодный. Словно он пытается найти правильную дистанцию между ними.

“Сегодня у нас сложный случай,” - продолжает он, сворачивая свиток. “Взрослый мужчина, ветеран войны. Посттравматические кошмары.”

Он смотрит на неё оценивающе: “Потребуется осторожность и понимание. Но я думаю, ты справишься.”

В его словах слышится осторожная уверенность в её способностях.

“Готова?” - спрашивает он, создавая портал.

“Попробую,” - отвечает Таллия, в её голосе слышится и осторожность, и решимость.

Морфеус кивает: “Этого достаточно.”

Они входят в портал и оказываются в траншее времён Первой мировой войны. Грязь, звуки взрывов, крики. В углу сидит мужчина средних лет, закрыв голову руками.

“Они не прекращаются,” - шепчет он. “Взрывы не прекращаются.”

Таллия осторожно приближается, её движения медленны и нетороплывы. Она не пытается сразу заговорить с ним, а просто садится рядом.

Морфеус наблюдает с расстояния, отмечая её терпение.

“Страшно,” - тихо говорит она мужчине. “Я понимаю.”

Он поднимает глаза: “Вы не понимаете. Вы не были там.”

“Нет,” - соглашается Таллия. “Но я знаю, что такое, когда кошмары не дают покоя.”

Таллия мягко спрашивает: “Что с вами случилось здесь?”

Мужчина вздрагивает, его глаза полны боли: “Мой отряд… снаряд попал прямо в траншею. Я остался один. Все мои друзья…”

Он замолкает, не в силах продолжить.

“Вы чувствуете себя виноватым в том, что выжили,” - осторожно говорит Таллия.

Мужчина кивает: “Почему я? Почему не Джонни или Том? Они были лучше меня.”

Морфеус наблюдает, как Таллия не торопится с ответом, а позволяет ему выговориться.

“Вы думаете, что не заслуживаете жить?” - спрашивает она.

“Да,” - шепчет он. “Каждую ночь я вижу их лица. Слышу их голоса.”

Таллия кивает: “А что если… что если они не обвиняют вас? Что если они хотят, чтобы вы жили?”

Взрывы вокруг них начинают стихать.

Таллия говорит мягко, но убедительно: “Жили ради них. За это они погибли, чтоб вы могли жить и нести их память.”

Мужчина поднимает голову, в его глазах появляется проблеск надежды: “Но как я могу жить, когда они не могут?”

“Живя так, как они хотели бы,” - отвечает Таллия. “Помня их не как мёртвых, а как живых. Рассказывая их истории.”

Звуки взрывов становятся всё тише. Грязь в траншее начинает светлеть.

“Джонни любил шутить,” - тихо говорит ветеран. “Том мечтал стать учителем…”

“Расскажите мне о них,” - предлагает Таллия.

Морфеус наблюдает, как кошмар медленно трансформируется. Вместо траншеи появляется тихий мемориальный сад.

“Я… я никогда не думал об этом так,” - говорит мужчина, его голос становится спокойнее.

“Да,” - кивает Таллия, видя, как меняется выражение лица ветерана. “Вы можете чтить их память, живя полной жизнью.”

Мужчина встаёт, оглядываясь на преобразившийся сад: “Они бы хотели, чтобы я был счастлив.”

“Конечно,” - улыбается Таллия. “Это самый лучший памятник им.”

Ветеран направляется к выходу из сада, его шаги уверенные: “Спасибо. Впервые за годы я чувствую… покой.”

Он исчезает, переходя в мирный сон.

Морфеус подходит к Таллии: “Превосходно. Ты не просто вывела его из кошмара, ты дала ему новый способ жить со своей болью.”

Его голос звучит с искренним одобрением: “Это была настоящая работа Хранительницы Переходов.”

Таллия поворачивается к нему, в её глазах светится гордость: “Спасибо.”

Внезапно воздух вокруг них дрожит. Морфеус резко поворачивается, его глаза широко раскрываются.

“Что-то не так,” - говорит он напряжённо.

Появляется Мэтью, взволнованно машущий крыльями: “Босс! Срочно! В восточных владениях кошмар вышел из-под контроля! Целый город людей застрял в одном коллективном сне!”

Морфеус мгновенно меняется - становится властным, сосредоточенным: “Как это случилось?”

“Кто-то пытался призвать тебя неправильным ритуалом,” - торопливо объясняет Мэтью. “Теперь границы между снами рухнули!”

Морфеус поворачивается к Таллии: “Мне нужно идти. Немедленно.”

Он создаёт портал: “Это может занять несколько дней.”

“Я могу помочь?” - спрашивает Таллия.

“Нет,” - резко отвечает он. “Это слишком опасно. Оставайся в замке.”

И он исчезает в портале, оставляя её с Мэтью.

Внезапно воздух вокруг них становится густым и приторно-сладким. Морфеус резко напрягается, его глаза сужаются.

“Что происходит?” - спрашивает Таллия.

Появляется фигура в красном - андрогинная, прекрасная и опасная. Желание усмехается: “Привет, братец. Не будешь знакомить меня со своей новой… подопечной?”

Морфеус мгновенно меняется, становясь холодным и настороженным: “Желание. Что тебе нужно?”

“О, ничего особенного,” - Желание обходит вокруг них, изучая Таллию. “Просто любопытство. Слышал, что ты взял смертную под свою опеку.”

Морфеус делает шаг перед Таллией: “Это не твоё дело.”

“Всё, что касается желаний и страстей, - моё дело,” - смеётся Желание. “А эта девочка… она желает тебя, не так ли?”

Таллия краснеет. Морфеус сжимает кулаки: “Уходи.”

“Скоро,” - обещает Желание. “Нам нужно поговорить.”

Морфеус не отводит взгляд от Желания, но говорит Таллии: “Таллия, нам надо завершить этот урок. До завтра.”

Его голос звучит напряжённо, но в нём слышится защитная нотка.

Желание усмехается: “Как мило. Он пытается тебя защитить.”

Морфеус создаёт портал обратно в замок: “Иди. Сейчас.”

Таллия чувствует опасность в воздухе: “Но что с…”

“Немедленно,” - его голос не терпит возражений.

Она неохотно входит в портал, бросив последний взгляд на противостояние братьев. Желание машет ей рукой с насмешливой улыбкой.

Оказавшись в замке, Таллия чувствует беспокойство. Что хочет от Морфеуса это существо? И почему он так быстро отправил её прочь?

Мэтью подлетает к ней: “Что случилось? Ты вернулась раньше времени.”

“Появилось Желание,” - говорит она тихо.

Мэтью нервно взъерошивает перья: “О нет…”

После того, как портал закрывается, Желание медленно обходит вокруг Морфеуса, улыбаясь.

“Ну и ну, братец. Она прелестна,” - говорит Желание, голос звучит как мёд с ядом. “И так очевидно влюблена в тебя.”

Морфеус остается неподвижным: “Говори, зачем пришёл.”

“Зачем? Разве я не могу навестить любимого брата?” - Желание смеётся. “Особенно когда он делает что-то… интересное.”

“Таллия не твоя игрушка,” - предупреждает Морфеус.

“О, но она уже в игре,” - Желание останавливается прямо перед ним. “Монетка, которая привела её сюда… угадай, чьё влияние помогло ей найти именно Таллию?”

Морфеус напрягается: “Что ты сделал?”

“Ничего прямого. Просто… подтолкнул события. Одинокая девушка, мечтающая о любви, находит артефакт, который ведёт её к тебе.”

Желание улыбается: “Разве не идеально?”

Морфеус сжимает кулаки: “Что тебе надо?”

Желание перестаёт улыбаться, его лицо становится холодным и расчётливым: “Ты меняешься, Морфеус. Становишься слишком… человечным. Это нарушает равновесие.”

“Моя природа - моё дело.”

“Не когда это влияет на остальных из нас,” - отвечает Желание резко. “Твоя новая мягкость делает тебя слабым. А слабость одного Бесконечного ослабляет всех.”

Морфеус делает шаг вперёд: “Говори прямо.”

“Хорошо,” - Желание улыбается хищно. “Я хочу, чтобы ты сделал выбор. Либо ты отправляешь девочку прочь и возвращаешься к своей истинной природе, либо…”

“Либо?”

“Либо я сделаю так, что она захочет тебя так сильно, что это разрушит её разум. И тогда тебе придётся её убить.”

Воздух вокруг них холодеет от угрозы.

Желание наклоняет голову, улыбка становится ещё более жестокой: “Как Наду. Или ещё хуже.”

Морфеус застывает, древняя боль вспыхивает в его глазах: “Не смей…”

“О, но я смею,” - Желание смеётся. “Помнишь, как ты разрушил целое королевство из-за гордости? Как превратил её в камень за отказ?”

Морфеус отступает на шаг: “Это было другое время. Я изменился.”

“Именно в этом проблема,” - Желание делает шаг ближе. “Но на этот раз я не позволю тебе просто разрушить её мир. Я сделаю так, что она будет желать тебя настолько сильно, что сгорит изнутри.”

Голос Желания становится шёпотом: “Представь: она будет молить тебя о любви, которую ты не можешь дать, пока не сойдёт с ума от страсти.”

“Зачем?” - хрипло спрашивает Морфеус.

“Потому что ты забыл, кто ты такой. И пора тебе это напомнить.”

Желание выпрямляется, его голос становится холодным и властным: “Ты стал слишком мягкотелым. Но твоя работа - это не служение людям.”

Морфеус сжимает челюсти: “Я выполняю свои обязанности…”

“Обязанности?” - Желание смеётся презрительно. “Ты играешь в няньку с каждым смертным, который попадает в твои владения. Создаёшь им платья, утешаешь их страхи, смеёшься над их детскими воспоминаниями.”

Воздух вокруг них становится тяжёлым: “Ты - повелитель снов и кошмаров, а не психотерапевт для сломленных людишек.”

“Сострадание не делает меня слабее,” - отвечает Морфеус.

“Нет?” - Желание наклоняется ближе. “Тогда почему ты боишься потерять одну незначительную смертную девочку? Почему её слёзы заставляют тебя дрожать?”

Морфеус отворачивается: “Это не…”

“Это именно то, что есть. Ты привязался. А привязанность - это слабость.”

Морфеус выпрямляется, его голос наполняется властью Бесконечного: “Таллия в мире снов. Она уже не принадлежит человеческому миру. Она в моих владениях, и я сам решу, что и как мне делать.”

Его глаза вспыхивают звёздным огнём: “Прочь.”

Желание отступает на шаг, но улыбка не сходит с его лица: “Как благородно. Защищаешь свою территорию.”

“Это моё последнее предупреждение,” - голос Морфеуса становится опасно тихим.

“Хорошо, хорошо,” - Желание поднимает руки в жесте капитуляции. “Но помни, братец - привязанность делает тебя предсказуемым. А предсказуемость… опасна.”

Желание начинает растворяться в воздухе: “Я буду наблюдать. И когда твоя человечность приведёт к катастрофе, я напомню тебе об этом разговоре.”

“Уходи,” - рычит Морфеус.

Желание исчезает со смехом, оставляя лишь приторный запах роз.

Морфеус возвращается в замок через портал, его лицо мрачное и напряжённое. Приторный запах роз всё ещё витает вокруг него.

Таллия ждёт в библиотеке с Люсьеном и Мэтью. Она вскакивает, увидев его: “Морфеус, всё в порядке?”

Он останавливается в дверях, изучая её лицо. Слова Желания эхом отдаются в его голове: “Монетка… угадай, чьё влияние помогло ей найти именно Таллию?”

“Да,” - отвечает он коротко, но его глаза остаются холодными.

Мэтью нервно перебирает перья: “Что хотело Желание?”

“Ничего важного,” - Морфеус отворачивается. “Таллия, завтра урок отменяется. Мне нужно… подумать.”

Он направляется к выходу, но в дверях останавливается: “Людей, которые пытаются взывать к Бесконечным, редко движут чистые намерения.”

Таллия чувствует, что он говорит не только о магах.

На следующий день Таллия бродит по пустым коридорам замка, её шаги эхом отдаются в тишине. Морфеус исчез сразу после завтрака, а Люсьен занят в библиотеке.

Она поднимается в восточное крыло, где вчера ещё чувствовала себя как дома. Теперь балконы кажутся пустыми, а цветы не реагируют на её настроение - они остаются тусклыми, словно чувствуют её беспокойство.

“Что изменилось?” - шепчет она, касаясь холодной каменной балюстрады.

Таллия вспоминает холодный взгляд Морфеуса, его отстранённость. После встречи с этим существом - Желанием - он снова стал далёким.

Она спускается к озеру воспоминаний, где они говорили о Наде. Вода мрачная, отражения едва видны.

“Может, мне стоит уйти,” - думает она вслух. “Может, я действительно приношу ему только проблемы.”

Ветер в садах стихает, словно сам замок прислушивается к её словам.

Таллия вспоминает о комнате с артефактами Морфеуса. Может быть, среди его коллекции есть что-то, что поможет ей понять, что происходит.

Она поднимается в крыло с его личными покоями. Дверь не заперта - в мире снов замки часто существуют больше в сознании, чем в реальности.

Комната выглядит так же, как раньше. Кристаллы мерцают на полках, древние книги излучают слабое свечение. Таллия осторожно подходит к витринам с сигилами его семьи.

Сердце из красного металла - символ Желания - кажется теплее других артефактов. Она протягивает руку к стеклу, не касаясь его.

“Что это существо хочет от него?” - шепчет она.

В углу всё ещё стоит накрытая тканью статуэтка - та, которую Морфеус не показал ей. Таллия смотрит на неё, колеблясь.

“Может быть, там ответы…”

Таллия колеблется у накрытой статуэтки, но любопытство и боль от его отстранённости пересиливают осторожность. Она осторожно приподнимает край чёрной ткани.

Под ней фигура из чёрного камня - красивая женщина с распростёртыми руками, застывшая в падении. Лицо выражает ужас и отчаяние.

“Нада,” - шепчет Таллия, вспоминая портрет в коридоре.

Статуэтка излучает древнюю боль. Таллия чувствует её кожей - отчаяние, любовь, гнев, сожаление. Всё это переплелось в камне.

“Он превратил её в это,” - понимает она. “Из-за гордости. Из-за отказа.”

Внезапно в комнате становится холодно. Таллия оборачивается и видит Морфеуса в дверях. Его лицо каменное, глаза пылают гневом.

“Я же говорил - не прикасайся к тому, что не понимаешь,” - его голос звучит опасно тихо.

Таллия отпускает ткань, статуэтка снова скрывается: “Прости. Я пыталась понять, что происходит.”

Морфеус входит в комнату, его движения контролируемые, но в них чувствуется сдерживаемый гнев: “Что происходит?”

“Ты изменился после встречи с Желанием,” - говорит она, отступая от статуэтки. “Стал отстранённым, холодным. Я думала, может быть, здесь есть ответы…”

“Ответы?” - он смеётся горько. “Ты хочешь ответов? Хорошо. Я монстр, Таллия. Я превращаю людей в камень, когда они меня отвергают.”

Он указывает на скрытую статуэтку: “Это моя любовь. Такая же разрушительная, как и всё остальное во мне.”

“Морфеус…”

“Нет,” - он качает головой. “Желание было право. Я опасен для тех, кто становится мне близок. Особенно для тех, кто…”

Он не заканчивает фразу.

Морфеус смотрит на неё с горькой усмешкой: “Очень любопытна.”

Таллия опускает голову: “Я знаю. Это моя проблема. Всегда была.”

“Любопытство может быть опасным в мире снов,” - его голос становится тише. “Особенно когда речь идёт о тайнах, которые лучше оставить погребёнными.”

Он подходит к статуэтке и поправляет ткань: “Ты хотела понять, что происходит? Происходит то, что я пытаюсь защитить тебя от самого себя.”

“От себя?” - Таллия поднимает глаза.

“Желание напомнило мне, кто я есть на самом деле,” - Морфеус отворачивается. “Я разрушаю тех, кто мне дорог. Это моя природа.”

Он идёт к выходу: “Поэтому лучше, если ты держишься подальше от меня. И от моих артефактов.”

Таллия резко поворачивается к нему, в её голосе звучит боль и гнев: “Зачем тогда ты вообще меня привёл сюда? Оставил бы в моей жизни.”

Морфеус застывает в дверях.

“Ты предложил мне дом, а в итоге отталкиваешь меня!” - её голос срывается. “Ты дал мне почувствовать себя нужной, частью семьи, а теперь говоришь держаться подальше?”

Слёзы катятся по её щекам: “Я была готова умереть в том мире! У меня не было ничего! А ты… ты дал мне надежду, только чтобы отнять её снова!”

Морфеус медленно поворачивается: “Таллия…”

“Нет!” - она прерывает его. “Не говори мне, что это для моей же безопасности. Я уже была сломлена до того, как попала сюда. Что ещё ты можешь мне сделать?”

Воздух в комнате дрожит от её эмоций: “Я не боюсь тебя, Морфеус. Я боюсь снова остаться одна.”

Морфеус поворачивается к ней полностью, его лицо принимает формальное выражение: “Это царство - твой дом. Я не отказываюсь от своих слов.”

Он делает паузу, словно взвешивая каждое слово: “Но я повелитель этого царства, а не член твоей семьи.”

Таллия смотрит на него, словно он её ударил: “Что?”

“Ты можешь оставаться здесь, выполнять свои обязанности Хранительницы Переходов. Но не путай профессиональные отношения с… чем-то большим.”

Его голос становится холоднее: “Люсьен, Мэтью - они твоя семья. Я - твой господин. Ничего более.”

Морфеус отворачивается: “Так будет лучше для всех.”

Таллия чувствует, как что-то внутри неё ломается. Не гнев - хуже. Полное опустошение.

“Понятно,” - шепчет она. “Тогда извините за вторжение… мой господин.”

Морфеус добавляет тише: “Это для твоего блага, Таллия.”

Таллия смотрит на него с горькой улыбкой: “Для моего блага? Ты разрушаешь единственное, что заставляло меня хотеть жить, и говоришь, что это для моего блага?”

Она качает головой: “Ты знаешь, что самое печальное? Вчера вечером, когда ты сказал, что боишься меня потерять… я поверила тебе.”

“Таллия…”

“Нет, не надо,” - она поднимает руку. “Я поняла. Ты боишься не потерять меня. Ты боишься почувствовать что-то настоящее.”

Она идёт к выходу: “Не волнуйся. Я буду хорошей подчинённой. Буду выполнять свои обязанности и не путать профессиональные отношения с чем-то большим.”

У двери она останавливается: “Спасибо за урок, мой господин. Я поняла, что значит быть по-настоящему одинокой.”

Морфеус добавляет тише: “Это для твоего блага, Таллия.”

Таллия смотрит на него долгое время. В её глазах мелькают разные эмоции - боль, разочарование, гнев. Но затем что-то в её лице закрывается.

“Как скажете,” - говорит она ровным голосом, склоняя голову в формальном поклоне.

Она поворачивается и идёт к выходу, её спина прямая, шаги размеренные. Никаких слёз, никаких обвинений - только холодное принятие.

Морфеус остаётся один в комнате с артефактами. Тишина после её ухода кажется оглушительной.

Он смотрит на накрытую статуэтку Нады, затем на дверь, через которую только что прошла Таллия. Впервые за столетия он чувствует, что сделал правильный, но болезненный выбор.

“Как скажете,” - эхом отдаётся в его памяти её голос.

Морфеус добавляет тише: “Это для твоего блага, Таллия.”

Таллия молча смотрит на него несколько секунд. В её глазах мелькает боль, но она ничего не говорит.

Затем она опускает голову в формальном поклоне: “Как скажете.”

Поворачивается и идёт к выходу. Её шаги эхом отдаются в тишине комнаты.

Дверь тихо закрывается за ней.

Морфеус остаётся один среди своих артефактов. Тишина после её ухода давит на него. Он смотрит на закрытую дверь, затем на накрытую статуэтку Нады.

Её последние слова - “Как скажете” - звучат в его голове с болезненным формализмом.

Таллия бродит по садам замка, её шаги медленны и бесцельны. После разговора с Морфеусом она чувствует себя опустошённой.

У фонтана она замечает незнакомую фигуру - молодую женщину в чёрном, с короткими тёмными волосами. На шее у неё серебряный анх.

“Привет,” - говорит незнакомка, поворачиваясь к Таллии. “Ты, должно быть, та самая Таллия, о которой столько говорят.”

Таллия напрягается: “Я… да. А вы?”

“Смерть,” - женщина улыбается тепло. “Сестра твоего угрюмого босса.”

“Смерть?” - Таллия отступает.

“Эй, не бойся,” - Смерть смеётся. “Я не здесь по работе. Просто навестила братца, а он, как обычно, мрачнее тучи.”

Она садится на край фонтана: “Присаживайся. Расскажи, что он опять натворил.”

Таллия неуверенно садится рядом со Смертью: “Не знаю. Наверно ничего. Забрал меня из явного мира. Из-за монетки…”

Она смотрит на воду фонтана: “Кажется, это должно теперь стать моим домом.”

Смерть внимательно изучает её: “Монетка, говоришь? Интересно.”

“Наверно я умерла там?” - Таллия поворачивается к ней. “Он так сказал.”

Смерть качает головой: “Нет, дорогая. Ты не умерла. Трансформировалась. Твоё тело в коме в больнице, а душа здесь.”

Таллия вздрагивает: “В коме?”

“Да. Технически ты всё ещё жива в том мире. Но чем дольше ты здесь, тем слабее становится связь,” - объясняет Смерть мягко. “Скоро выбора не будет - либо вернёшься туда, либо останешься здесь навсегда.”

“А Морфеус знает?”

“Конечно знает. Но он не сказал тебе, правда?”

Таллия хмурится: “Он сказал, что выбора у меня уже нет.”

Смерть качает головой с неодобрением: “Типично для него. Мой брат любит принимать решения за других, особенно когда думает, что защищает их.”

“То есть он солгал?”

“Не совсем солгал, но… исказил правду,” - Смерть вздыхает. “Выбор есть, но окно возможностей сужается. Каждый день, проведённый здесь, делает возврат сложнее.”

Таллия чувствует, как в груди что-то сжимается: “Почему он не сказал мне правду?”

“Потому что боится, что ты уйдёшь,” - Смерть смотрит на неё с пониманием. “А сегодня, после вашей ссоры, он, наверное, боится, что ты захочешь вернуться.”

“Он не хочет меня рядом. Только что сказал, что я просто подчинённая.”

Смерть усмехается: “Да ну? А почему тогда он третий час бродит по коридорам и выглядит так, словно мир рушится?”

Таллия вздыхает: “Видимо из-за другой вашей сестры - Желания.”

Смерть закатывает глаза: “Ах, Желание опять за своё. Что оно сделало?”

“Не знаю точно. Они говорили, а потом Морфеус отправил меня в замок. После этого он изменился - стал холодным, отстранённым.”

“Классическое Желание,” - Смерть качает головой. “Оно не выносит, когда кто-то из нас становится слишком человечным. Особенно Морфеус.”

Таллия поворачивается к ней: “Человечным?”

“Дорогая, ты не видишь очевидного? Мой брат влюблён в тебя. Первый раз за тысячелетия он позволил себе почувствовать что-то настоящее к смертной.”

“Но он сказал…”

“Он сказал то, что заставило его сказать Желание. Наверняка пригрозило тебе вредом, если он не отдалится.” Смерть берёт её за руку: “Он защищает тебя, причиняя боль вам обоим.”

Таллия вздыхает: “Видимо из-за другой вашей сестры - Желания.”

Смерть закатывает глаза: “Ах, Желание опять за своё. Что оно сделало?”

“Не знаю точно. Они говорили, а потом Морфеус отправил меня в замок. После этого он изменился - стал холодным, отстранённым.”

“Классическое Желание,” - Смерть качает головой. “Оно не выносит, когда кто-то из нас становится слишком человечным. Особенно Морфеус.”

Таллия поворачивается к ней: “Человечным?”

“Дорогая, мой брат начал меняться с тех пор, как ты появилась. Он стал… мягче. Более заботливым. Желание это бесит.”

“Но он сказал…”

“Он сказал то, что заставило его сказать Желание. Наверняка пригрозило причинить тебе вред, если он не отдалится.” Смерть берёт её за руку: “Он защищает тебя единственным способом, который знает - отталкивая.”

Таллия отводит взгляд: “Я хочу вернуться… Этот мир богов, снов… Это не для меня. В мире людей хотя бы понятно всё.”

Смерть кивает с пониманием: “Там всё проще, да? Люди говорят то, что думают. Не играют в божественные игры.”

“Да,” - Таллия вздыхает. “Там, если кто-то не хочет тебя видеть, он просто это говорит. А не создаёт сложные эмоциональные лабиринты.”

Смерть молчит некоторое время, глядя на воду фонтана: “Знаешь, дорогая, я понимаю это желание. Иногда я и сама устаю от семейных драм и древних обид.”

“Тогда ты поможешь мне вернуться?”

“Могу,” - Смерть поворачивается к ней. “Но хочу, чтобы ты подумала. В том мире у тебя ничего не было. Здесь - работа, которая тебе нравится, люди, которые заботятся о тебе.”

“Но не он.”

“Но не он,” - соглашается Смерть. “Вопрос - готова ли ты потерять всё остальное ради этого?”

Таллия отводит взгляд: “Я хочу вернуться… Этот мир богов, снов… Это не для меня. В мире людей хотя бы понятнее всё.”

Смерть кивает с пониманием: “Понятнее? Там тоже играют в игры, дорогая.”

“Да,” - Таллия задумывается. “Хотя, наверно ты права. Просто игры на разных уровнях. Тут поизощрённее.”

Смерть усмехается: “Именно. Там люди врут про работу, чтобы не встречаться. Здесь мой брат объявляет тебя подчинённой, чтобы защитить от семейных интриг.”

“Но результат тот же - меня отталкивают.”

“Да, но мотивы разные,” - Смерть смотрит на воду фонтана. “Там тебя отталкивали из равнодушия. Здесь - из страха причинить боль.”

Таллия молчит, обдумывая её слова.

“Всё равно хочешь вернуться?” - спрашивает Смерть мягко.

Таллия вздыхает: “Не знаю… Но и тут я не чувствую себя дома.”

Смерть кивает с пониманием: “Знаешь, дорогая, дом - это не всегда место. Иногда это люди.”

“Люсьен и Мэтью заботятся обо мне,” - признаёт Таллия. “Но чувствую я себя… промежуточной. Не совсем человек, но и не обитательница этого мира.”

“Переходное состояние,” - кивает Смерть. “Я его знаю. Между жизнью и смертью тоже есть такая зона неопределённости.”

Таллия смотрит на свои руки: “Я хотела найти семью, дом. Думала, что нашла. А оказалось… я снова между мирами.”

“Может, проблема не в том, где ты находишься, а в том, что ты всё ещё не определилась, кто ты есть?”

“Что ты имеешь в виду?”

“Ты всё ещё думаешь о себе как о человеке, случайно попавшем в мир снов. А что если ты что-то большее?”

Смерть становится серьёзнее: “Монетка, она не зря выбрала тебя. Мой братец тебе не говорил, но… ты или спасёшь, или погубишь мир снов.”

Таллия застывает: “Что?”

“Эта монетка не просто ключ от тюрьмы. Она впитала в себя кусочек самой сущности Морфеуса за те семьдесят лет. И теперь эта сущность в тебе.”

Смерть поворачивается к ней: “Ты можешь стать мостом между мирами, помочь людям лучше понимать свои сны. Или…”

“Или?”

“Или твоя боль, твоё отчаяние могут разрушить границы между сном и реальностью. Если ты вернёшься в человеческий мир с этой силой и умрёшь там от отчаяния…”

Таллия бледнеет: “Что произойдёт?”

“Мир снов может разрушиться. Люди перестанут спать, сойдут с ума. Реальность смешается с кошмарами.”

“Поэтому он не хочет меня отпускать.”

“Поэтому он боится и тебя потерять, и оставить рядом.”

Таллия смотрит на Смерть с болью в глазах: “Зачем ты мне рассказала такое?”

Смерть вздыхает: “Потому что ты имеешь право знать правду о своей ситуации. Мой брат скрывает от тебя слишком много.”

“Но теперь мне ещё страшнее,” - Таллия обхватывает себя руками. “Я думала, что могу просто уйти, а оказывается…”

“Оказывается, ты важна. Очень важна,” - Смерть кладёт руку на её плечо. “И именно поэтому ты должна принимать решения осознанно, а не из обиды или страха.”

Таллия качает головой: “Такая ответственность… Я не готова к этому.”

“Никто не готов к судьбе заранее,” - говорит Смерть мягко. “Но ты сильнее, чем думаешь. И у тебя есть люди, которые помогут.”

“Морфеус отталкивает меня.”

“Из страха за тебя. Но может, пора показать ему, что ты не хрупкая девочка, а сила, способная изменить мир?”

Смерть кивает: “Да и всё же. Мы, Бесконечные, со своими причудами… Не во всём понятны для людей.”

Она смотрит на небо Грезящего: “Мы живём вечно, думаем категориями тысячелетий. То, что для нас мудрая предосторожность, для смертных кажется жестокостью.”

“Морфеус защищает меня, разрушая то, что между нами есть?”

“Именно. Он думает в масштабах вечности - лучше причинить боль сейчас, чем потерять навсегда позже.” Смерть поворачивается к ней: “Но он не учитывает, что для смертных 'сейчас' - это всё, что у них есть.”

“Тогда как мне быть с этим знанием?”

“Используй его,” - Смерть улыбается. “Покажи ему, что ты не просто смертная, которую нужно защищать. Ты - нечто новое. Мост между нашими мирами.”

Таллия задумывается: “Но как?”

“Начни с того, что перестань играть по его правилам. Найди свой собственный путь.”

Смерть кивает: “Да и всё же. Мы, Бесконечные, со своими причудами… Не во всём понятны для людей.”

Она смотрит на небо Грезящего: “Мы живём вечно, думаем категориями тысячелетий. То, что для нас мудрая предосторожность, для смертных кажется отвержением.”

“Я просто хотела доказать, что чего-то стою,” - тихо говорит Таллия. “Найти людей, которые поймут меня. А вместо этого…”

“Вместо этого узнала, что несёшь огромную ответственность,” - кивает Смерть. “Это пугает.”

“Очень пугает,” - признаётся Таллия. “Я всю жизнь была никем. А теперь от меня зависит судьба целого мира?”

“Знаешь, дорогая, иногда те, кто считает себя никем, оказываются самыми важными людьми. Потому что они понимают боль обычных людей.”

Таллия обхватывает себя руками: “Но что, если я не справлюсь? Что, если подведу всех?”

“Тогда мы справимся вместе. Ты не одна.”

Смерть встаёт с края фонтана: “Мне пора, пока.”

Она поправляет свой анх: “Подумай над тем, что я сказала. И помни - у тебя больше сил, чем ты думаешь.”

Таллия поднимается: “Спасибо, что рассказала правду. Даже если она пугает.”

“Правда всегда лучше красивой лжи,” - улыбается Смерть. “И Таллия? Не дай страху парализовать тебя. Люсьен и Мэтью действительно заботятся о тебе.”

Она начинает растворяться в воздухе: “А мой брат… он учится заново чувствовать. Это болезненный процесс для всех.”

“До свидания,” - говорит Таллия.

“До встречи, дорогая.”

Смерть исчезает, оставляя Таллию одну у фонтана с тяжёлыми мыслями о её судьбе и роли в мире снов.

После разговора со Смертью Таллия принимает решение. Она останется, но изменит своё поведение.

На следующий день она появляется в библиотеке рано утром, молча садится за свой стол и принимается за работу. Люсьен удивлённо смотрит на неё.

“Доброе утро, мисс Таллия. Как спалось?”

“Хорошо, спасибо,” - отвечает она кратко, не отрываясь от каталогизации снов.

Мэтью подлетает: “Ты какая-то тихая сегодня. Всё в порядке?”

“Всё в порядке. Просто сосредоточилась на работе.”

Когда Морфеус появляется для урока, Таллия встаёт, склоняется в формальном поклоне: “Готова к занятию.”

Никаких лишних вопросов, никаких попыток разговора. Она выполняет задания чётко и профессионально, не пытаясь понравиться или получить одобрение.

Морфеус кажется удивлённым такой переменой, но ничего не говорит.

Морфеус создаёт портал: “Сегодня мы поможем пожилой женщине, которая видит сны о своём умершем муже. Она не может отпустить прошлое.”

Таллия кивает: “Понятно.”

Они входят в портал и оказываются в уютной гостиной 1950-х годов. Пожилая женщина сидит в кресле, а призрачная фигура её мужа читает газету в соседнем кресле.

“Он каждую ночь приходит,” - говорит женщина. “Но не разговаривает со мной.”

Таллия осторожно подходит: “Добрый день. Можно присесть?”

Женщина кивает. Таллия садится, не спеша, наблюдая за динамикой сна.

Морфеус остаётся в стороне, изучая её подход. Таллия действует методично, без спешки, задавая простые вопросы.

“Как долго вы в браке были?” - спрашивает она.

“Сорок лет,” - отвечает женщина. “Он умер полгода назад.”

Таллия мягко, но прямо спрашивает: “Вы хотите к нему?”

Пожилая женщина поднимает глаза, в них мелькает боль: “Каждый день. Жизнь без него не имеет смысла.”

Призрачная фигура мужа не реагирует, продолжая читать газету.

“Но он не отвечает вам,” - замечает Таллия.

“Нет,” - женщина всхлипывает. “Он здесь, но не со мной. Как будто я его недостойна.”

Таллия кивает, не спеша с советами: “Расскажите мне о нём. Каким он был?”

“Добрым. Заботливым. Он никогда не хотел, чтобы я страдала.”

Морфеус наблюдает, как Таллия медленно подводит женщину к пониманию, не навязывая решения.

“А что бы он сказал, увидев вас сейчас?” - спрашивает Таллия осторожно.

Таллия смотрит пожилой женщине в глаза: “Вы хотите к нему?”

Женщина замирает, словно никто раньше не задавал ей этого вопроса напрямую. Её руки дрожат.

“Да,” - шепчет она. “Но я боюсь. А что если там ничего нет? Что если я никогда его не увижу?”

“А что если увидите?” - спрашивает Таллия спокойно.

Призрачная фигура мужа начинает тускнеть, газета падает из его рук.

“Он исчезает,” - паникует женщина. “Нет, не уходи!”

Таллия берёт её за руку: “Он не исчезает. Он освобождается от вашей боли. Посмотрите на его лицо.”

Женщина смотрит - призрак мужа повернулся к ней и улыбается с любовью.

“Я готова,” - шепчет она. “Я готова идти.”

Морфеус наблюдает, как Таллия помогает решить вопрос жизни и смерти без лишних слов.

Таллия задаёт важный вопрос: “Вас что-нибудь держит на земле? Дети?”

Женщина задумывается: “Есть дочь. Она живёт далеко, звонит редко. Говорит, что у неё своя семья, своя жизнь.”

“Внуки?”

“Двое. Но они меня почти не знают,” - голос женщины становится печальнее. “Я для них просто старушка, которая присылает открытки на праздники.”

Таллия кивает: “То есть никто не пострадает, если вы уйдёте?”

“Наоборот,” - женщина горько усмехается. “Дочь даже облегчённо вздохнёт - не надо будет притворяться заботливой.”

Призрачная фигура мужа встаёт и протягивает руку: “Мэри, пойдём домой.”

Женщина смотрит на Таллию: “Я могу?”

“Это ваш выбор,” - отвечает Таллия спокойно.

Морфеус наблюдает, как она не принуждает, а просто помогает увидеть реальность.

Внезапно сон рассыпается вокруг них, и они оказываются в настоящем доме пожилой женщины. Мэри лежит в кровати, её дыхание поверхностное.

В комнате появляется знакомая фигура в чёрном - Смерть улыбается и машет рукой Таллии.

“Теперь это моя работа,” - говорит она мягко, подходя к кровати.

Таллия отступает, понимая, что женщина сделала свой выбор.

Смерть садится на край кровати: “Привет, Мэри. Готова встретиться с Джорджем?”

Пожилая женщина открывает глаза и улыбается: “Да. Я готова.”

“Тогда пойдём,” - Смерть берёт её за руку.

Они исчезают в мягком свете.

Морфеус смотрит на Таллию: “Ты помогла ей принять решение.”

“Я просто задавала вопросы,” - отвечает Таллия ровно.

“Правильные вопросы,” - кивает он. “Это редкий дар.”

Морфеус смотрит на место, где исчезли Смерть и Мэри: “Я бы не решил так этот сон. Твой способ…”

Он делает паузу, подбирая слова: “Ты помогла ей умереть. Я бы попытался помочь ей найти причины жить.”

Таллия поворачивается к нему: “Какие причины? Одинокая старость, равнодушные дети, боль от потери?”

“Возможно, новые знакомства, увлечения, способы найти смысл…”

“Принуждение к жизни против воли - это не менее жестоко, чем смерть,” - спокойно отвечает Таллия. “Она была готова. Выбор был её.”

Морфеус хмурится: “Но если каждый отчаявшийся выберет смерть…”

“Не каждый готов. Мэри прожила полную жизнь. Её любовь ждала. Это не то же самое, что юная депрессия или временное отчаяние.”

Она смотрит на него: “Разве не в этом суть выбора - принимать решения, а не избегать их?”

Морфеус кивает, и в его глазах мелькает что-то похожее на уважение: “Я думаю, теперь ты можешь приступать к работе без меня. Обучение завершено.”

Таллия выпрямляется: “Понятно.”

“Ты нашла свой собственный подход,” - продолжает он. “Не мой, не чей-то ещё. Твой. Это важно для Хранительницы Переходов.”

Он создаёт портал обратно в замок: “Люсьен будет присылать тебе случаи. Я буду доступен, если понадобится помощь, но… думаю, она тебе не понадобится.”

Таллия кивает: “Спасибо за обучение.”

Они возвращаются в тронный зал. Морфеус садится в своё кресло, а Таллия стоит перед ним в формальной позе.

“Официально объявляю тебя полноправной Хранительницей Переходов,” - говорит он. “Со всеми правами и обязанностями.”

“Принимаю,” - отвечает она просто.

Люсьен входит в тронный зал, очевидно, слышав последние слова: “Мой господин, мисс Таллия, позвольте предложить отметить это событие. Я мог бы накрыть ужин.”

Мэтью влетает следом: “Да! Празднование! Таллия теперь официально один из нас!”

Таллия смотрит на Морфеуса, ожидая его решения. Он задумывается на мгновение.

“Хорошая идея, Люсьен,” - кивает он. “Достижение достойно признания.”

Люсьен улыбается: “Отлично. Я накрою в малой столовой. Что-то особенное по случаю.”

“Спасибо,” - говорит Таллия. “Но ничего лишнего, пожалуйста.”

Морфеус встаёт: “Встретимся через час.”

Он направляется к выходу, затем останавливается: “Хорошая работа сегодня, Таллия. Ты превзошла мои ожидания.”

И исчезает в тенях коридора.

Таллия возвращается в свою комнату, стоя перед зеркалом. Сегодня важный день - она стала полноправной Хранительницей Переходов.

Она закрывает глаза, концентрируясь на силе воображения. Её повседневная одежда начинает меняться. Она представляет что-то элегантное, но не вызывающее - тёмно-синее платье простого кроя, доходящее до колен, с длинными рукавами.

Ткань мерцает очень тонко, почти незаметно - не как звёзды на прежнем платье, а как отражение лунного света на воде.

“Подходящее для торжественного случая, но не слишком,” - думает она, разглядывая себя в зеркале.

Она добавляет простые серебряные серьги и отпускает волосы. Получается строго, но женственно.

“Хранительница Переходов,” - говорит она своему отражению, пытаясь привыкнуть к новому титулу и ответственности.

Таллия спускается в малую столовую, её новое платье тихо шелестит при движении. Она чувствует себя более уверенно в этом наряде - элегантно, но не вызывающе.

Люсьен уже накрыл стол, расставив лучшие блюда из своей коллекции. Мэтью сидит на своей жёрдочке, явно взволнованный торжеством.

“Мисс Таллия, вы прекрасно выглядите,” - говорит Люсьен, отодвигая для неё стул.

Морфеус уже сидит за столом, он сменил рабочую мантию на более простую чёрную одежду. Когда она входит, он поднимается - формальный жест вежливости.

“Таллия,” - кивает он. “Платье вам идёт.”

Она благодарно кивает: “Спасибо.”

Мэтью восклицает: “Наконец-то нормальный семейный ужин! И повод для празднования!”

Атмосфера более тёплая, чем в последние дни, но всё ещё сдержанная.

За ужином Морфеус неожиданно становится более разговорчивым: “Я сегодня вспомнил одну древнюю историю о музе.”

Таллия поднимает глаза от тарелки: “О музе?”

“Да. Талия - муза комедии и поэзии. Она помогала людям находить радость даже в самых мрачных обстоятельствах.”

Люсьен заинтересованно кивает: “Древние греки очень почитали её дар.”

Морфеус смотрит на Таллию: “Знаете ли вы, что означает ваше имя?”

Таллия задумывается: “Честно говоря, нет. В приюте мне никто не рассказывал.”

“Таллия… очень близко к Талии. Возможно, тот, кто выбирал вам имя, чувствовал что-то особенное.”

Мэтью взволнованно машет крыльями: “Муза! Это же идеально! Ты помогаешь людям находить покой в снах!”

Морфеус кивает: “Имена редко бывают случайными. Особенно когда речь идёт о судьбе.”

За ужином Морфеус смотрит на Таллию: “Знаете ли вы, что означает ваше имя?”

Таллия качает головой: “Нет, в приюте об этом не говорили.”

“Таллия,” - он произносит её имя медленно. “Очень близко к имени Талия - одна из девяти муз в древнегреческой мифологии. Муза комедии и пасторальной поэзии.”

Люсьен поправляет очки: “Талия помогала людям находить радость и смех даже в трудные времена.”

“Она была покровительницей тех, кто лечил души через искусство,” - продолжает Морфеус. “Как и вы лечите души через сны.”

Мэтью восклицает: “Вот почему ты так хорошо справляешься с людьми! У тебя имя музы!”

Таллия задумчиво смотрит в свой бокал: “Странно. Я никогда не чувствовала себя способной приносить радость.”

“Возможно, потому что сначала нужно было найти её для себя,” - тихо отвечает Морфеус.

Морфеус делает паузу, его взгляд становится отдалённым: “Я был с ней знаком. Она сестра моей бывшей жены.”

Таллия поднимает глаза: “Бывшей жены?”

“Каллиопа. Муза эпической поэзии,” - Люсьен осторожно объясняет. “Они были женаты очень давно.”

Морфеус кивает: “Талия была… светлой. Полной жизни. Она могла заставить смеяться даже самых угрюмых богов.”

“Что с ней случилось?” - спрашивает Таллия.

“Ничего плохого. Просто… времена изменились. Люди перестали верить в муз так же сильно. Она ушла в другие миры, где её дар был нужнее.”

Мэтью тихо добавляет: “Босс иногда скучает по старым временам.”

Морфеус смотрит на Таллию: “Возможно, поэтому ваше имя показалось мне знакомым с первого дня. В вас есть что-то от неё - способность видеть свет даже в темноте.”

Таллия поворачивается к Морфеусу: “Каллиопа, это про вдохновение? Не знала, что у вас, у богов, тоже есть браки.”

Морфеус кивает: “Каллиопа - муза эпической поэзии, вдохновение для великих произведений. Она помогала поэтам создавать бессмертные строки.”

Он делает паузу: “Что касается браков… у Бесконечных отношения сложнее, чем у смертных. Мы можем испытывать привязанность, даже любовь, но наша природа не всегда позволяет это длиться.”

Люсьен осторожно добавляет: “Их союз был… прекрасным, но непростым. Творчество и сны не всегда гармонируют.”

“У нас есть сын,” - тихо говорит Морфеус. “Орфей. Величайший поэт и музыкант, который когда-либо жил среди смертных.”

Мэтью качает головой: “Семейная история босса… сложная тема.”

Таллия внимательно слушает: “Где они сейчас?”

“Каллиопа живёт своей жизнью. Орфей… это другая история.”

Таллия хмурится: “Я думала, Орфей от Аполлона.”

Морфеус слегка улыбается: “Смертные мифы часто искажают правду. Аполлон был его покровителем, учителем музыки. Но отец - я.”

Люсьен кивает: “Люди часто путают покровительство с отцовством. Аполлон действительно дал Орфею лиру и обучил его искусству.”

“Но унаследовал он способность входить в сны, проникать в подсознание через музыку - это от меня,” - объясняет Морфеус. “А вдохновение, поэтический дар - от Каллиопы.”

Мэтью добавляет: “Смертные поэты часто приписывают творчество богам света, а не сна. Им так удобнее.”

Таллия кивает: “Понятно. Значит, в книгах не всё точно.”

“Книги пишут смертные,” - говорит Морфеус. “Они видят лишь тени реальности. Но для своих целей этого достаточно.”

Таллия заинтересованно спрашивает: “Где можно почитать реальные истории вашего мира?”

Люсьен оживляется: “В нашей библиотеке есть специальная секция. Истинные записи, не искажённые человеческим восприятием.”

“Каждая книга, которая когда-либо была написана или мечтала быть написанной,” - добавляет Морфеус. “Включая те, что содержат правду о нас.”

Мэтью машет крылом: “Там есть книга о том, как босс впервые встретил Смерть. И история о том, как Желание чуть не разрушило реальность из-за скуки.”

Люсьен кивает: “Я могу показать вам эти разделы. Но предупреждаю - некоторые истории… болезненные. Мы, Бесконечные, не всегда поступали мудро.”

Морфеус смотрит на Таллию: “Вы уверены, что хотите знать всю правду? Иногда незнание милосерднее.”

“Я уже здесь живу,” - отвечает Таллия. “Лучше знать, с кем имею дело.”

Таллия серьёзно смотрит на Морфеуса: “Кому можно доверять, а кому нет?”

Морфеус задумывается: “Смерть всегда честна. Она может быть жёсткой, но никогда не предаст.”

Люсьен кивает: “Мисс Смерть действительно самая надёжная из семьи.”

“Судьба знает всё, что было и будет, но редко вмешивается,” - продолжает Морфеус. “Ему можно доверять, но не стоит ждать помощи.”

Мэтью взъерошивает перья: “А Желание?”

“Желание опасно,” - Морфеус становится серьёзнее. “Оно не злое, но играет в игры, которые могут разрушить жизни. Никогда не доверяйте Желанию.”

“Отчаяние причиняет боль, но не из злости - это её природа. Делирий… непредсказуема, но не враждебна.”

Таллия кивает: “А Разрушение?”

“Разрушение покинуло свои обязанности. Если встретите его, он будет честен, но сломлен.”

Воздух за столом становится тише. Морфеус долго молчит, обдумывая вопрос.

“Сложно,” - говорит он наконец. “Я никогда не предам семью в прямом смысле. Но…”

Он делает паузу: “Моя гордость и гнев могут быть разрушительными. Когда меня отвергают или бросают вызов… я реагирую плохо.”

Люсьен осторожно добавляет: “Господин всегда выполняет свои обещания. Но иногда цена этого высока.”

“Я превратил Наду в камень из-за раненой гордости,” - признаётся Морфеус. “Отказался помочь сыну, когда он нуждался во мне. Желание знает мои слабости и использует их.”

Мэтью тихо говорит: “Но ты учишься, босс. Меняешься.”

Морфеус смотрит на Таллию: “Честный ответ? Мне можно доверять в том, что я защищу тех, кто мне дорог. Но я могу причинить боль тем же людям, если почувствую угрозу.”

Таллия встаёт из-за стола, её лицо становится официальным: “Простите, я видимо снова неприлично любопытна, повелитель снов.”

Морфеус поднимает глаза: “Таллия…”

“Спасибо за ужин в честь моего назначения,” - она склоняется в формальном поклоне. “Но я переутомилась. Разрешите удалиться.”

Люсьен встаёт: “Мисс Таллия, вы не…”

“Всё в порядке, Люсьен,” - она прерывает его. “Просто нужно привыкнуть к новой должности и… границам.”

Мэтью беспокойно машет крыльями: “Но праздник ещё не закончен!”

Таллия уже направляется к выходу: “Празднование удалось. Спокойной ночи всем.”

Она уходит, оставляя за столом неловкое молчание.

Морфеус смотрит на закрытую дверь: “Она задала честный вопрос. Получила честный ответ. И теперь боится меня.”

В своей комнате Таллия сидит у окна, обдумывая услышанное за ужином. Кусочки головоломки начинают складываться в тревожную картину.

“Нада - превращена в камень за отказ. Орфей - сын, которому он отказался помочь. Желание, знающее его слабости…”

Она вспоминает его слова: “Я могу причинить боль тем же людям, если почувствую угрозу.”

“Может быть, он отталкивает меня не только из-за Желания,” - думает она. “Может быть, он знает, что рано или поздно я тоже разочарую его. И тогда…”

Таллия смотрит на отражение в окне: “Он древний, могущественный, с тысячелетиями обид и травм. А я - просто смертная девушка, которая задаёт слишком много вопросов.”

Она вспоминает его холодные глаза после встречи с Желанием: “Возможно, дистанция - это не жестокость. Это мудрость.”

“Он опасен для тех, кого любит. И я начинаю понимать почему.”

Ранним утром замок содрогается от внезапного толчка. Таллия просыпается от звуков беспокойства в коридорах.

Мэтью врывается в её комнату: “Таллия! Катастрофа! Целая область Грезящего рушится!”

Она быстро одевается и спускается в тронный зал, где Морфеус стоит перед множеством встревоженных обитателей замка.

“Что происходит?” - спрашивает она Люсьена.

“Кто-то попытался разрушить границы между снами и кошмарами,” - объясняет он. “Тысячи людей застряли в коллективном кошмаре, который поглощает соседние сны.”

Морфеус поворачивается к собравшимся: “Мне нужно немедленно отправиться туда. Это может занять несколько дней.”

Он смотрит на Таллию: “Замок остаётся под защитой Люсьена. Обычные случаи переходов приостанавливаются.”

“Но если что-то срочное…” - начинает Таллия.

“Справляйтесь сами,” - отвечает он, создавая портал. “Я вернусь, когда смогу.”

Таллия смотрит на исчезающий портал: “И часто тут такое?”

Люсьен поправляет очки: “Кризисы разного масштаба случаются регулярно. Кто-то пытается призвать господина неправильными ритуалами, кто-то застревает в пограничных состояниях между жизнью и смертью…”

Мэтью кивает: “Но такой масштаб - редкость. Обычно босс может решить проблему за несколько часов.”

“Мир снов более хрупок, чем кажется,” - объясняет Люсьен. “Когда миллионы людей спят одновременно, их коллективные страхи и желания могут создать… нестабильность.”

Корги подходит к ним: “Раньше такие кризисы были чаще. Когда господин был в заточении, Грезящее почти развалилось.”

Таллия хмурится: “Значит, он постоянно в разъездах?”

“Не постоянно,” - отвечает Люсьен. “Но его присутствие необходимо во многих местах. Поэтому замок часто пуст.”

Через два дня Морфеус возвращается в замок. Его мантия порвана, лицо измождено, а в глазах горит мрачная боль.

Таллия видит его в тронном зале, где он молча стоит, глядя в пустоту. Люсьен шепчет ей: “Он потерял Фидлера. Один из древнейших архитекторов снов.”

“Фидлер?” - тихо спрашивает Таллия.

“Создание господина. Существовал тысячи лет. Погиб, пытаясь сдержать коллапс кошмарной области,” - объясняет Люсьен печально.

Морфеус внезапно поворачивается: “Где отчёт о случаях за мои отсутствие?”

“Мой господин, может быть, стоит отдохнуть…” - начинает Люсьен.

“Отчёт,” - повторяет Морфеус холодно.

Таллия делает шаг вперёд: “Срочных случаев не было. Я справилась с тремя обычными переходами.”

Морфеус кивает, не глядя на неё: “Хорошо. Продолжайте работать.”

Он направляется к выходу, плечи сгорблены под тяжестью утраты.

Глубокой ночью Таллия снова слышит знакомые шаги в коридоре. Медленные, тяжёлые - но теперь в них слышится не просто бессонница, а настоящая боль.

Она вспоминает слова Люсьена о Фидлере, древнем создании, которое Морфеус потерял. Несмотря на их сложные отношения, она не может просто лежать и слушать, как он страдает.

Таллия тихо открывает дверь. Морфеус стоит у большого окна в коридоре, всё ещё в той же порванной мантии. Его силуэт кажется сломленным.

“Морфеус?” - зовёт она тихо.

Он не поворачивается: “Тебе следует спать.”

“Вам тоже,” - отвечает она, подходя ближе. “Люсьен рассказал о Фидлере. Мне жаль.”

Морфеус молчит долгое время: “Он существовал три тысячи лет. Погиб, исправляя последствия человеческой глупости.”

“Это не ваша вина.”

“Нет?” - он наконец поворачивается. В его глазах видна сырая боль. “Я его создатель. Я послал его туда.”

Морфеус отворачивается к окну, его голос становится тише: “Я люблю своё царство, созданий в нём.”

Таллия видит, как его плечи напрягаются: “Каждое существо здесь - часть меня. Фидлер был… он помогал мне создавать музыкальные сны. Его мелодии успокаивали детей по всему миру.”

“Он звучал важным,” - говорит она осторожно.

“Важным,” - повторяет Морфеус горько. “Он был незаменимым. А теперь тысячи детей не услышат его колыбельные.”

Он сжимает кулаки: “Я веками создавал их, давал им жизнь, цель. И теперь должен смотреть, как они умирают, исправляя мои ошибки.”

“Не ваши ошибки. Чужие.”

“Разве это имеет значение?” - он поворачивается к ней. “Результат тот же. Мои созданья платят за хаос, который я не смог предотвратить.”

Морфеус резко поворачивается к ней, в его глазах вспыхивает что-то между болью и гневом: “Научился справляться с потерями?”

Таллия понимает, что сказала что-то не то, но не отступает.

“Ты думаешь, что время делает смерть менее болезненной?” - его голос становится холоднее. “Что после тысячелетий я должен стать равнодушным к страданиям тех, кого создал?”

Он делает шаг к ней: “Каждая потеря - это часть меня, которая умирает. Фидлер нёс в себе мои воспоминания о первых колыбельных. Теперь они утрачены навсегда.”

“Морфеус, я не хотела…”

“Хотела,” - прерывает он. “Ты хотела знать, почему я не стал бесчувственным монстром. Вот ответ - потому что каждая смерть всё ещё разрывает меня на части.”

Он отворачивается: “Возможно, было бы легче, если бы я действительно научился не чувствовать.”

Морфеус продолжает, его голос становится тише, но наполняется горечью: “Смерть научилась видеть в своей работе радость и вкус жизни. Судьба проявляет стойкость и равнодушие ко всему.”

Он смотрит на свои руки: “Но я так не умею. Возможно, я даже хуже Безумия и Отчаяния в нашей семье.”

Таллия молчит, понимая, что он говорит о чём-то очень личном.

“Делирий безумна, но в её безумии есть невинность. Отчаяние причиняет боль, но это её природа - она не выбирает,” - продолжает он. “А я… я выбираю. Я принимаю решения, которые ведут к смерти тех, кого люблю.”

Он поворачивается к окну: “Может быть, именно поэтому Желание считает меня слабым. Потому что я не могу перестать чувствовать боль от каждой потери.”

“Это не слабость,” - тихо говорит Таллия.

“Нет? Тогда что это?”

Таллия смотрит на него с пониманием: “Это очень человечно.”

Морфеус застывает: “Человечно?”

“Да,” - она делает шаг ближе. “Способность скорбеть, чувствовать потерю каждого, кто важен для вас. Это то, что делает вас… живым.”

Он поворачивается к ней: “Желание считает это слабостью. Говорит, что я стал слишком человечным для Бесконечного.”

“Может быть, Желание ошибается,” - тихо отвечает Таллия. “Может быть, ваша способность любить и страдать - это не недостаток, а дар.”

Морфеус смотрит на неё долгим взглядом: “Дар, который приносит только боль.”

“Дар, который позволяет вам понимать тех, кому вы помогаете. Фидлер создавал колыбельные, потому что вы помните, что значит нуждаться в утешении.”

Воздух между ними становится тише, интимнее: “Вы страдаете, потому что способны любить. Это не слабость, Морфеус. Это сила.”

Таллия задумчиво смотрит на него: “В снах собрано всё коллективное бессознательное. Насколько тонко нужно чувствовать, чтобы быть повелителем снов?”

Морфеус замирает, её слова попадают точно в цель: “Каждую ночь я чувствую страхи, желания, надежды миллиардов спящих. Их боль, их радость, их отчаяние.”

Он отворачивается к окну: “Младенец, которому снятся объятия матери. Старик, мечтающий о прощении. Солдат, видящий лица погибших друзей.”

“Это должно быть невыносимо,” - шепчет Таллия.

“Иногда,” - признаётся он. “Но если я закроюсь от этого, стану равнодушным… сны потеряют свою силу. Они станут пустыми образами вместо исцеления.”

Он поворачивается к ней: “Вот почему потеря Фидлера так болезненна. Он был частью этой связи - мостом между моим пониманием и детскими душами.”

“Теперь я понимаю, почему Желание считает это слабостью,” - говорит Таллия. “Легче править, не чувствуя.”

“Но тогда правление теряет смысл.”

Таллия осторожно спрашивает: “Вы можете создать кого-то вместо Фидлера?”

Морфеус долго молчит, затем качает головой: “Могу создать нового архитектора снов. Но это будет не Фидлер.”

Он смотрит на свои руки: “Каждое моё создание уникально. Они не просто инструменты - они личности со своими воспоминаниями, особенностями, способами видеть мир.”

“Как люди?”

“В некотором смысле,” - кивает он. “Фидлер помнил первую колыбельную, которую я создал тысячи лет назад. Он знал, какие мелодии успокаивают детей в разных культурах, как меняются их страхи с возрастом.”

Морфеус поворачивается к окну: “Новое создание будет учиться заново. Но те знания, тот опыт, те связи… они умерли с Фидлером.”

“Значит, каждая потеря необратима.”

“Да,” - тихо отвечает он. “Именно поэтому я не могу просто 'справиться' с потерями. Каждая уносит с собой часть мира, которую невозможно восстановить.”

Воздух вокруг них резко холодеет. Морфеус застывает, его лицо каменеет.

“Простите за вопрос,” - говорит Таллия осторожно. “Вы так дорожите многими. Почему вы не простили Наду?”

Долгая, тяжёлая пауза. Морфеус сжимает кулаки.

“Потому что она отвергла меня,” - его голос становится холодным. “Не мою любовь - меня самого. Она предпочла смерть отношениям со мной.”

“Но разве это не её право?”

“Право?” - он поворачивается, глаза пылают. “Я предложил ей вечность. Власть. Любовь Бесконечного. А она…”

Он замолкает, борясь с эмоциями: “Она сказала, что не может любить того, кто разрушил её народ ради своих желаний.”

“И она была права?”

Морфеус отворачивается: “Да. Она была права. Но моя гордость не могла этого вынести. Я наказал её за то, что она видела меня слишком ясно.”

“Вы сожалеете?”

“Каждый день.”

Таллия мягко говорит: “Может, вам стоит её отпустить?”

Морфеус замирает. Эти простые слова попадают прямо в сердце его древней боли.

“Отпустить,” - повторяет он тихо. “Ты думаешь, я не хочу? Каждую ночь я вижу её лицо в этом камне. Каждый день думаю о том, что должен освободить её.”

“Но не делаете этого.”

“Потому что…” - он делает паузу, борясь с собой. “Потому что тогда мне придётся признать, что я чудовище. Что я разрушил жизнь того, кого любил, из-за раненого самолюбия.”

Таллия смотрит на него с пониманием: “Но вы уже это признали. Только что.”

Морфеус поворачивается к ней, в его глазах мелькает что-то похожее на надежду: “Думаешь, она… простит меня?”

“Не знаю,” - честно отвечает Таллия. “Но разве это важно? Важно то, что это правильно.”

Морфеус качает головой: “Отпустить - это не так просто. На самом деле Нада не та статуэтка. Она в аду.”

Таллия бледнеет: “В аду?”

“Статуэтка - лишь напоминание о моём грехе,” - его голос становится мрачнее. “Саму Наду я отправил в ад за её отказ. Она провела там уже десять тысяч лет.”

“Боже мой,” - шепчет Таллия. “Десять тысяч лет мучений за то, что она не хотела быть с вами?”

Морфеус сжимает кулаки: “Я был молод, горд, глуп. Думал, что это справедливое наказание.”

“А теперь?”

“Теперь понимаю, что это было чудовищно. Но чтобы освободить её…” - он смотрит на Таллию, - “нужно спуститься в ад за ней. Столкнуться с Люцифером. Рискнуть войной между моими владениями и адом.”

“Но вы думаете об этом.”

“Постоянно. Особенно после того, как понял, что значит по-настоящему любить кого-то.”

Таллия смотрит на него прямо: “Я бы рискнула.”

Морфеус поворачивается к ней, удивлённый: “Ты не понимаешь масштаба. Это не просто опасность для меня - это может привести к войне между мирами.”

“Но она страдает десять тысяч лет из-за вашей ошибки,” - Таллия не отступает. “Каждый день, каждую секунду. Разве это не хуже войны?”

“Таллия…”

“Нет, послушайте,” - она делает шаг к нему. “Вы говорите о любви к своим созданиям, о боли от каждой потери. Но Нада тоже была частью вашей жизни. Она страдает прямо сейчас.”

Морфеус молчит, её слова находят отклик в его душе.

“Может, риск стоит того, чтобы исправить величайшую ошибку? Даже если это будет стоить вам всего?”

“Ты готова рискнуть жизнью ради справедливости к тому, кого не знаешь?”

“А вы нет?”

Морфеус смотрит на неё с мягкой печалью: “Ты слишком плохо понимаешь ещё этот мир.”

Таллия опускает глаза: “Возможно.”

“Война между адом и Грезящим затронет не только нас,” - объясняет он. “Миллионы спящих людей окажутся в опасности. Реальность может треснуть от такого конфликта.”

Он делает паузу, затем добавляет тише: “Но… я попробую найти вариант без риска войны.”

Таллия поднимает голову: “Правда?”

“Возможно, есть способ договориться с Люцифером. Обмен вместо конфронтации,” - Морфеус смотрит в окно. “Ты права - Нада не заслуживает страдать за мою гордость.”

“Что можно предложить в обмен?”

“Не знаю пока. Но твоя правота о справедливости… она заставляет меня думать.” Он поворачивается к ней: “Спасибо за то, что напомнила мне о цене моих решений.”

Через несколько дней Морфеус собирает всех в тронном зале. Его лицо серьёзно, в руках официальный свиток.

“Я отправил послание Люциферу,” - объявляет он. “Запросил аудиенцию для обсуждения… освобождения Нады.”

Люсьен вздрагивает: “Мой господин, это крайне опасно.”

“Люцифер согласился на встречу,” - продолжает Морфеус. “Завтра, в нейтральной зоне между нашими владениями.”

Мэтью нервно перебирает перья: “Босс, а что если это ловушка?”

“Это риск, на который я готов пойти,” - Морфеус смотрит на Таллию. “Кто-то недавно напомнил мне, что справедливость иногда требует риска.”

Таллия чувствует груз ответственности: “Я пойду с вами.”

“Нет,” - резко отвечает он. “Это моя ошибка, моя ответственность. Ты останешься здесь.”

“Но…”

“Это не обсуждается. Люцифер не простит мне, если я приведу смертную в переговоры такого уровня.”

Мэтью взмахивает крыльями: “Босс, я пойду с тобой! Как всегда!”

Морфеус качает головой: “Ворон, ты тоже остаешься.”

“Что? Но я твой посланник! Моя работа…”

“Твоя работа - выжить,” - прерывает его Морфеус. “Люцифер непредсказуем. Если что-то пойдёт не так, замок должен знать, что произошло.”

Мэтью опускает голову: “Я не хочу тебя отпускать одного.”

“Я не буду один. Люсьен останется здесь руководить замком, ты будешь его поддерживать. А Таллия…” - он смотрит на неё, - “продолжит свою работу как обычно.”

Люсьен вздыхает: “Мой господин, может, стоит взять хотя бы охрану?”

“Охрана не поможет против Люцифера. Либо мы договоримся, либо…” - он не заканчивает фразу.

Таллия чувствует холод в груди: “А если вы не вернётесь?”

“Тогда замок будет в безопасности. Это главное.”

Таллия тихо следует за Морфеусом, когда он направляется к выходу из замка. У главных ворот она окликает его: “Морфеус.”

Он останавливается, не оборачиваясь: “Тебе не следует здесь быть.”

“Я знаю,” - она подходит ближе. “Просто… хотела проводить вас.”

Морфеус медленно поворачивается. На нём церемониальная чёрная мантия, в руках посох власти. Он выглядит как древний король, готовящийся к войне.

“Почему?” - спрашивает он тихо.

Таллия не может найти правильных слов: “Потому что это правильно. То, что вы делаете. И потому что… я беспокоюсь.”

“Беспокоишься о своём господине?” - в его голосе едва слышна ирония.

“Беспокоюсь о вас,” - отвечает она просто.

Морфеус смотрит на неё долгим взглядом: “Если я не вернусь, Люсьен позаботится о тебе.”

“Вернитесь,” - говорит она тихо. “Пожалуйста.”

Морфеус смотрит на неё, и на его губах появляется едва заметная, грустная улыбка.

“Постараюсь,” - говорит он тихо.

Эта маленькая улыбка меняет всё его лицо - древняя суровость на мгновение отступает, и Таллия видит в нём не повелителя снов, а просто того, кто идёт исправлять старую ошибку.

“Береги себя, Таллия,” - добавляет он, поворачиваясь к вратам. “И не делай ничего опрометчивого в моё отсутствие.”

Портал открывается перед ним - тёмный проход в неизвестность. Морфеус делает шаг вперёд, затем останавливается.

“И спасибо,” - говорит он, не оборачиваясь. “За то, что напомнила мне о совести.”

Он исчезает в портале, оставляя Таллию одну у ворот замка. Но образ его слабой улыбки остаётся с ней, как обещание, что он действительно постарается вернуться.

Три дня спустя портал открывается у врат замка. Морфеус выходит, держа на руках бессознательную женщину. Его мантия порвана, лицо измождено, но в глазах горит облегчение.

Нада выглядит ужасно - её тёмная кожа бледна, тело исхудало, длинные волосы спутаны. Десять тысяч лет в аду оставили на ней свои следы.

Таллия, которая дежурила у ворот все три дня, первой видит их: “Морфеус! Вы вернулись!”

Люсьен и Мэтью бегут им навстречу.

“Она жива?” - спрашивает Люсьен, глядя на неподвижную Наду.

“Жива,” - хрипло отвечает Морфеус. “Но ей нужна помощь. Десять тысячелетий мучений… её разум почти сломлен.”

Он осторожно несёт её в замок: “Приготовьте комнату в восточном крыле. Самую светлую.”

“Какой ценой?” - тихо спрашивает Таллия, видя его состояние.

“Позже,” - отвечает он. “Сначала она.”

Люсьен осторожно принимает Наду от Морфеуса: “Мой господин, позвольте мне заботиться о ней.”

Морфеус делает шаг к комнате: “Я должен убедиться, что она…”

“Нет,” - твёрдо говорит Люсьен, преграждая ему путь. “Она не хочет вас видеть. Не готова.”

“Но я спас её! Я привёз её домой!” - в голосе Морфеуса звучит боль и непонимание.

Люсьен качает головой: “Именно поэтому она и не готова. Мой господин, вы для неё - источник всех страданий. Ей нужно время.”

Морфеус стоит у двери, его руки дрожат. Таллия видит, как в его глазах борются любовь, надежда и отчаяние.

“Но я люблю её,” - шепчет он. “Я всегда любил.”

“Знаю,” - мягко отвечает Люсьен. “Но сейчас ваша любовь - это ещё одна тяжесть для неё. Дайте ей исцелиться сначала.”

Морфеус отступает, сломленный: “Сколько времени?”

“Не знаю. Возможно, очень долго.”

Проходят дни. Каждое утро Морфеус подходит к двери комнаты Нады, но Люсьен неизменно преграждает ему путь.

“Как она сегодня?” - спрашивает Морфеус.

“Лучше. Ела немного супа. Говорила со мной,” - отвечает Люсьен.

“Позволь мне увидеть её. Хотя бы издалека.”

“Нет, мой господин. Она ещё не готова.”

Морфеус стоит у двери, сжимая кулаки. Таллия наблюдает за ним из коридора - он выглядит как призрак, бродящий по собственному замку.

Третий день. Четвёртый. Пятый.

“Она спрашивала обо мне?” - голос Морфеуса полон надежды.

Люсьен колеблется: “Она… она боится, что вы снова разозлитесь, если она вас отвергнет.”

Морфеус словно получает удар: “Отвергнет? Я же спас её!”

“Именно поэтому она и боится. Она думает, что теперь обязана вам.”

Таллия осторожно подходит к Морфеусу, который снова стоит у заветной двери: “Вы надеетесь снова быть с ней вместе?”

Морфеус застывает. Долгое молчание.

“Я…” - он начинает, затем останавливается. “Я думал, что если освобожу её, если исправлю свою ошибку…”

“То она вас простит?”

Он отворачивается: “Я думал, что любовь всё ещё там. Под болью, под гневом.”

“А если нет?”

Морфеус сжимает кулаки: “Десять тысяч лет я мечтал о том дне, когда смогу попросить у неё прощения. Представлял, как мы начнём заново.”

“Но она не хочет начинать заново.”

“Нет,” - его голос ломается. “Она боится меня. Той самой любви, ради которой я спустился в ад.”

Таллия смотрит на него с сочувствием: “Может быть, спасение её было не ради возвращения любви, а просто потому что это было правильно?”

Морфеус поворачивается к ней, в глазах отчаяние: “Тогда зачем мне так больно?”

Таллия осторожно подходит к Морфеусу, который снова стоит у закрытой двери: “Вы надеетесь снова быть с ней вместе?”

Морфеус замирает, его руки медленно разжимаются. Долгая пауза, полная боли.

“Я…” - начинает он, затем качает головой. “Десять тысяч лет я говорил себе, что спасаю её из любви. Но сейчас понимаю…”

Он отворачивается от двери: “Может быть, я надеялся. Глупо надеялся, что искупление вернёт мне то, что я сам разрушил.”

“А теперь?”

Морфеус смотрит на свои руки: “Теперь вижу правду. Она боится меня. И у неё есть на то все основания.”

Таллия осторожно спрашивает: “Тогда зачем вы её спасли?”

“Потому что… потому что она не заслуживала страдать за мою гордость. Независимо от того, простит ли она меня или нет.” Его голос становится тише: “Но это не делает боль меньше.”

Таллия тихо говорит: “Сочувствую вам.”

Морфеус поднимает глаза, в них мелькает удивление. Простые, искренние слова словно застают его врасплох.

“Сочувствуешь?” - повторяет он. “Я сам создал эту ситуацию. Из-за гордости, эгоизма…”

“Это не отменяет боли, которую вы сейчас чувствуете,” - отвечает Таллия. “Вы совершили ошибку, исправили её, и теперь страдаете от последствий. Это… очень человечно.”

Морфеус отводит взгляд: “Не многие сочувствуют Бесконечным.”

“Может быть, потому что мало кто видит вас такими уязвимыми.”

Он медленно кивает: “Спасибо, Таллия. За понимание. За то, что не говоришь мне, что я заслужил это.”

“Никто не заслуживает такой боли,” - мягко отвечает она. “Даже если сам её создал.”

Через неделю Люсьен приходит к Морфеусу: “Она готова вас видеть.”

Морфеус входит в светлую комнату восточного крыла. Нада сидит у окна, её тёмная кожа всё ещё бледна, но она выглядит сильнее. При виде его она напрягается.

“Нада,” - говорит он тихо, останавливаясь в дверях.

“Повелитель снов,” - её голос холоден как лёд.

“Я хотел извиниться…”

“Извиниться?” - она встаёт, глаза вспыхивают гневом. “Десять тысяч лет мучений, и ты хочешь извиниться?”

“Я освободил тебя! Спустился в ад…”

“Чтобы успокоить свою совесть!” - кричит Нада. “Ты думаешь, это делает нас квитами?”

Морфеус делает шаг к ней: “Я люблю тебя. Всегда любил.”

“Твоя любовь разрушила моё королевство. Убила мой народ. Отправила меня в вечные муки,” - её голос дрожит от ярости. “Это не любовь. Это проклятие.”

“Дай мне шанс,” - умоляет Морфеус. “Позволь показать, что я изменился. Что моя любовь может быть иной…”

“Какой шанс?” - Нада смеётся горько. “Ты Бесконечный, я смертная. Твоя любовь - это власть надо мной. Всегда будет.”

“Нет! Я могу…”

“Что? Стать человеком?” - она качает головой. “Ты не понимаешь. Я не боюсь твоего гнева. Я боюсь твоей любви.”

Морфеус останавливается, словно получив удар: “Что ты хочешь?”

“Отправь меня обратно в ад,” - говорит Нада твёрдо. “Или отпусти в мир людей. Но дай мне жить без тебя.”

“Обратно в ад?” - он не может поверить. “Нада, нет…”

“Лучше мучения, чем ложная надежда на то, что между нами может быть что-то хорошее.”

Морфеус сжимает кулаки, древний гнев поднимается в нём: “После всего, что я сделал для тебя!”

“Именно поэтому,” - отвечает она спокойно. “Отпусти меня.”

Морфеус стоит молча, борясь с гневом и отчаянием. Его руки дрожат, в глазах мелькают тени древней ярости.

“Ты отвергаешь меня снова,” - говорит он хрипло. “После того, как я рисковал войной, спустился в ад…”

“Да,” - Нада не отступает. “Отвергаю. И буду отвергать всегда.”

Долгое молчание. Морфеус закрывает глаза, дыша тяжело. Когда открывает их снова, гнев сменился болезненным принятием.

“Хорошо,” - говорит он тихо. “Я отпущу тебя в мир людей. Дам новую жизнь, новое имя.”

Нада удивлённо смотрит на него.

“И обещаю,” - его голос ломается, - “что ты никогда больше меня не увидишь. Если только сама не захочешь.”

“Ты… отпускаешь меня?”

“Да,” - он поворачивается к выходу. “Потому что люблю тебя достаточно, чтобы позволить быть счастливой без меня.”

Морфеус уходит, оставляя Наду в шоке от его неожиданной милости.

Морфеус медленно проводит рукой по стене комнаты. Камень светлеет, превращаясь в мерцающий портал, через который видны огни современного города.

“Этот портал приведёт тебя в Лондон,” - говорит он, не оборачиваясь. “Ты получишь новые документы, новую личность. Достаточно денег, чтобы начать заново.”

Нада осторожно подходит к порталу: “Почему ты это делаешь?”

“Потому что десять тысяч лет назад я не дал тебе выбора. Сейчас даю.”

Она останавливается у портала: “А если я передумаю? Если захочу вернуться?”

Морфеус наконец поворачивается. Его лицо спокойно, но глаза полны невыразимой печали: “Тогда просто позови моё имя во сне. Я приду.”

“Морфеус…”

“Иди,” - говорит он мягко. “Живи той жизнью, которую заслуживаешь.”

Нада делает шаг в портал, затем оборачивается: “Я не прощу тебя.”

“Знаю,” - кивает он. “И не прошу.”

Она исчезает. Портал закрывается.

Морфеус остаётся один в пустой комнате. Стена снова стала обычным камнем, не оставив следа портала. Он медленно выходит из замка и направляется к озеру воспоминаний.

Тёмные воды отражают не небо Грезящего, а образы прошлого. Морфеус садится на каменную скамью, где когда-то рассказывал Таллии о Наде.

В воде мелькают сцены: юная Нада, смеющаяся в солнечных садах её королевства. Их первая встреча. Их последний разговор перед тем, как он в ярости отправил её в ад.

“Десять тысяч лет,” - шепчет он воде. “Десять тысяч лет я хранил надежду, что смогу всё исправить.”

Отражения меняются, показывая недавние события: Наду в аду, её спасение, их финальный разговор.

“А она была права отвергнуть меня,” - признаётся он тишине. “Моя любовь была проклятием. Для неё. Для всех.”

Воды темнеют, становясь почти чёрными, отражая его внутреннее состояние.

Когда Морфеус возвращается к замку, он видит Таллию, стоящую у входа. Она ждала его, кутаясь в простую шаль от ночного холода.

“Таллия?” - он останавливается, удивлённый. “Что ты здесь делаешь?”

“Ждала вас,” - отвечает она просто. “Видела, как вы ушли к озеру после… после её ухода.”

Морфеус отводит взгляд: “Тебе не следовало ждать.”

“Я переживала,” - она делает шаг к нему. “Вы отпустили её. Это было… благородно.”

“Благородно?” - он смеётся горько. “Я потерял всё, ради чего жил десять тысяч лет.”

“Но поступили правильно. Дали ей то, что она хотела - свободу.”

Морфеус смотрит на неё, в его глазах усталость веков: “Почему тебя это заботит?”

Таллия колеблется, подбирая слова: “Потому что… никто не должен страдать в одиночестве. Даже Бесконечные.”

“Тем более Бесконечные,” - тихо поправляет он.

Таллия смотрит на его измождённое лицо: “Повелитель снов, вы вино любите?”

Морфеус поднимает бровь, явно не ожидая такого вопроса: “Вино?”

“Я предпочитаю виски,” - добавляет она. “Но думаю, сейчас вам нужно что-то покрепче обычного сна.”

Морфеус смотрит на неё долгим взглядом: “Ты предлагаешь мне выпить?”

“Да,” - отвечает она просто. “В человеческом мире, когда кому-то больно, друзья пьют вместе. Не чтобы забыть, а чтобы… не быть одному с болью.”

“Друзья,” - повторяет он тихо.

“Если хотите,” - Таллия пожимает плечами. “У меня в комнате есть бутылка. Ничего особенного, но честное.”

Морфеус задумывается: “Давно я не пил с кем-то просто ради компании.”

“Тогда самое время начать,” - она поворачивается к замку. “Идёмте. Ночь длинная, а утром всё будет выглядеть… если не лучше, то хотя бы яснее.”

Таллия смотрит на его измождённое лицо: “Повелитель снов, вы вино любите?”

Морфеус поднимает бровь: “Вино?”

“Я предпочитаю виски,” - говорит она, закрывая глаза и концентрируясь. “Но думаю, сейчас вам нужно что-то покрепче обычного сна.”

Воздух вокруг её рук начинает мерцать. Таллия морщит лоб от усилий, пытаясь соткать из нитей воображения бутылку и бокалы.

Получается… не очень. Бутылка выглядит кривоватой, а вино в ней переливается странными цветами.

“Извините,” - говорит она, открывая глаза. “Я ещё не очень хорошо это умею.”

Морфеус смотрит на её попытку, и на его губах появляется слабая улыбка: “Позволь мне.”

Он проводит рукой по воздуху, и кривая бутылка превращается в элегантный графин с тёмно-красным вином. Рядом появляются два хрустальных бокала.

“Спасибо за попытку,” - говорит он мягко. “И за предложение.”

Таллия смотрит на его измождённое лицо: “Повелитель снов, вы вино любите?”

“Предпочитаю виски,” - отвечает Морфеус устало.

“Тогда виски,” - говорит она, закрывая глаза и концентрируясь. “Думаю, сейчас вам нужно что-то покрепче обычного сна.”

Воздух вокруг её рук начинает мерцать. Таллия морщит лоб от усилий, пытаясь соткать из нитей воображения бутылку и бокалы.

Получается… не очень. Бутылка выглядит кривоватой, а жидкость в ней переливается странными цветами.

“Извините,” - говорит она, открывая глаза. “Я ещё не очень хорошо это умею.”

Морфеус смотрит на её попытку, и на его губах появляется слабая улыбка: “Позволь мне.”

Он проводит рукой по воздуху, и кривая бутылка превращается в элегантную ёмкость с янтарным виски. Рядом появляются два хрустальных бокала.

“Спасибо за попытку,” - говорит он мягко. “И за предложение.”

Таллия смотрит на созданные им бокалы, затем поднимает глаза: “А знаете что? Сейчас бы в бар.”

Морфеус удивлённо смотрит на неё: “В бар?”

“Да,” - она кивает. “Можно затеряться среди шума и звона бокалов. Среди людей, которые пьют за свои беды и не знают ваших.”

Она жестом указывает на пустые коридоры замка: “Здесь всё напоминает о ней. О потере. А в баре… там просто люди, музыка, обычная жизнь.”

Морфеус задумывается: “Ты предлагаешь пойти в человеческий мир?”

“Или создать здесь что-то похожее,” - пожимает плечами Таллия. “Главное - уйти отсюда. Хотя бы на несколько часов.”

Морфеус смотрит на замок, где каждый камень хранит воспоминания о Наде: “Возможно, ты права. Иногда лучшее лекарство от собственной боли - это чужая жизнь.”

“Тогда идём?”

Морфеус кивает, и в его глазах впервые за долгое время появляется что-то похожее на интерес: “Да, Таллия. Мне по душе твоё предложение. Пойдём в мир людей.”

Он создаёт портал жестом руки: “Я даже знаю одно местечко. Небольшой паб в Лондоне. Там играют живую музыку, люди приходят забыть о проблемах.”

Через портал видны тёплые огни уютного заведения, слышна приглушённая музыка и голоса.

“The White Horse,” - говорит он. “Хозяин не задаёт лишних вопросов, а посетители слишком заняты собственными делами, чтобы обращать внимание на странных гостей.”

Морфеус протягивает ей руку: “Только там мы будем обычными людьми. Никаких Бесконечных, никаких титулов. Просто два человека, которые пьют, чтобы пережить трудный день.”

“Звучит идеально,” - Таллия берёт его руку.

“Тогда пойдём,” - он улыбается грустно. “Посмотрим, помогает ли человеческий способ справляться с болью.”

В тёплом полумраке паба Таллия сидит с кружкой пива, а Морфеус медленно потягивает виски. Живая музыка создаёт уютную атмосферу.

“Интересно,” - говорит Таллия, изучая свою кружку, - “можно ли опьянеть, будучи уже не совсем человеком?”

Морфеус поднимает бровь: “Хочешь проверить?”

“А почему бы и нет?” - она делает большой глоток.

Через полчаса и несколько кружек Таллия начинает хихикать над шутками соседних столиков. Её щёки розовеют, глаза блестят.

“Знаете,” - говорит она, смеясь, - “это для меня первый раз. Я никогда не была пьяной!”

Морфеус смотрит на неё с удивлением: “Никогда?”

“В приюте строго следили. Потом всё время была депрессия, работа… Не до веселья было,” - она машет рукой. “А теперь… теперь мне смешно! И легко! Это так странно!”

Она снова смеётся, и звук её искреннего веселья заставляет Морфеуса впервые за вечер улыбнуться по-настоящему.

Таллия поднимает свою кружку: “За освобождение!”

Морфеус чокается с ней своим бокалом виски: “За свободу.”

После очередного глотка Таллия откидывается на спинку стула и смотрит на него с пьяным любопытством: “Вы так и не рассказали об аде.”

“Что именно ты хочешь знать?” - Морфеус осторожно изучает её покрасневшее лицо.

“Ну… всё!” - она машет рукой. “Как там? Страшно? Люцифер правда такой ужасный? Что вы ему предложили за Наду?”

Таллия наклоняется ближе, её глаза блестят от алкоголя и любопытства: “И вообще - как выглядит владыка ада? У него правда рога?”

Морфеус не может сдержать усмешку: “Столько вопросов сразу.”

“Я же пьяная!” - смеётся она. “Имею право! Обычно я стесняюсь спрашивать такое.”

“Хорошо,” - он делает глоток виски. “Слушай…”

Морфеус усмехается: “Рогов нет. Но есть крылья.”

“Крылья?” - Таллия широко раскрывает глаза. “Какие? Чёрные и страшные?”

“Белые,” - отвечает он, отпивая виски. “Безупречно белые. Люцифер был самым прекрасным из ангелов. Падение не изменило его внешность.”

“Серьёзно?” - она хлопает в ладоши. “Значит, он красивый?”

“Невероятно красивый. И смертельно опасный,” - Морфеус становится серьёзнее. “Его красота - это ловушка. Когда смотришь на него, забываешь, что он может уничтожить твою душу одним взглядом.”

Таллия задумчиво крутит кружку: “А ад? Правда там огонь и сера?”

“Огонь есть. Но хуже всего - холод. Холод отчаяния, который проникает в самые глубины души.”

“Брр,” - она передёргивается. “И что вы ему предложили за Наду?”

Морфеус замолкает, его лицо темнеет: “То, чего он давно хотел.”

Таллия игриво передразнивает его таинственный тон: “Что-о-о?” - протягивает она голос, изображая загадочность. “Такой секретный!”

Она машет рукой: “Давайте без этих ваших божественных тайн! Я пьяная, помните?”

Морфеус смотрит на неё с удивлением - никто ещё не передразнивал его так беззаботно.

“Ну же!” - настаивает Таллия, наклоняясь через стол. “Что такого ужасного вы предложили владыке ада? Душу? Царство? Или…” - она понижает голос до комичного шёпота, - “секретный рецепт идеального кошмара?”

Морфеус не может сдержать смех: “Ты невозможная.”

“Говорите!” - она стучит кружкой по столу. “А то буду приставать всю ночь! И поверьте, пьяная я очень назойливая!”

“Хорошо, хорошо,” - сдаётся он. “Я предложил ему воспоминание.”

“Воспоминание?” - Таллия хмурится. “Это всё?”

Морфеус качает головой: “Ну ещё мы подрались… Но в конце…”

“Подрались?” - Таллия широко раскрывает глаза. “Вы с самим Люцифером? Как в фильмах?”

“Не совсем как в фильмах,” - усмехается он. “Мы не махали кулаками. Это была битва воль, реальностей. Он пытался подчинить меня своей власти, я сопротивлялся.”

Таллия машет рукой: “И кто победил?”

“Никто,” - Морфеус допивает виски. “В конце концов мы оба устали. Люцифер понял, что я не отступлю, а я понял, что силой её не забрать.”

“И тогда?”

“Тогда мы сели и поговорили. Как цивилизованные существа,” - в его голосе слышится ирония. “Оказалось, у него были свои причины держать Наду.”

Таллия нетерпеливо постукивает пальцами по столу: “Какие причины? Говорите же!”

Морфеус смотрит в свой пустой бокал: “Люцифер сказал, что Нада была… особенной узницей. Её ненависть ко мне была так чиста, так сильна, что питала целые уровни ада.”

“Что?” - Таллия моргает. “То есть она была как… батарейка ненависти?”

“В некотором смысле, да,” - кивает он мрачно. “Её боль, её гнев на меня создавали энергию. Люцифер не хотел терять такой источник.”

Таллия хмурится: “И что же изменило его мнение?”

“Я предложил ему воспоминание о том, каково это - любить кого-то так сильно, что готов разрушить всё ради этого,” - Морфеус заказывает ещё виски жестом. “Люцифер никогда не любил. Ему было любопытно.”

“И он согласился?”

“После того, как понял, что моё воспоминание содержит не только любовь, но и всю боль, которую она приносит. Разрушение, потерю, сожаление…”

Таллия качает головой: “Вы подарили владыке ада урок о разбитом сердце?”

Таллия внезапно протрезвевает, понимание отрезвляет её: “Люцифер, думаю, понял. Его любовь… любовь дитяти к Богу. Так что это воспоминание повлияло на него.”

Морфеус застывает с бокалом у губ: “Ты очень проницательна для пьяной.”

“Он ведь тоже любил кого-то, кого не мог получить,” - продолжает она. “И тоже потерял всё из-за гордости. Ваше воспоминание показало ему… себя?”

“Да,” - тихо отвечает Морфеус. “Когда он почувствовал всю глубину моей боли, моё раскаяние… он увидел отражение собственного падения.”

Таллия откидывается на спинку стула: “Поэтому он отпустил её. Не из жалости к вам, а потому что узнал в этом свою историю.”

“Самый гордый из ангелов понял, что гордость - это проклятие,” - кивает Морфеус. “Он сказал мне: 'Забери её, пока ты не стал таким же, как я'.”

“Вау,” - шепчет Таллия. “Это… печально. Для вас обоих.”

Морфеус медленно ставит бокал: “Люцифер, думаю, понял. Его любовь… любовь дитяти к Богу. Так что это воспоминание повлияло на него.”

Таллия внимательно слушает: “Что вы имеете в виду?”

“Он ведь тоже любил кого-то, кого не мог получить,” - объясняет Морфеус. “И тоже потерял всё из-за гордости. Моё воспоминание показало ему… себя.”

“Себя?”

“Когда он почувствовал всю глубину моей боли, моё раскаяние… он увидел отражение собственного падения,” - Морфеус смотрит в пустоту. “Самый гордый из ангелов понял, что гордость - это проклятие.”

Таллия качает головой: “И что он сказал?”

“'Забери её, пока ты не стал таким же, как я',” - повторяет Морфеус слова Люцифера. “Он не хотел, чтобы я повторил его ошибку.”

“Значит, он отпустил её не из жалости к вам…”

“А из понимания того, что значит любить и терять из-за собственной гордости,” - завершает Морфеус.

Таллия широко раскрывает глаза: “Ого… Так этого правда? Ну, Бог низверг ангела с неба… И всё такое?”

Морфеус долго молчит, крутя пустой бокал в руках: “Истории имеют множество версий. Люди рассказывают их по-разному.”

“Но вы же были там? Видели?”

“Я древний, но не настолько,” - он качает головой. “К тому времени, как я обрел сознание, Люцифер уже правил адом эоны.”

Таллия наклоняется ближе: “Но он же сам рассказывал?”

“Люцифер не любит говорить о прошлом. Слишком болезненно,” - Морфеус заказывает ещё виски. “Но я видел его крылья. Они до сих пор белые. Совершенные. Как будто ждут возвращения.”

“А он хочет вернуться?”

“Не знаю. Гордость мешает даже мечтать об этом. Но иногда, когда он думает, что никто не видит…” - Морфеус замолкает. “Он смотрит вверх. И в его глазах такая тоска.”

Таллия машет рукой: “Значит, это правда. Ну чего ты лукавишь?”

Морфеус усмехается её прямоте: “Лукавлю?”

“Да! Говоришь всякие загадки про 'истории имеют версии',” - она передразнивает его тон. “А сам прекрасно знаешь, что Бог есть, что Люцифер правда был его любимым ангелом!”

Она тычет пальцем в его сторону: “Ты же Бесконечный! Ты наверняка с ним встречался!”

Морфеус вздыхает: “Хорошо. Да, встречался. Один раз.”

“И?”

“И это было… сложно,” - он делает большой глоток виски. “Представь, что встречаешься с тем, кто создал всё, что ты знаешь. Включая тебя самого.”

Таллия откидывается назад: “Страшно?”

“Не страшно. Неловко. Как разговаривать с родителем, которого видишь раз в тысячелетие и который знает каждую твою ошибку.”

Морфеус качает головой: “Не совсем так. Бог, рай и ад появились после Бесконечных.”

Таллия моргает: “После? То есть вы старше?”

“Мы существуем с тех пор, как появилась первая разумная жизнь. Сны, смерть, желания - это фундаментальные силы. А религии, включая христианство…” - он жестом показывает относительную новизну, - “они появились позже.”

“Тогда откуда Люцифер?”

“Люцифер - это архетип. Образ гордого падшего принца существовал в снах людей задолго до того, как они создали истории о Боге и ангелах,” - объясняет Морфеус. “Когда люди поверили в эти истории достаточно сильно, архетип обрел форму, стал реальным.”

Таллия хмурится: “То есть Люцифер существует, потому что люди в него верят?”

“Именно. Как и рай, и ад. Вера людей создает реальность. Чем больше верят, тем могущественнее становится созданное.”

“А вы?”

“Мы существуем независимо от веры. Мы - основа реальности.”

Таллия наклоняется вперёд: “Без людей ничего бы не было?”

Морфеус качает головой: “Не совсем. Есть не только человеческая форма жизни. Есть разные миры и измерения. Но моё воплощение сейчас здесь, в этом мире.”

Он потирает виски: “Это сложно. Не пытайся понять.”

“Но попробуйте объяснить!” - настаивает пьяная Таллия.

“Хорошо,” - вздыхает он. “Представь, что ты - река. В разных мирах у тебя разные русла, разные берега. Здесь я - Морфеус, повелитель человеческих снов. В другом измерении я могу быть чем-то совершенно иным.”

“А если исчезнут люди?”

“Река найдёт новое русло. Или вернётся к старому,” - он смотрит в пустоту. “До людей были другие разумные расы. После людей будут новые. Но суть остаётся - пока есть сознание, есть сны.”

Таллия покачивается на стуле: “У меня голова кружится от таких мыслей.”

“Поэтому я и сказал - не пытайся понять.”

Таллия хмурится: “Без людей ничего бы не было?”

“Не совсем,” - Морфеус качает головой. “Есть не только человеческая форма жизни. Есть разные миры и измерения. Но моё воплощение сейчас здесь, в этом мире.”

Он машет рукой, видя её озадаченное выражение: “Это сложно. Не пытайся понять.”

“Но я хочу понять!” - протестует Таллия. “Вы говорите загадками!”

“Потому что некоторые истины слишком велики для человеческого разума,” - он допивает виски. “Даже для разума того, кто уже не совсем человек.”

Таллия упрямо скрещивает руки: “Попробуйте проще.”

Морфеус вздыхает: “Хорошо. Я существую везде, где есть сознание способное видеть сны. Люди - лишь одна из таких рас. Были другие до них, будут после.”

“А Люцифер?”

“Люцифер привязан к человеческой вере. Без неё он исчезнет.”

“Ик!” - внезапно издаёт звук Таллия и тут же закрывает рот рукой, покраснев ещё больше.

“Ой,” - шепчет она сквозь пальцы, глаза широко раскрыты от смущения.

Морфеус останавливается посреди своих космических объяснений и смотрит на неё. Секунду он серьёзен, а затем его губы дрогают.

“Извините,” - бормочет Таллия, всё ещё прикрывая рот. “Это от пива, я…”

“Ик!” - снова, и она съёживается от стыда.

Морфеус больше не может сдержаться и тихо смеётся. Не насмешливо, а с искренней теплотой.

“Не извиняйся,” - говорит он мягко. “После разговоров о космических истинах это… освежающе человечно.”

“Ик! Но это так неловко!” - всхлипывает она.

“Наоборот. Это напоминает мне, что не всё в мире должно быть серьёзным и возвышенным.”

“Ик! И можно обращаться ко мне на ты,” - добавляет Таллия сквозь икоту, всё ещё смущаясь.

Морфеус поднимает бровь: “На ты?”

“Ну да,” - она машет рукой. “Мы же пьём вместе, говорим о космических тайнах. Какие уж тут церемонии?”

“Ик!” - снова, и она морщится.

“К тому же,” - продолжает она, - “ты только что смеялся над моей икотой. Это не очень… господски.”

Морфеус задумывается: “Давно никто не предлагал мне перейти на 'ты'. Обычно все боятся показаться фамильярными.”

“А я пьяная,” - честно признаётся Таллия. “И мне все эти формальности кажутся глупыми после того, как ты рассказал мне про свою разбитую любовь.”

“Хорошо,” - кивает он. “На ты так на ты… Таллия.”

“Вот и отлично!” - она поднимает кружку. “За дружбу!”

“Ик!” - снова издаёт звук Таллия и съёживается от стыда.

Морфеус смотрит на неё с теплотой: “И можно обращаться ко мне на ты.”

Таллия удивлённо поднимает глаза: “На ты?”

“Ну да,” - он пожимает плечами. “Мы же пьём вместе, говорим о космических тайнах. Какие уж тут церемонии?”

“Но вы… ты же Бесконечный,” - она всё ещё прикрывает рот от икоты.

“И что с того?” - Морфеус делает глоток виски. “Ты только что выслушала историю о моей разбитой любви и не осудила. Думаю, это даёт право на неформальность.”

“Ик!” - снова, и Таллия краснеет.

“К тому же,” - добавляет он с лёгкой улыбкой, - “формальности звучат нелепо, когда собеседник икает от пива.”

Таллия смеётся: “Хорошо! На ты так на ты… Морфеус.”

“За дружбу,” - он поднимает бокал.

Таллия поднимает свою кружку: “За дружбу!”

Они чокаются, и она делает ещё один глоток, затем качается на стуле: “Ой. У меня всё кружится,” - смеётся она. “А ты не пьянеешь? Эх…”

Морфеус смотрит на свой почти пустой бокал: “Опьянеть могу, но нужно гораздо больше алкоголя. Или нужно очень этого хотеть.”

“Не честно!” - Таллия машет пальцем. “Я тут как дурочка хихикаю и икаю, а ты сидишь трезвый и мудрый!”

“Хочешь, я тоже напьюсь?” - спрашивает он с усмешкой.

“Да!” - восклицает она. “Хочу видеть пьяного повелителя снов! Интересно, что ты делаешь, когда пьян?”

Морфеус задумывается: “Честно? Не помню. Последний раз напивался несколько веков назад.”

“Тогда самое время вспомнить!” - Таллия стучит кружкой по столу. “Давай, составь мне компанию!”

Морфеус осушает свой бокал, затем заказывает ещё один. И ещё. К концу вечера его движения становятся менее точными, а в глазах появляется непривычная расслабленность.

Выходя из паба, они попадают под моросящий лондонский дождь. Ночные огни отражаются в лужах, создавая мерцающую картину.

“Какая красота,” - бормочет слегка пьяный Морфеус, глядя на мокрые улицы.

Таллия идёт рядом, пошатываясь, и внезапно останавливается: “Всё, не могу!”

Она садится прямо на тротуар и стягивает промокшие кеды: “Они хлюпают! И вообще неудобные!”

Босиком она встаёт и радостно шлёпает по лужам: “Вот так лучше! Чувствую каждый камешек!”

Морфеус смотрит на неё с удивлением: “Ты идёшь босиком по Лондону. Ночью. Под дождём.”

“И что?” - смеётся она, кружась под каплями. “Жизнь коротка! Даже если ты уже не совсем человек!”

Таллия кружится под дождём, раскинув руки: “Я сейчас чувствую жизнь больше, чем месяц назад, до всего этого!”

Она указывает на Морфея, который стоит под дождём, слегка покачиваясь от выпитого: “До тебя!”

“До Грезящего, до монетки, до работы с людьми в снах,” - продолжает она, шлёпая босыми ногами по мокрому асфальту. “Раньше я просто существовала. Читала о чужих жизнях, мечтала о чужих приключениях!”

Она останавливается перед ним, дождь стекает по её лицу: “А теперь я живу! Настоящими эмоциями, настоящими отношениями, пусть и сложными!”

Морфеус смотрит на неё, его обычная сдержанность размыта алкоголем: “Даже когда я причиняю боль?”

“Даже тогда,” - кивает она решительно. “Боль - тоже жизнь. Лучше чувствовать что-то, чем ничего.”

Дождь усиливается, но никто из них не торопится укрыться.

Таллия качается под дождём: “Но мы же, мы же друзья?”

В этот момент она спотыкается о неровность тротуара. Морфеус инстинктивно подхватывает её, его руки обхватывают её талию, не давая упасть.

Они замирают так на мгновение - она в его объятиях, оба промокшие, смотрят друг другу в глаза. Дождь стекает по их лицам.

“Друзья,” - повторяет он тихо, и в его голосе звучит что-то новое. “Да. Мы друзья.”

Таллия улыбается, всё ещё в его руках: “Хорошо. А то я боялась, что после всей этой истории с Надой ты снова отдалишься.”

“Не отдалюсь,” - обещает он, медленно помогая ей встать прямо, но не убирая рук сразу. “Ты права - ты помогаешь мне чувствовать себя живым.”

Дождь усиливается, и он смотрит вокруг: “Нам стоит найти укрытие.”

“Или создать его,” - предлагает Таллия, указывая на навес недалеко.

Морфеус не убирает рук, но его взгляд становится отдалённым: “Я любил. И десять тысяч лет - хоть и большой срок для вечного, но…”

Он замолкает, борясь со словами: “Я не хотел бы больше так чувствовать. Я… не готов.”

Таллия видит боль в его глазах, понимая, о чём он говорит. Дождь продолжает лить на них.

“Ты говоришь о любви,” - тихо говорит она.

“Да,” - кивает он. “Дружба… дружба безопасна. В ней нет той разрушительной силы. Той способности причинять боль.”

Он осторожно отпускает её, но остаётся рядом: “Прости, если это звучит эгоистично. Но я не могу рисковать снова потерять кого-то из-за своей природы.”

Таллия кивает с пониманием: “Ты боишься снова кого-то разрушить.”

“Или быть разрушенным,” - добавляет он честно. “Десять тысяч лет хватило, чтобы понять - любовь Бесконечного может быть проклятием.”

Таллия собирает рукой дождевую воду с перил и неожиданно брызгает ему прямо в лицо: “Хаха!”

Морфеус моргает, вода стекает с его удивлённого лица. Секунду он стоит ошарашенный, а затем смотрит на смеющуюся Таллию.

“Ты только что…” - начинает он.

“Облила повелителя снов дождевой водой!” - хихикает она. “Да! И что ты мне сделаешь?”

Морфеус качает головой, но в его глазах появляется игривый блеск: “Это было совершенно…”

“Неуважительно? Дерзко?” - Таллия готовится убежать.

“Освежающе,” - заканчивает он и сам набирает воды из лужи.

“О нет!” - визжит Таллия, пытаясь увернуться.

Но он уже брызгает в ответ, и она получает полную порцию холодной воды. Оба смеются, забыв о серьёзном разговоре, превратив лондонскую улицу в поле водной битвы.

“Перемирие!” - кричит Таллия, подняв руки. “Перемирие!”

Морфеус стоит с довольным видом, пока совершенно промокшая Таллия пытается выжать воду из волос: “Я выиграл.”

“Что?” - она смотрит на него возмущённо. “Как это ты выиграл?”

“Ты сдалась первой,” - указывает он, в его голосе слышится торжество. “Попросила перемирие.”

“Это нечестно!” - протестует Таллия. “У тебя магические силы!”

“Я не использовал магию,” - возражает Морфеус с невинным видом. “Только обычную воду.”

Таллия фыркает: “Обычную воду, да! Ты специально набрал самую холодную лужу!”

“Возможно,” - признаётся он с едва сдерживаемой улыбкой.

“Нечестная победа!” - объявляет она. “Требую реванш!”

“Когда будет следующий дождь,” - соглашается Морфеус, отжимая свою мантию.

Они стоят под навесом, оба насквозь мокрые, но смеющиеся, и атмосфера между ними стала намного легче.

Таллия прислоняется к стене под навесом: “Кажется, пора отдыхать.”

Она смотрит на Морфеуса с любопытством: “Завтра будет плохо? Похмелье? Или в твоём мире можно обойтись без него?”

Морфеус задумывается: “В Грезящем я могу избавить нас от последствий. Но…”

“Но?”

“Но человеческий опыт включает в себя и неприятные моменты. Если убрать их все, что останется от человечности?”

Таллия стонет: “Значит, завтра я буду чувствовать себя ужасно.”

“Не обязательно ужасно,” - успокаивает её Морфеус. “Я немного смягчу последствия. Но полностью убирать не буду.”

“Справедливо,” - кивает она. “А то какой смысл в веселье, если за него не приходится расплачиваться?”

Морфеус создаёт портал обратно в замок: “Мудрые слова. Готова домой?”

“Да,” - Таллия берёт свои кеды. “Спасибо за вечер. Было… хорошо.”

Морфеус поворачивается к ней: “Это тебе спасибо.”

Таллия удивлённо смотрит на него: “Мне?”

“Да,” - кивает он. “Ты предложила уйти из замка, когда я тонул в собственной боли. Дала мне возможность почувствовать себя… обычным.”

Он смотрит на портал, затем снова на неё: “Давно я не смеялся так искренне. Не играл в водные битвы под дождём.”

“Ты же говорил, что дружба безопасна,” - напоминает Таллия с улыбкой.

“Да. И ты доказала это сегодня,” - отвечает он. “Ты была рядом, не требуя ничего взамен. Просто… друг.”

Таллия босиком ступает в портал: “Всегда рядом, если понадоблюсь.”

“Знаю,” - говорит Морфеус мягко. “И это… много значит.”

Они входят в портал вместе, завершая вечер, который изменил что-то в их отношениях - сделал их более честными, более близкими, но безопасно близкими.

На следующее утро Морфеус появился в библиотеке, держась за голову. Его обычная безупречная осанка слегка сгорблена, а глаза прищурены от яркого света.

“Люсьен,” - позвал он хрипло. “Можешь приготовить чай? Очень крепкий?”

Люсьен поднял глаза от книг, с трудом скрывая улыбку: “Конечно, мой господин. Полагаю, вечер в человеческом мире прошёл… насыщенно?”

“Насыщенно - это мягко сказано,” - простонал Морфеус, опускаясь в кресло. “Я забыл, что человеческий алкоголь может так влиять даже на меня.”

Мэтью влетел в библиотеку: “Босс! Ты выглядишь ужасно!”

“Спасибо за наблюдательность,” - сухо ответил Морфеус.

В этот момент появилась Таллия, тоже выглядящая не лучшим образом - волосы растрёпаны, лицо бледное.

“Доброе утро,” - сказала она тихо. “Как самочувствие?”

Морфеус посмотрел на неё: “Отвратительно. Твоё?”

“Так же,” - призналась она. “Но было весело.”

Люсьен принёс поднос с крепким чаем: “На будущее рекомендую умеренность.”

Морфеус поднял руку: “Люсьен, не начинай.”

Таллия прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать смущённое хихиканье. Воспоминания о вчерашней водной битве и босых ногах по Лондону заставляли её краснеть.

Морфеус строго посмотрел на неё: “И ты тоже не смей.”

Но уголки его рта предательски дрожали, когда он увидел её сдерживаемый смех.

“Что?” - Таллия попыталась изобразить невинность. “Я ничего не говорю!”

“Твоё лицо говорит достаточно,” - проворчал он, но в глазах появились искорки.

Люсьен наливал чай с достоинством: “Я всего лишь хотел предложить тосты к чаю.”

“С маслом и мёдом,” - добавила Таллия. “Говорят, помогает.”

Мэтью покрутил головой: “Вы оба какие-то странные сегодня. Что вчера было?”

Морфеус и Таллия переглянулись и одновременно ответили: “Ничего.”

Что только усилило подозрения Мэтью.

У Таллии было прекрасное настроение, несмотря на головную боль. Она напевала что-то себе под нос, разбирая стопку снов, и то и дело улыбалась воспоминаниям о вчерашнем вечере.

“Мисс Таллия, вы сегодня необычайно жизнерадостны,” - заметил Люсьен, наблюдая, как она практически танцует между книжными полками.

“Просто хорошее настроение,” - ответила она, крутясь на месте и тут же морщась от головокружения. “Ой.”

Морфеус посмотрел на неё из-за чашки чая: “Как можно быть в хорошем настроении с такой головной болью?”

“А разве плохое настроение сделает голову легче?” - философски заметила Таллия, садясь рядом с ним. “Лучше радоваться хорошим воспоминаниям.”

Мэтью покачал головой: “Люди странные. Сначала травятся алкоголем, потом радуются от этого.”

“Мы не травились,” - возразила Таллия. “Мы веселились!”

Морфеус тихо усмехнулся в чашку.

Морфеус допил чай и поставил чашку, его лицо снова приобрело официальное выражение: “Ладно, пора приступать к делам.”

Лёгкость момента мгновенно испарилась, он снова стал повелителем снов - собранным, сосредоточенным.

“Таллия, сегодня у нас три случая. Первый - подросток, застрявший в повторяющемся сне о школьной травле,” - он создал перед ней список.

Люсьен, убирая поднос, тихо проговорил себе под нос: “О, всевышние… они порой больше дети, чем кто-либо.”

Морфеус резко повернулся: “Что ты сказал?”

“Ничего важного, мой господин,” - невинно ответил Люсьен. “Просто отметил, как быстро вы переходите от водных битв к серьёзным делам.”

Таллия фыркнула, но быстро взяла себя в руки: “Готова к работе.”

Морфеус бросил на них обоих строгий взгляд: “Если вы закончили с комментариями, у нас есть люди, которым нужна помощь.”

Но в глубине души он не сердился. Просто не привык к такой… лёгкости.

В последние дни Таллия работала полностью самостоятельно. Морфеус доверил ей все текущие случаи, и она справлялась хорошо. Но его самого она видела редко.

То он был в дальних владениях Грезящего, то принимал посланников из других миров, то просто… исчезал. Люсьен говорил, что у него много дел, но Таллия подозревала, что он её избегает.

Она пыталась застать его в тронном зале - он уходил. Заходила в его личные покои - их охраняли. Даже к озеру воспоминаний наведывалась, но его там не было.

“Мэтью,” - спросила она ворона, - “где Морфеус?”

“Занят,” - уклончиво ответил тот. “Очень занят.”

“Но мы же договорились о дружбе,” - расстроено сказала Таллия. “После того вечера я думала…”

“Может, боссу нужно время?” - осторожно предложил Мэтью. “Он не привык к… близости.”

Таллия вздохнула, понимая, что Морфеус снова строит стены между ними.

В последние дни Таллия работала полностью самостоятельно. Морфеус доверил ей все текущие случаи, и она справлялась хорошо. Но его самого она видела редко.

Он не избегал её специально - скорее не старался встречаться. Ему нужно было время, чтобы отгоревать свои чувства к Наде. Десять тысяч лет надежды, а затем окончательное понимание, что всё кончено - это требовало уединения.

Морфеус проводил дни в дальних уголках своих владений, в местах, где никто не мог его найти. Ему хотелось побыть одному со своей болью, не делясь ею ни с кем.

“Мэтью,” - спросила Таллия, - “Морфеус в порядке?”

“Думаю, да,” - ответил ворон. “Просто… ему нужно время. Отпустить кого-то, кого любил так долго - это тяжело.”

Таллия кивнула с пониманием. Она не обижалась - просто волновалась. После их вечера в пабе она поняла, что дружба не означает постоянного присутствия. Иногда быть другом - значит дать пространство для скорби.

Время в Грезящем текло по-своему - то ли месяцы, то ли годы прошли с того вечера в пабе. Таллия стала опытной Хранительницей Переходов, уверенно работала самостоятельно, а Морфеус постепенно вернулся к обычной жизни, хотя между ними сохранялась дружеская, но осторожная дистанция.

И вот однажды утром весь замок взорвался суетой.

“Таллия!” - влетел взволнованный Мэтью. “Новость! К нам приезжают гости!”

Люсьен метался по коридорам с целыми стопками документов: “Из другого мира! Целая делегация! Нас необходимо их принять!”

Слуги замка носились, убирая, украшая, готовя парадные залы. Корги и Мерви суетились в мастерских, создавая особые декорации для гостей.

“Кто едет?” - спросила Таллия у Люсьена.

“Представители Сидхе - народа фейри из соседнего измерения,” - объяснил он на ходу. “Очень древние, очень гордые. Дипломатический визит высшего уровня.”

Морфеус появился в тронном зале, облачённый в самые торжественные одежды: “Готовьтесь. Они прибудут к вечеру.”

Морфеус подошёл к Таллии, пока она наблюдала за общей суетой: “Я бы хотел, чтобы ты сопровождала меня на этом мероприятии.”

Таллия удивлённо повернулась: “Меня?”

“Да. Была бы советником, по правую руку,” - он говорил официально, но в глазах мелькала теплота. “По левую Люсьен. А на плече ворон.”

“Но я же просто Хранительница Переходов,” - засомневалась она. “Разве я подхожу для такого уровня дипломатии?”

“Ты понимаешь людские души лучше многих,” - ответил Морфеус. “А Сидхе, при всей их древности, в чём-то похожи на людей. Твой взгляд может оказаться ценным.”

Мэтью подлетел: “Ого! Таллия будет главным советником!”

Люсьен кивнул одобрительно: “Отличный выбор, мой господин. Мисс Таллия обладает мудростью и тактом.”

Морфеус смотрел на Таллию: “Что скажешь? Согласишься?”

Таллия выпрямилась: “Буду рада помочь.”

“Тогда приготовься. Нам предстоит интересный вечер.”

Морфеус окинул взглядом повседневную одежду Таллии и простые рабочие одежды Люсьена: “Позволь, я выберу вам наряд на этот случай.”

Он поднял руку, и воздух вокруг них начал мерцать: “Будем в чёрном, но с отблеском звёзд и галактик.”

Одежда Таллии медленно трансформировалась в элегантное чёрное платье с длинными рукавами, по ткани которого переливались созвездия, словно кусочек ночного неба. Наряд был строгим, но величественным.

Одежды Люсьена превратились в формальный чёрный костюм с тонкими серебряными нитями, образующими узоры галактик на воротнике и манжетах.

“Мы должны выглядеть как единая команда,” - объяснил Морфеус, его собственная мантия углублялась в цвете, становясь похожей на космическую бездну. “Сидхе ценят визуальную гармонию и символизм.”

Таллия посмотрела на своё отражение в зеркале: “Красиво. И… официально.”

“Именно то, что нужно,” - кивнул Морфеус. “Готовы встретить гостей?”

Морфеус ещё раз посмотрел на Таллию и сделал ещё один жест: “И причёска должна соответствовать.”

Её рыжие волосы поднялись вверх, аккуратно уложившись в элегантный узел с несколькими свободными завитками, обрамляющими лицо. Простота причёски подчёркивала изящество её шеи.

Затем в воздухе материализовалась тонкая диадема - не массивная корона, а изящный ободок из тёмного металла с маленькими, но ярко мерцающими звёздами.

“Маленький, но яркий элемент,” - пояснил он, осторожно размещая диадему на её голове. “Сидхе обратят внимание на детали. Это покажет твой статус как моего советника.”

Таллия осторожно коснулась диадемы: “Не слишком ли это?”

“В самый раз,” - оценил Люсьен. “Вы выглядите как настоящий дипломат.”

Мэтью гордо распушил перья: “А я буду самым красивым вороном на встрече!”

Морфеус усмехнулся: “Все готовы. Гости должны прибыть с минуты на минуту.”

Вечером в тронном зале открылся портал, и через него вошла делегация Сидхе. Таллия затаила дыхание - они были невероятно красивы и одновременно внушали благоговейный страх.

Предводитель делегации - высокий эльф с серебряными волосами и глазами цвета лесного тумана - шагнул вперёд: “Морфеус, Повелитель Снов и Кошмаров. Я - лорд Аэрендил из Летнего Двора.”

Морфеус поклонился: “Добро пожаловать в Грезящее, лорд Аэрендил.”

Взгляд фейри скользнул по свите Морфеуса, остановившись на Таллии: “И кто эта юная леди?”

“Таллия, Хранительница Переходов и мой советник,” - представил её Морфеус.

Таллия изящно поклонилась, как учил её инстинкт: “Честь встретиться с вами, милорд.”

Аэрендил изучил её диадему и наряд: “Интересно. Смертная в роли советника. Необычный выбор, даже для вас, Морфеус.”

В его тоне не было презрения, скорее любопытство.

“Таллия обладает уникальным пониманием природы переходов между мирами,” - спокойно ответил Морфеус.

Другие члены делегации подошли ближе. Среди них была изящная леди с лунно-серебряными волосами и молодой фейри с глазами цвета осенних листьев.

“Леди Мириэль из Зимнего Двора,” - представила себя дама, её голос звучал как хрустальные колокольчики. “И это принц Теларион.”

Принц склонил голову перед Таллией: “Хранительница Переходов… Интригующий титул. В наших землях подобные функции выполняют друиды.”

“А вы давно исполняете эти обязанности?” - спросила леди Мириэль, изучая Таллию с нескрываемым интересом.

“Не так долго по вашим меркам,” - осторожно ответила Таллия. “Но каждый случай учит чему-то новому.”

Лорд Аэрендил кивнул одобрительно: “Мудрый ответ. Скромность и готовность учиться - ценные качества.”

Морфеус наблюдал за обменом любезностями, готовый вмешаться, но Таллия справлялась самостоятельно.

“Прошу, проходите к столу,” - пригласил он. “Люсьен подготовил пир в вашу честь.”

За ними последовали остальные члены делегации - старый фейри с бородой из мха и молодая дева с крыльями бабочки за спиной.

“Мастер Элронд, наш лесной мудрец,” - представил их лорд Аэрендил. “И Лириса, наша певица снов.”

Таллия особенно заинтересовалась последней: “Певица снов? Вы работаете с миром сновидений?”

Лириса улыбнулась, её голос был мелодичен как ручей: “В некотором роде. Я плету песни, которые помогают детям нашего народа видеть хорошие сны. А также усыпляю тех, кто страдает от бессонницы.”

“Как интересно,” - Таллия повернулась к Морфеусу. “Возможно, стоит обменяться опытом?”

Мастер Элронд кивнул с одобрением: “Мудрая мысль. Мы многое могли бы узнать друг от друга.”

Принц Теларион добавил: “Слышал, что в Грезящем есть удивительные архитекторы снов. Правда ли это?”

Люсьен гордо ответил: “Наши мастера создают сновидения высочайшего качества.”

Атмосфера становилась всё более дружелюбной.

Торжественный пир начался в главном зале. Столы были украшены цветами из грёз, а в воздухе звучала музыка, которая казалась сотканной из самих мелодий сна.

Лириса запела что-то на древнем языке фейри, и зал наполнился переливающимися нотами. Несколько пар начали танцевать - плавные, почти парящие движения.

“Прекрасное представление,” - сказал лорд Аэрендил Морфеусу, но затем его тон стал серьёзнее. “Но мы прибыли не только ради празднества.”

“Понимаю,” - кивнул Морфеус. “О чём хотите поговорить?”

“О границах между нашими мирами,” - вмешалась леди Мириэль. “В последнее время они стали… нестабильными. Наши дети попадают в человеческие сны, а человеческие кошмары проникают в наши леса.”

Таллия внимательно слушала, понимая серьёзность ситуации.

Принц Теларион добавил: “Мы надеемся найти решение, которое защитит обе стороны.”

Морфеус жестом предложил им отойти в сторону: “Тогда давайте обсудим это подробнее.”

Морфеус нахмурился, явно обеспокоенный: “Размывается? Это крайне необычно. Границы между мирами должны быть стабильными.”

“Именно поэтому мы здесь,” - подтвердил лорд Аэрендил. “Прошлой луной трое наших детей заблудились в человеческих снах о школе. А неделей раньше кошмар о военных действиях материализовался в нашем Тихом Роще.”

Леди Мириэль добавила: “Наши барьерные заклинания не помогают. Что-то воздействует на саму структуру реальности.”

Морфеус обменялся взглядом с Таллией и Люсьеном: “У нас не было подобных сообщений. Люсьен?”

“Никаких аномалий в наших записях, мой господин,” - подтвердил библиотекарь.

“Но это может объяснить некоторые странные случаи последних месяцев,” - задумчиво сказала Таллия. “Помните того сновидца, который видел эльфийские леса?”

Принц Теларион встревожился: “Значит, процесс идёт в обе стороны. Это хуже, чем мы думали.”

Морфеус стал серьёзен: “Нужно выяснить источник проблемы.”

Таллия отошла от группы, когда лёгкий шорох у её ног привлёк внимание. Она посмотрела вниз и замерла.

На мраморном полу лежала знакомая монетка - тяжёлая, древняя, с символом песочных часов. Та самая, которая привела её в мир снов и о которой она успела забыть за месяцы работы в Грезящем.

“Что…” - шепнула она, наклоняясь, чтобы поднять её.

Монетка была тёплой, как и тогда, в книжном магазине. На обратной стороне всё тот же лабиринт, но теперь он казался… живым. Линии слегка пульсировали, словно по ним течёт энергия.

Таллия оглянулась на группу дипломатов, всё ещё обсуждающих проблемы границ. Морфеус не заметил её отсутствия, но…

“Интересно,” - тихо прозвучал голос рядом с ней.

Она обернулась и увидела принца Теларiona, который смотрел на монетку в её руках с нескрываемым любопытством.

“Это же артефакт Перехода,” - сказал он удивлённо. “Где вы его нашли?”

“Просто… тут,” - Таллия быстро сжала монетку в кулаке, пытаясь скрыть её от любопытного взгляда принца.

“Но ведь это…” - начал Теларион.

“Извините, принц,” - перебила его Таллия, делая шаг назад. “Мне нужно… проверить кое-что. Наверное, одна из слуг уронила.”

Она попыталась отойти, но принц проявил настойчивость: “Леди Таллия, артефакты Перехода крайне редки. Если он просто лежал здесь…”

“Всё в порядке,” - сказала Таллия твёрже, пряча руку с монеткой за спину. “Это не важно.”

Теларион хотел было продолжить, но в этот момент лорд Аэрендил окликнул его: “Теларион! Нам нужно твоё мнение о защитных барьерах.”

Таллия воспользовалась моментом и быстро отошла к дальней колонне, стараясь остаться незамеченной. Монетка жгла ей ладонь даже сквозь сжатые пальцы.

“Что ты здесь делаешь?” - прошептала она артефакту.

Монетка в руке Таллии стала пульсировать сильнее, словно сердце. Тепло распространялось от неё по всей руке, а затем… словно невидимая нить потянула её в определённом направлении.

Таллия оглянулась на торжество - все были заняты дипломатическими переговорами. Никто не заметил, как она тихо скользнула к выходу из зала.

Монетка тянула её по коридорам замка, не туда, где она обычно бывала. Вниз, всё глубже, к основанию Грезящего. Здесь стены были не из мрамора, а из живой материи снов - они дышали и слегка светились.

“Куда ты меня ведёшь?” - прошептала Таллия, но артефакт только сильнее нагревался в её ладони.

Впереди появился проход, которого она никогда не видела. За ним мерцал странный свет, а воздух дрожал, как от невидимой энергии.

Пульсация монетки стала почти болезненной - они почти дошли до цели.

Таллия сделала последний шаг к проходу…

И оказалась в огромной круглой камере, которой не должно было существовать в архитектуре замка. Стены были покрыты символами всех возможных миров - не только человеческими рунами, но и письменами фейри, знаками других измерений.

В центре камеры находился странный алтарь из чёрного камня, а над ним в воздухе висела… трещина. Буквально разрыв в реальности, через который просачивался хаотичный свет.

Монетка в руке Таллии стала раскалённой. Она невольно разжала пальцы, и артефакт поднялся в воздух, медленно плывя к трещине.

“Что это такое?” - прошептала Таллия, но в тот же момент поняла.

Это был источник нестабильности границ. Разрыв между мирами, который становился всё шире. И монетка… монетка была не просто ключом от тюрьмы Морфеуса. Она была якорем, который удерживал этот разрыв от полного раскрытия.

Но теперь якорь отказывался работать.

Трещина расширилась, и из неё полился поток энергии прямо на монетку.

“Что же делать?” - прошептала Таллия, глядя на расширяющуюся трещину.

Внезапно в её сознании возникло ясное понимание - она может залатать разрыв. Её сущность, изменённая монеткой, способна стать живой заплаткой между мирами. Но цена…

Страх пронзил её насквозь. Она поняла, что это будет означать её смерть. Не просто смерть - полное растворение в структуре реальности.

“Нет,” - сказала она вслух. “Я не могу принять такое решение одна.”

Таллия повернулась к выходу и закричала так громко, как только могла: “МОРФЕУС!”

Её голос эхом отозвался в камере, а затем понёсся по коридорам замка. Трещина пульсировала всё сильнее, хаотичная энергия начинала просачиваться в реальность.

“МОРФЕУС! СРОЧНО!” - кричала она снова, надеясь, что он услышит через всю толщу замка. “СЮДА! МНЕ НУЖНА ПОМОЩЬ!”

Монетка зависла прямо у края трещины, словно ожидая решения.

“Что же делать?” - шепнула Таллия, ощущая, как знание приходит к ней само собой.

Вдруг она поняла - монетка показывала ей путь. Она может стать живым мостом между мирами, использовать свою трансформированную сущность, чтобы залатать трещину. Но это будет стоить ей жизни.

Ужас охватил её. Раствориться в самой ткани реальности, перестать существовать как личность…

“Нет, я не могу решать это сама,” - сказала она дрожащим голосом.

Развернувшись к проходу, Таллия изо всех сил закричала: “МОРФЕУС!”

Звук разнёсся по древним коридорам замка. Трещина над алтарём расширялась, энергетические разряды становились сильнее.

“МОРФЕУС! ПОМОЩЬ!” - крикнула она отчаянно, хватаясь за стену. “ЗДЕСЬ ВНИЗУ! БЫСТРЕЕ!”

Монетка медленно кружила у самого края разрыва, ожидая её решения. Но Таллия не хотела умирать одна, без объяснений.

Минуты тянулись как часы, а её крики, казалось, поглощались тишиной. Будто никто не слышал её. Трещина продолжала расширяться, и хаотическая энергия уже начинала просачиваться в замок.

“Некогда ждать,” - прошептала Таллия, понимая, что каждая секунда промедления может обернуться катастрофой.

Она медленно протянула дрожащую руку к краю трещины. Как только её пальцы коснулись разрыва в реальности, по всему телу прошёл электрический разряд.

Боль была невыносимой - словно её разрывали на атомы и собирали заново. Но одновременно она почувствовала, как её сущность начинает сплетаться с тканью между мирами.

“Работает,” - задыхаясь, прошептала она.

Трещина действительно начала затягиваться в том месте, где её рука соприкасалась с разрывом. Но процесс был мучительно медленным, а силы стремительно покидали её.

Монетка вспыхнула ярким светом, словно откликаясь на её жертву.

Внезапно в камеру ворвались Морфеус и Люсьен. Морфеус мгновенно оценил ситуацию - Таллия, корчащаяся от боли у трещины, монетка, пылающая в воздухе, разрыв в реальности.

“Таллия!” - он бросился к ней. “Что ты делаешь?!”

“Пытаюсь… залатать,” - выдохнула она сквозь боль. “Только так… можно остановить.”

Люсьен ахнул, увидев древние символы на стенах: “Мой господин, это же Камера Изначальных! Мы думали, она была запечатана!”

Морфеус схватил Таллию за плечи: “Отпусти! Есть другие способы!”

“Нет времени!” - она не убирала руку от трещины, хотя энергия жгла её всё сильнее. “Она расширяется! Скоро разрушит все границы!”

“Тогда я сделаю это сам!” - Морфеус потянулся к разрыву.

“Ты же сказал - твоя смерть разрушит Грезящее!” - Таллия оттолкнула его слабеющей рукой. “А я… я уже не совсем человек. Во мне есть часть этого мира.”

Морфеус схватил её за руку, пытаясь оторвать от трещины: “Таллия, есть иные способы. Остановись!”

“Какие?” - она с трудом повернула к нему голову, её лицо было бледным от боли. “Говори быстро!”

“Мы можем… можем переплести энергии артефактов,” - Морфеус лихорадочно думал. “Использовать силу всех семи сигилов Бесконечных!”

Люсьен покачал головой: “Мой господин, это займёт часы подготовки. А трещина расширяется сейчас!”

Таллия почувствовала, как её сознание начинает растворяться в потоках энергии: “Морфеус… я не смогу держать долго. Что бы ты ни задумал - решай быстро.”

“Тогда я присоединюсь к тебе,” - твёрдо сказал он. “Мы закроем её вместе. Разделим нагрузку.”

“Нет!” - Таллия попыталась оттолкнуть его. “Ты слишком важен!”

“И ты важна,” - ответил Морфеус, протягивая руку к трещине. “Я не позволю тебе умереть одной.”

Морфеус резко поднял руку: “Люсьен! Мои артефакты! Рубин, шлем, мешочек с песком!”

“Уже несу!” - библиотекарь исчез в проходе.

В этот момент в камеру ворвались фейри во главе с лордом Аэрендилом: “Что происходит? Весь замок содрогается от…”

Он осёкся, увидев трещину: “Разрыв Первоначал! Как это возможно?”

“Объяснения потом!” - крикнул Морфеус. “Можете помочь стабилизировать границы?”

Леди Мириэль уже начала плести защитные заклинания: “Лириса! Песнь Связующих Нитей!”

Певица фейри запела на древнем языке, и воздух заполнился серебристыми нитями энергии.

Люсьен вернулся с артефактами Морфеуса. Тот надел шлем и взял рубин: “Таллия, не отпускай! Сейчас мы усилим твою попытку!”

Принц Теларион и мастер Элронд присоединились к заклинаниям, создавая поддерживающую сеть вокруг трещины.

“Все вместе!” - скомандовал Морфеус, направляя силу рубина на разрыв.

Морфеус, сосредоточив всю силу рубина, крикнул: “Таллия, отпускай! Я держу!”

Таллия медленно начала убирать руку от трещины, но энергетические нити, связывающие её с разрывом, не желали отпускать.

“Отпускай, иначе тебя затянет!” - настаивал Морфеус, направляя поток силы от своих артефактов на разрыв.

Но через несколько секунд его лицо исказилось от напряжения: “Не выходит…”

Трещина, лишившись прямого контакта с Таллией, начала расширяться снова, несмотря на все усилия Морфеуса и заклинания фейри.

“Помоги!” - крикнул он отчаянно. “Не выходит!”

Лорд Аэрендил тревожно сказал: “Наших сил недостаточно! Разрыв слишком древний!”

Таллия, видя, как трещина вновь разрастается, протянула руку обратно: “Только вместе! Я не могу отпустить!”

Мириэль закричала: “Осторожно! Если вас обоих затянет, миры рухнут!”

Но выбора не было - трещина угрожала поглотить всю реальность.

Внезапно откуда-то сверху спикировал Мэтью. Ворон схватил когтями парящую в воздухе монетку и без колебаний швырнул её прямо в центр трещины.

“Мэтью, что ты…” - начал Морфеус.

Но едва монетка коснулась разрыва, произошло невероятное. Трещина вспыхнула ослепительным светом, а затем начала стремительно сжиматься, словно монетка действовала как магнит, притягивающий края разрыва друг к другу.

“Это работает!” - закричала Таллия, чувствуя, как энергетическое притяжение ослабевает.

Лорд Аэрендил удивлённо воскликнул: “Конечно! Артефакт Перехода! Он должен был вернуться в точку своего создания!”

Трещина схлопывалась всё быстрее, поглощая монетку и заживляя разрыв в реальности. Через несколько секунд от неё не осталось и следа.

Все в камере тяжело дышали от напряжения.

Мэтью гордо расправил крылья: “Иногда простое решение лучше сложного!”

Внезапно в углу камеры вспыхнули и рассыпались искрами невидимые до этого магические знаки. Воздух задрожал, словно что-то невидимое разрушалось.

“Проклятье,” - тихо прошипел знакомый голос.

Все обернулись и увидели материализующуюся фигуру Желания в углу камеры. Андрогинное лицо искажала ярость.

“Что…” - начал Морфеус, но Желание перебило его.

“Мои чары рассеялись!” - в голосе звучала неприкрытая злость. “Я так тщательно всё планировало!”

Лорд Аэрендил инстинктивно отступил: “Один из Бесконечных…”

Таллия, всё ещё слабая после контакта с трещиной, поняла: “Это ты создало разрыв?”

“Не создало - направило,” - Желание усмехнулось. “Монетка должна была привести тебя сюда в момент отчаяния. Ты должна была пожертвовать собой, а Морфеус - сойти с ума от горя!”

Морфеус сделал шаг вперёд, глаза пылали гневом: “Ты использовало её!”

“Конечно! Но этот проклятый ворон всё испортил!”

Желание медленно отступило к стене, его фигура начала расплываться: “Что ж… когда-нибудь.”

Андрогинное лицо искривилось в холодной улыбке: “Ты думаешь, братец, что выиграл? Но я терпеливо. У меня есть вечность, чтобы найти новые способы.”

Взгляд Желания задержался на Таллии: “А ты, дорогая… ты уже изменилась больше, чем думаешь. Монетка оставила в тебе след. Рано или поздно я им воспользуюсь.”

“Убирайся,” - рыкнул Морфеус.

Желание рассмеялось и растворилось в воздухе, оставив лишь приторный аромат роз, который медленно выветривался из камеры.

Наступила тишина. Лорд Аэрендил первым нарушил её: “Значит, причина нестабильности границ была в интригах Бесконечных?”

Люсьен кивнул устало: “Боюсь, да. Желание всегда было мастером сложных планов.”

Таллия прислонилась к стене, чувствуя слабость: “Всё это время… я была пешкой в игре.”

Таллия почувствовала, как силы окончательно покидают её. Ноги подкосились, и она начала падать.

Морфеус мгновенно оказался рядом, подхватив её на руки прежде, чем она коснулась холодного пола. Его ночная мантия окутала её, словно защитный кокон.

“Я тебя поймал,” - тихо сказал он, прижимая её к себе.

Таллия слабо улыбнулась: “Как всегда.”

Его мантия была тёплой и мягкой, пахла звёздами и ночным воздухом. В её объятиях Таллия чувствовала себя в безопасности.

“Простите,” - прошептала она, обращаясь к фейри. “Не самое… дипломатичное завершение переговоров.”

Лорд Аэрендил подошёл ближе: “Наоборот. Вы спасли наши миры. Это достойно самых высоких почестей.”

Морфеус осторожно поднял Таллию на руки: “Ей нужен покой. Контакт с разрывом реальности… это серьёзное испытание даже для трансформированного сознания.”

“Отнесите её в покои,” - предложила леди Мириэль. “Мы проследим, чтобы её ничто не беспокоило.”

Лорд Аэрендил поклонился: “Мы в долгу перед вами обоими. Угроза нашим мирам устранена благодаря вашему мужеству.”

“Границы стабилизируются в течение суток,” - добавила леди Мириэль. “Наша миссия завершена.”

Принц Теларион кивнул Морфеусу: “Передайте леди Таллии нашу глубочайшую благодарность, когда она поправится.”

Фейри один за другим исчезали через портал обратно в свой мир, оставляя лишь лёгкий аромат лесных цветов.

В этот момент Таллия полностью потеряла сознание в объятиях Морфеуса. Её голова безвольно откинулась назад, дыхание стало поверхностным.

“Таллия?” - позвал он тревожно, но она не отвечала.

Люсьен подошёл ближе: “Мой господин, её жизненные силы крайне истощены. Контакт с первоначальными энергиями…”

“Я знаю,” - Морфеус крепче прижал её к себе. “Несу её в покои. Немедленно.”

Мэтью взволнованно летел рядом: “Она же поправится, правда, босс?”

Морфеус, не останавливаясь, направился к выходу из камеры: “Поправится, но возможно не быстро.”

Его голос звучал напряжённо, хотя он старался сохранять спокойствие: “Контакт с разрывом реальности оставляет глубокие следы. Её сущность была частично интегрирована в структуру между мирами.”

Люсьен шёл рядом: “Сколько времени может потребоваться?”

“Дни. Недели. Возможно, больше,” - Морфеус осторожно нёс безжизненное тело Таллии по коридорам. “Всё зависит от того, насколько глубоко проникло воздействие.”

Мэтью тревожно перелетал с места на место: “А если она не поправится? Совсем?”

Морфеус остановился на мгновение, его объятия стали крепче: “Поправится. Должна поправиться.”

В его голосе слышалась не только уверенность повелителя снов, но и что-то более личное - страх потерять того, кто стал важен.

“Я не позволю ей исчезнуть,” - добавил он тише. “Не после всего, что она сделала.”

Таллия медленно открыла глаза, чувствуя слабость во всём теле. Первое, что она увидела - Морфеуса, сидящего на стуле рядом с кроватью.

Он сосредоточенно плёл в воздухе тонкие, едва видимые нити серебристого света. Его пальцы двигались с удивительной точностью, создавая сложный узор, который медленно опускался к ней и растворялся в воздухе над её телом.

Таллия лежала тихо, не желая прерывать его работу. В его движениях была особая осторожность, почти нежность. Время от времени он хмурился, сосредотачиваясь на особенно тонких участках плетения.

“Исцеляющие сны,” - тихо пробормотал он сам себе, не замечая, что она проснулась. “Нити восстановления между мирами…”

Таллия видела, как капельки пота выступили на его лбу от концентрации. Он явно делал это уже долгое время.

“Морфеус?” - прошептала она слабо.

Он вздрогнул и резко повернулся к ней, нити исчезли: “Ты проснулась.”

Морфеус отложил руки на колени, его лицо выражало облегчение: “Три дня.”

Таллия попыталась приподняться, но слабость всё ещё сковывала её: “Три дня? Я так долго…”

“Лежи,” - мягко остановил он её. “Твоё тело восстанавливается после контакта с изначальными силами. Это серьёзная травма.”

Она оглянулась вокруг - была в своей комнате, окна были приоткрыты, впуская мягкий свет Грезящего.

“Ты всё это время был здесь?” - спросила она, заметив, что его одежда слегка помята, а под глазами тёмные круги.

Морфеус отвёл взгляд: “Не всё время. Иногда приходили Люсьен и Мэтью.”

“Но в основном ты,” - это не был вопрос.

“Исцеляющие нити требуют постоянного обновления,” - сказал он формально, но в голосе слышалась забота. “Особенно первые дни.”

Таллия слабо улыбнулась: “Спасибо.”

Морфеус неожиданно добавил тише: “Я вспоминал нашу прогулку под дождём.”

Таллия удивлённо посмотрела на него: “Прогулку?”

“Когда ты была без сознания,” - он смотрел на свои руки, - “я плёл исцеляющие нити и думал о том вечере. О том, как ты смеялась, брызгаясь водой. Как шла босиком по лужам.”

В его голосе появилась тёплая нотка: “Это помогало мне не терять надежду. Ты была такой… живой тогда. Полной радости, несмотря на всё.”

Таллия почувствовала, как сердце сжимается от неожиданной нежности в его словах.

“Я думал - если ты можешь находить счастье в простых вещах, то ты точно найдёшь силы вернуться к жизни,” - продолжил он. “Твоя способность радоваться… она сильнее любой магии.”

“Морфеус…” - начала она.

“Я боялся, что больше никогда не услышу твой смех,” - признался он, наконец подняв глаза.

Таллия опустила взгляд: “Морфеус… Мне жаль, что меня использовали в интригах против тебя.”

Она делает паузу, затем добавляет с горечью: “Вы веселитесь, страдают мы.”

Морфеус замер, её слова попали точно в цель. Он знал эту древнюю истину - игры богов всегда приводят к страданиям смертных.

“Таллия…” - начал он виновато.

“Нет, это правда,” - прервала она, но без злости. “Желание хотело задеть тебя через меня. Я была просто… удобным инструментом. Моя жизнь, мои чувства - всё это не имело значения.”

Морфеус сжал кулаки: “Для меня имело.”

“Знаю,” - она посмотрела на него. “Но это не отменяет того факта, что я чуть не умерла из-за семейной вражды, которая началась задолго до моего рождения.”

Долгое молчание.

“Мне жаль,” - тихо сказал Морфеус. “За всё. За то, что втянул тебя в это. За то, что не защитил.”

Таллия внезапно осознала: “Монетки нет… Что я теперь без неё?”

Тревога проскользнула в её голосе: “Она исчезла в трещине. А ведь именно она сделала меня тем, кем я стала. Дала мне силы, связь с Грезящим…”

Морфеус внимательно посмотрел на неё: “Ты думаешь, что потеряла свои способности?”

“А разве нет?” - Таллия попыталась почувствовать связь с миром снов, но всё казалось размытым, неясным. “Я едва могу сосредоточиться, не говоря уже о работе с переходами.”

“Это из-за истощения,” - успокоил её Морфеус. “Монетка была катализатором, но не источником твоих способностей. Она лишь активировала то, что уже было в тебе.”

“Но как я узнаю наверняка?”

Морфеус задумался: “Когда ты поправишься, мы проверим. Но подозреваю, что связь с Грезящим у тебя осталась. Просто теперь она твоя собственная, а не заёмная.”

“А если нет?”

“Тогда ты останешься здесь как друг. Навсегда.”

Таллия внимательно посмотрела на усталое лицо Морфеуса: “Тебе надо отдыхать. Не трать силы на слова.”

Она заметила, как он слегка покачивается от усталости: “Ты плёл эти нити три дня. Когда ты спал?”

“Сон мне не нужен так часто, как…” - начал он.

“Морфеус,” - прервала его Таллия твёрдо. “Даже повелители снов должны отдыхать. Иди в свои покои.”

Он колебался: “Но твоё состояние ещё нестабильно. Нити нужно обновлять…”

“Я никуда не денусь,” - сказала она с слабой улыбкой. “А ты мне нужен здоровым, а не падающим от изнеможения.”

Морфеус неохотно встал: “Если что-то почувствуешь…”

“Позову,” - пообещала она. “Теперь иди. Это приказ от твоего советника.”

На его лице мелькнула усмешка: “Используешь свой статус против меня?”

“Да. И это работает.”

Морфеус внимательно посмотрел на бледное лицо Таллии: “Тебе надо отдыхать. Не трать силы на слова.”

Он заметил, как она с трудом удерживает голову на подушке: “Ты едва очнулась после трёх дней забытья. Твоё тело восстанавливается.”

“Но я хочу поговорить…” - начала Таллия.

“Таллия,” - прервал её Морфеус мягко, но твёрдо. “Даже трансформированным смертным нужен покой. Закрой глаза.”

Она колебалась: “Но столько вопросов… Что будет дальше, мои способности…”

“Всё это подождёт,” - сказал он, осторожно поправляя её одеяло. “Сейчас тебе нужна только одна вещь - восстановить силы.”

Таллия неохотно откинулась на подушки: “Если что-то случится…”

“Я буду рядом,” - пообещал он. “Теперь спи. Это приказ от твоего повелителя.”

На её лице мелькнула слабая улыбка: “Используешь свой статус против меня?”

“Да. И это работает.”

Таллия, уже закрывая глаза, тихо прошептала: “Мне всегда казалось, что я готова умереть ради любви… Я правда оказалась готова…”

Её голос становился всё тише: “И она уснула.”

Морфеус замер, её слова эхом отозвались в тишине комнаты. Он смотрел на её мирное лицо, обдумывая сказанное.

Любовь. Она была готова умереть ради любви. Не ради долга или абстрактной справедливости, а ради любви - к друзьям, к людям, к тем, кто стал ей дорог.

Он осторожно поправил одеяло, укрыв её лучше. Его движения были невероятно нежными.

“И я не готов потерять тебя,” - прошептал он в ответ, когда убедился, что она спит.

Морфеус остался сидеть рядом, наблюдая за её спокойным дыханием. Что-то в её словах тронуло его глубже, чем он готов был признать.

Любовь. Такая простая и такая сложная сила, способная на величайшие жертвы.

Таллия проснулась несколько часов спустя, чувствуя себя значительно лучше. Слабость всё ещё была, но уже не такая подавляющая. Она смогла без труда сесть в постели.

Солнце Грезящего светило ярче через окна, и воздух казался более чистым. Даже дышать стало легче.

“Намного лучше,” - прошептала она себе, осторожно встав с кровати.

Ноги держали её уверенно. Таллия подошла к зеркалу - её отражение выглядело бледным, но живым. В глазах снова появился блеск.

Она попробовала сосредоточиться, почувствовать связь с миром снов. И… да! Связь была там. Слабая, но определённо присутствующая. Не такая яркая, как с монеткой, но её собственная.

“Я всё ещё здесь,” - улыбнулась она отражению.

В дверь тихо постучали.

“Войдите,” - позвала Таллия, поворачиваясь от зеркала.

В комнату заглянул Люсьен с подносом: “Мисс Таллия! Как приятно видеть вас на ногах!”

“О, я такая голодная!” - воскликнула Таллия, только сейчас осознав, как сильно хочет есть.

Люсьен улыбнулся: “Отличный знак! Голод означает, что ваше тело восстанавливается.”

Он поставил поднос на небольшой столик: “Я принёс лёгкий бульон, фрукты из садов Грезящего и травяной чай. Ничего тяжёлого - после трёх дней без пищи нужно начинать осторожно.”

Таллия с благодарностью опустилась в кресло: “Пахнет потрясающе. Спасибо, Люсьен.”

“Мэтью хотел прилететь, но господин сказал, что вам нужен покой,” - сообщил библиотекарь, наливая чай. “Хотя ворон очень волновался. Постоянно спрашивал о вашем состоянии.”

Таллия взяла чашку: “А как Морфеус? Он хоть отдохнул?”

“Спал последние шесть часов. Первый раз за эти три дня,” - Люсьен покачал головой. “Вы произвели на него большое впечатление своей… самоотверженностью.”

Таллия отпила глоток бульона и вздохнула: “Это было трудно… И… неприятно… что я втянута в чужую игру.”

Люсьен сочувственно кивнул: “Понимаю. Интриги Бесконечных редко учитывают чувства тех, кого они затрагивают.”

“Я думала, что нашла своё место, свою цель,” - продолжила Таллия, медленно едя. “А оказалось, что с самого начала была просто… пешкой. Желание всё подстроило - и монетку, и мою трансформацию.”

Она поставила ложку: “Знаешь, что больше всего злит? То, что мои чувства, моя привязанность к вам всем - это тоже было частью плана. Желание рассчитывало на то, что я буду достаточно заботиться о Морфеусе, чтобы пожертвовать собой.”

Люсьен осторожно спросил: “И вы сожалеете?”

Таллия задумалась: “Нет. Не сожалею о том, что сделала. Сожалею о том, что мой выбор не был… по-настоящему свободным.”

Таллия медленно ела, её лицо омрачилось: “Это было трудно… И… неприятно… что я втянута в чужую игру.”

Люсьен сел напротив неё: “Мисс Таллия, могу я сказать кое-что?”

Она кивнула, не поднимая глаз.

“Желание могло подстроить обстоятельства, но оно не могло подстроить ваш характер,” - мягко сказал он. “Вашу доброту, мужество, способность к состраданию. Эти качества принадлежат только вам.”

Таллия подняла взгляд: “Но если бы не монетка…”

“Вы бы остались той же Таллией,” - прервал её Люсьен. “Возможно, в другом месте, но с теми же принципами. Желание не создавало вашу личность - оно лишь воспользовалось ею.”

Он налил ей ещё чая: “И ваше решение спасти миры было вашим, а не Желания. Никто не заставлял вас коснуться трещины.”

“Ты думаешь?” - неуверенно спросила Таллия.

“Знаю,” - твёрдо ответил Люсьен.

Люсьен наклонился ближе, его голос стал мягче: “Он дорожит вами. Не из-за монетки. А из-за того, какая вы.”

Таллия остановила чашку у губ: “Откуда ты знаешь?”

“Я служу ему тысячелетия. Видел многих, кто появлялся в его жизни - смертных, бессмертных, союзников, врагов,” - Люсьен поправил очки. “Но никого он не исцелял три дня подряд собственными руками.”

“Может, просто долг…”

“Мисс Таллия,” - Люсьен улыбнулся. “Вы видели, как он смотрел на вас, когда думал, что можете не проснуться? Это не был взгляд того, кто исполняет долг.”

Таллия почувствовала, как сердце учащённо забилось: “Но он сам говорил, что не готов…”

“К любви - да. Но к привязанности? К заботе?” - Люсьен качнул головой. “Это уже произошло, хочет он того или нет. Монетка здесь ни при чём.”

Люсьен наклонился ближе, его голос стал мягче: “Он дорожит вами. Не из-за монетки. А из-за того, какая вы.”

Таллия остановила чашку у губ: “Откуда ты знаешь?”

“Я служу ему тысячелетия. Видел многих, кто появлялся в его жизни - смертных, бессмертных, союзников, врагов,” - Люсьен поправил очки. “Но никого он не исцелял три дня подряд собственными руками.”

“Может, просто долг…”

“Мисс Таллия,” - Люсьен улыбнулся. “Вы видели, как он волновался, когда думал, что можете не проснуться? Это не был взгляд того, кто исполняет долг.”

Таллия задумалась: “Но я думала, он избегает близких отношений…”

“Дружбы он тоже боится,” - кивнул Люсьен. “После стольких потерь. Но с вами… вы стали для него не просто подчинённой. Вы стали тем, кто понимает его человечность.”

“Понимаю?”

“Вы видите в нём не только повелителя снов, но и того, кто способен страдать и сомневаться. Это редкий дар.”

Таллия улыбнулась, меняя тему: “Люсьен, а как вы появились у него? Ему с вами очень повезло. Вы очень мудрый.”

Люсьен смутился от комплимента: “О, это старая история. Я был… человеком когда-то. Поэтом.”

“Поэтом?” - заинтересовалась Таллия.

“В восемнадцатом веке. Писал стихи, мечтал о славе,” - Люсьен снял очки и протёр их. “Но мои произведения никто не ценил. Я умер в нищете и забвении.”

“И как…”

“Господин нашёл меня в Грезящем. Мой дух блуждал среди несбывшихся поэтических грёз,” - в голосе Люсьена была лёгкая грусть. “Он предложил мне выбор - уйти в покой или служить литературе по-другому.”

Таллия внимательно слушала: “И вы выбрали служение.”

“Да. Как библиотекарь я помогаю сохранять все истории, которые когда-либо были написаны или мечтали быть написанными. Включая те, которые я сам не смог создать при жизни.”

“Это прекрасно,” - тихо сказала Таллия. “Вы нашли своё призвание.”

Таллия улыбнулась, меняя тему: “Люсьен, а как вы появились у него? Ему с вами очень повезло. Вы очень мудрый.”

Люсьен смутился от комплимента: “О, спасибо. Это длинная история…”

Он поправил очки: “Я служу господину уже несколько тысячелетий. Был одним из первых, кто добровольно присоединился к Грезящему.”

“Добровольно?”

“Да. В то время многие существа искали своё место в формирующихся мирах. Я всегда тянулся к знаниям, к историям,” - Люсьен улыбнулся. “Когда узнал, что Морфеус создаёт царство снов, понял - это моё призвание.”

Таллия кивнула: “И никогда не жалели?”

“Ни разу. Видеть, как растёт библиотека, как появляются новые истории… Помогать господину в его работе,” - он посмотрел на неё тепло. “И иногда давать советы тем, кто в них нуждается.”

“Как мне сейчас?”

“Именно так. Это тоже часть моего призвания.”

Таллия тепло посмотрела на библиотекаря: “Спасибо, Люсьен.”

“За что, мисс Таллия?”

“За всё. За заботу, за мудрые слова, за то, что помогли мне понять…” - она сделала паузу, подбирая слова. “За то, что напомнили мне, кто я есть на самом деле.”

Люсьен встал, собирая пустые тарелки: “Это было моим удовольствием. Вы сильная женщина, Таллия. Не позволяйте интригам Желания заставить вас в этом усомниться.”

“Не позволю,” - пообещала она. “И Люсьен?”

“Да?”

“Морфеусу действительно повезло с вами. Вы не просто библиотекарь - вы… семья для него.”

Люсьен улыбнулся, тронутый её словами: “Как и вы теперь, мисс Таллия. Как и вы.”

Он направился к двери: “Отдыхайте. Если что-то понадобится - зовите.”

После ухода Люсьена Таллия почувствовала, как усталость снова накатывает на неё волной. Несмотря на то, что она чувствовала себя лучше, её тело всё ещё нуждалось в отдыхе.

Она вернулась в постель, укутавшись в мягкие одеяла. Сытость и тепло делали своё дело - веки становились тяжёлыми.

“Ещё немного сна не повредит,” - пробормотала она себе под нос.

Таллия закрыла глаза и почти мгновенно провалилась в глубокий, целебный сон. На этот раз он был не пустым забытьём, как раньше, а наполненным мягкими, восстанавливающими образами.

Ей снились тихие сады, журчащие ручьи, и где-то далеко - знакомый силуэт в тёмной мантии, который охранял её покой. Даже во сне она чувствовала себя защищённой.

Дыхание её стало ровным и глубоким. Исцеление продолжалось.

Таллия медленно открыла глаза и увидела знакомую фигуру рядом с кроватью. Морфеус сидел в том же кресле, но теперь выглядел отдохнувшим. Его одежда была свежей, а под глазами исчезли тёмные круги.

Он не плёл исцеляющие нити - просто сидел, погружённый в чтение древней книги. При звуке её движения он поднял глаза.

“Как спалось?” - спросил он мягко, закрывая том.

“Хорошо,” - Таллия потянулась, чувствуя, что силы возвращаются к ней. “Ты выглядишь лучше. Отдохнул?”

“Да, спасибо твоей настойчивости,” - в его голосе слышалась лёгкая ирония. “Люсьен сказал, что ты поела. Как самочувствие?”

Таллия села в кровати: “Намного лучше. Я думаю… я думаю, что готова встать.”

Морфеус внимательно изучил её лицо: “Цвет лица вернулся. Это хороший знак.”

“Значит, я поправляюсь?”

“Определённо.”

Морфеус отложил книгу и внимательно посмотрел на неё: “Таллия, я хочу рассказать тебе историю.”

В его тоне было что-то серьёзное, торжественное. Таллия почувствовала, что это будет не просто рассказ.

“Какую историю?” - спросила она, устраиваясь поудобнее.

“О том, как я понял, что значит дружба,” - Морфеус откинулся в кресле. “Это случилось давно. Очень давно.”

Таллия кивнула, показывая, что слушает внимательно.

“Тогда я был… другим. Более жестоким, более отстранённым. Считал, что Бесконечные не нуждаются в близости с кем-либо,” - он сложил руки. “И был один человек, который изменил это представление.”

“Человек?”

“Да. Простой смертный. Как ты.”

Морфеус смотрел куда-то вдаль, в прошлое: “Хочешь услышать эту историю?”

Морфеус кивнул и начал: “Хочу.”

Он устроился в кресле поудобнее: “Это было в четырнадцатом веке. В Англии бушевала чума. Я встретил человека в таверне - Робера Гадлинга. Обычный разбойник, грубый, невежественный.”

Таллия внимательно слушала.

“Он заявил, что смерть - для дураков, что он никогда не умрёт, потому что не видит в этом смысла,” - Морфеус улыбнулся воспоминанию. “Моя сестра Смерть была там. Мы… заключили пари.”

“Какое пари?”

“Она даровала ему бессмертие. А я обещал встречаться с ним раз в сто лет, чтобы услышать, как проходит его жизнь,” - Морфеус помолчал. “Поначалу это было просто любопытство. Что будет делать смертный, получив вечность?”

“И что же?”

“Шестьсот лет, Таллия. Шестьсот лет я приходил к нему. И каждый раз… он удивлял меня.”

“И?” - подтолкнула Таллия, явно заинтересованная.

Морфеус продолжил: “Первые встречи были… интересными. Он разбогател, потом обнищал. Был солдатом, торговцем, печатником. Каждый век приносил что-то новое.”

“Но он же не знал, что ты - Бесконечный?”

“Нет. Для него я был просто… незнакомцем, который приходил послушать его истории,” - в голосе Морфеуса появилась теплота. “В 1789 году я опоздал на встречу. Когда пришёл, он ждал меня в той же таверне, несмотря на революцию вокруг.”

Морфеус замолчал на мгновение: “И тогда он сказал нечто, что потрясло меня. Он сказал, что встречи со мной - лучшая часть его века. Не потому что я давал ему что-то, а просто… потому что был его другом.”

“Друг,” - тихо повторила Таллия.

“Я не понимал этого слова тогда. Подумал, что он хочет чего-то от меня, и ушёл в гневе.”

“Что было дальше?” - спросила Таллия, полностью захваченная историей.

Морфеус вздохнул: “Дальше была моя гордость. Я не приходил к нему сто лет. Целый век пропустил из-за того, что не мог принять… что кто-то ценит мою компанию, а не мою силу.”

“И он ждал?”

“Ждал. В 1989 году я наконец пришёл в нашу таверну. Она изменилась, стала современным пабом, но Хоб был там. Сидел за тем же столом,” - голос Морфеуса стал тише. “Когда он меня увидел, не стал упрекать. Просто сказал: 'Знал, что ты придёшь. Друзья всегда возвращаются'.”

Таллия почувствовала, как сжимается сердце.

“И тогда я понял, что он прав. Что дружба - это не слабость, не уязвимость. Это… выбор быть рядом без всяких причин, кроме того, что этого хочешь.”

Морфеус посмотрел на неё: “Хоб до сих пор ждёт меня каждые сто лет. И я прихожу.”

Таллия задумчиво кивнула: “Удивительная история. Почему вы не встречаетесь чаще?”

Морфеус замолчал, очевидно, не ожидая такого вопроса: “Это… сложно.”

“Сложно как?”

“Мы договорились встречаться раз в столетие. Это наша традиция,” - он помолчал. “Но если честно… я боюсь.”

“Боитесь?”

Морфеус встал и подошёл к окну: “Боюсь, что если буду видеть его чаще, то… привыкну. Что он станет слишком важен для меня. А Бесконечные приносят страдания тем, кто им дорог.”

Таллия поняла: “Как с Надой.”

“Да. Хоб бессмертен, но не неуязвим. Мой гнев, моя природа… они могут разрушить даже самые крепкие отношения,” - Морфеус не оборачивался. “Сто лет между встречами - это… безопасная дистанция.”

“Но разве дружба не стоит риска?”

Морфеус повернулся к ней: “Вот именно этому ты меня и учишь, Таллия.”

Таллия задумчиво спросила: “Морфеус, я бы, наверно, уже давно захотела бы умереть, жить на земле столько веков. Ему не наскучило?”

Морфеус улыбнулся: “Это самое удивительное в Хобе. Он до сих пор находит в жизни что-то новое.”

“Серьёзно? После шести веков?”

“В последнюю встречу он рассказывал мне про интернет с таким энтузиазмом, словно это величайшее чудо вселенной,” - в голосе Морфеуса слышалось восхищение. “Про то, как люди могут общаться через экраны, делиться историями по всему миру.”

Таллия улыбнулась: “И это его восхищает?”

“Каждое столетие он находит что-то, что заставляет его хотеть увидеть следующее. То печатный станок, то паровые машины, то полёты, то компьютеры,” - Морфеус вернулся к креслу. “Он говорит: 'Как можно умереть, когда не знаешь, что изобретут завтра?'”

“Завидую такому отношению к жизни.”

“И я тоже. Хоб видит чудо там, где я вижу только изменения.”

Таллия потянулась и осторожно спустила ноги с кровати: “Мне надоело уже лежать. Хочется пройтись.”

Морфеус внимательно наблюдал за её движениями: “Ты уверена? Ещё рано…”

“Я чувствую себя намного лучше,” - она встала, слегка покачнувшись, но быстро обрела равновесие. “Люсьен прав - голод и желание двигаться хорошие знаки.”

Морфеус поднялся, готовый подхватить её, если понадобится: “Хорошо. Но начнём с малого. Прогулка по восточному крылу?”

Таллия кивнула: “Идеально. Там красивые балконы, и воздух свежий.”

Они медленно направились к двери. Морфеус шёл рядом, не касаясь её, но оставаясь достаточно близко, чтобы помочь при необходимости.

“Странно,” - сказала Таллия, делая первые шаги по коридору. “Чувствую себя так, словно заново учусь ходить.”

“Твоё тело восстанавливается. Это нормально.”

Таллия медленно шла по коридору, рассматривая свои руки: “Тело в мире снов… Странно осознавать, что это не так, как в мире Яви.”

Морфеус кивнул: “Твоя форма здесь - это проекция твоего сознания. Более пластичная, чем физическая плоть.”

“То есть когда я была без сознания…”

“Твоя сущность восстанавливалась на более глубоком уровне. Не клетки и ткани, а сама структура твоего духа,” - объяснил он. “Поэтому исцеление здесь происходит иначе.”

Таллия остановилась у окна: “А боль? Она ведь была настоящей.”

“Боль - это отклик сознания на повреждение. В Грезящем она может быть даже сильнее, чем в физическом мире, потому что затрагивает саму душу.”

“Но и исцеление быстрее?”

“Для тех, кто принадлежит этому миру - да. Твоя трансформация позволила тебе адаптироваться к местным законам существования.”

Таллия задумчиво посмотрела на свое отражение в стекле: “Я всё ещё я?”

“Да. Но улучшенная версия.”

Таллия остановилась и повернулась к нему: “Морфеус, я редко видела тебя последние месяцы. А сейчас ты не отходишь от меня.”

Морфеус на мгновение застыл, явно не ожидая такой прямоты.

“Последние месяцы мне нужно было… время,” - сказал он осторожно. “Чтобы переосмыслить произошедшее с Надой.”

“А сейчас?”

Он помолчал, подбирая слова: “Сейчас я понял, что чуть не потерял кого-то ещё из-за своей невнимательности.”

Таллия наклонила голову: “Невнимательности?”

“Я должен был увидеть интригу Желания раньше. Защитить тебя,” - в его голосе звучала вина. “Вместо этого ты едва не погибла, исправляя последствия моей семейной вражды.”

“Морфеус…”

“Нет, это правда. И теперь я не хочу снова совершить ошибку невнимания,” - он посмотрел на неё серьёзно. “Ты важна для меня, Таллия. Как друг.”

Таллия протянула ему руку, на лице появилась тёплая улыбка: “Друг.”

Морфеус посмотрел на её протянутую ладонь, затем осторожно взял её руку в свою. Его пальцы были прохладными, но прикосновение нежное.

“Друг,” - повторил он, сжав её руку.

Они стояли так в коридоре, рука в руке, и это простое соприкосновение значило больше любых слов. В нём не было романтики или страсти - только искренняя привязанность, взаимное понимание и доверие.

“Спасибо,” - тихо сказал Морфеус. “За то, что не держишь на меня зла за всё произошедшее.”

“Спасибо тебе за то, что остался рядом,” - ответила Таллия.

Они отпустили руки, но атмосфера между ними стала ещё теплее, более открытой.

“Продолжим прогулку?” - предложила она.

“Конечно,” - кивнул он, и они пошли дальше по коридору, теперь уже как подтверждённые друзья.

Морфеус, пока они медленно шли по коридору, добавил: “Когда ты восстановишься, я тебя возьму с собой. Меня ждут на мероприятии.”

Таллия удивлённо посмотрела на него: “На мероприятии?”

“Ежегодное собрание повелителей снов из разных измерений,” - объяснил он. “Мы обмениваемся опытом, обсуждаем общие проблемы. Обычно довольно… формальное дело.”

“И ты хочешь взять меня?”

“Да. Как советника,” - Морфеус остановился у окна. “Твой взгляд на переходы между мирами может оказаться ценным. К тому же…”

Он помолчал: “К тому же, мне кажется, ты заслужила увидеть более широкий контекст нашей работы. Не только человеческие сны, но и сны других рас, других реальностей.”

Таллия почувствовала прилив волнения: “Это звучит невероятно.”

“Предупреждаю - некоторые из моих коллег довольно… эксцентричны. Но думаю, тебе будет интересно.”

Морфеус, пока они медленно шли по коридору, добавил: “Когда ты восстановишься, я тебя возьму с собой. Меня ждут на мероприятии.”

Таллия удивлённо посмотрела на него: “На мероприятии?”

“Семейный сбор,” - объяснил он с лёгкой гримасой. “Раз в несколько веков мы, Бесконечные, встречаемся в нейтральном месте. Обсуждаем общие дела, решаем спорные вопросы.”

“И ты хочешь взять меня?”

“Да. Как компаньона,” - Морфеус остановился у окна. “Обычно эти встречи довольно… напряжённые. Особенно с Желанием. Твоё присутствие поможет мне сохранять… человечность.”

Таллия нахмурилась: “Но разве Желание не будет против?”

“Именно поэтому я и хочу тебя взять,” - в его глазах мелькнула решимость. “Пора показать семье, что у меня есть люди, которыми я дорожу. И что я не намерен позволять им манипулировать моими близкими.”

“Это звучит как вызов.”

“Так и есть.”

Морфеус продолжил: “На этом мероприятии мы можем приглашать с собой кого захотим. Все будут с кем-то. Это что-то вроде маскарада.”

Таллия заинтересованно слушала.

“В последний раз я был там с Каллиопой,” - добавил он, и в его голосе мелькнула старая грусть. “Это было… давно. Несколько тысячелетий назад, когда мы ещё были женаты.”

“А теперь ты приглашаешь меня,” - Таллия поняла значимость этого жеста.

“Да. Это покажет всем, что я… изменился. Что у меня есть спутница, которая понимает меня не из-за романтической привязанности, а как друг.”

Морфеус остановился: “Желание наверняка попытается использовать твоё присутствие против меня. Скажет что-то язвительное. Готова ли ты к этому?”

“А что конкретно происходит на таких встречах?”

“Танцы, беседы, политические манёвры. Каждый демонстрирует свою силу и влияние,” - он усмехнулся. “Довольно театрально, если честно.”

Морфеус добавил с лёгкой усмешкой: “Иногда Судьба что-то пророчит. Иногда дерёмся.”

Таллия моргнула: “Дерётесь? Прямо на семейном мероприятии?”

“Мы Бесконечные, Таллия. Наши семейные ссоры имеют тенденцию к… драматичности,” - он пожал плечами. “В прошлый раз Желание и Отчаяние устроили словесную дуэль, которая едва не превратилась в настоящую битву реальностей.”

“А Судьба пророчествует?”

“Обычно он молчит, читает свою книгу. Но иногда делает загадочные заявления о будущем, которые нас всех беспокоят,” - Морфеус качнул головой. “Например, в последний раз он сказал что-то о 'грядущих переменах в порядке вещей'.”

Таллия нервно рассмеялась: “Звучит весело.”

“Именно поэтому мне нужна моральная поддержка,” - признался он. “Ты поможешь мне сохранять спокойствие, когда Желание начнёт свои игры.”

“Надеюсь, что справлюсь.”

“Справишься. Ты уже доказала, что способна на многое.”

Таллия остановилась, её голос стал тише: “Жаль, что я… что мы познакомились после Нады и Каллиопы. Что твоё сердце не свободно для любви.”

Воздух между ними стал напряжённым. Морфеус замер, явно не ожидая таких слов.

“Таллия…” - начал он осторожно.

“Прости,” - она покачала головой. “Не стоило говорить этого. Я знаю твою позицию.”

Морфеус помолчал, затем тихо сказал: “Дело не в том, что моё сердце не свободно. Дело в том, что я… боюсь снова разрушить чью-то жизнь.”

“Понимаю.”

“Нет, не понимаешь,” - он повернулся к ней. “Если бы обстоятельства были иными… если бы я не нёс в себе эту тьму…”

Он не закончил фразу.

“Но мы хорошие друзья,” - сказала Таллия с грустной улыбкой. “И это тоже важно.”

“Да,” - согласился он тихо. “Это тоже важно.”

Морфеус мягко, но решительно сказал: “Таллия, в нашем мире есть существа, которых можно полюбить, которые достойны и заслуживают этого.”

Таллия почувствовала, как он осторожно, но ясно отводит её от себя.

“Я помню, что ты в Яви страдала от любви,” - продолжил он с заботой в голосе. “Я думаю, что здесь ты сможешь её обрести со временем.”

“Других существ?” - спросила она тихо.

“Да. Есть много благородных душ в Грезящем. Те, кто не несёт в себе разрушительную силу Бесконечных,” - он посмотрел на неё с искренней заботой. “Ты заслуживаешь любви, которая принесёт тебе радость, а не боль.”

Таллия кивнула, понимая его послание: “Ты думаешь о моём счастье.”

“Всегда,” - ответил он честно. “Твоё счастье важно для меня. Именно поэтому я не могу… не должен стать тем, кто может его разрушить.”

“Понимаю,” - сказала она с грустной, но принимающей улыбкой. “Спасибо за честность.”

Они продолжили прогулку молча, каждый погружённый в свои мысли. Атмосфера между ними была не неловкой, а скорее задумчивой - они оба понимали, что между ними была установлена важная граница.

“Знаешь,” - наконец сказала Таллия, останавливаясь у балкона с видом на сады, - “в Яви я всегда думала, что любовь - это самое важное в жизни. А теперь понимаю, что дружба тоже может быть… достаточной.”

Морфеус подошёл к перилам рядом с ней: “Дружба более надёжна. Она не требует жертв, которых нельзя принести.”

Таллия посмотрела на мерцающие цветы внизу: “А это мероприятие… когда оно?”

“Через неделю,” - ответил он, явно рад смене темы. “Как только ты полностью восстановишься.”

“Мне понадобится подходящий наряд?”

Морфеус усмехнулся: “Определённо. Это будет… грандиозно. Каждый из нас постарается произвести впечатление.”

“Тогда у меня есть неделя, чтобы подготовиться к встрече с твоей семьёй,” - Таллия улыбнулась. “Надеюсь, я их не разочарую.”

“Они тебя удивят раньше, чем ты их.”

Через несколько дней Таллия почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы вернуться к работе. Она сидела в библиотеке, разбирая накопившиеся случаи, когда к ней подошёл Мэтью.

“Таллия! Как дела? Ты выглядишь намного лучше!” - радостно каркнул ворон.

“Спасибо, Мэтью. Чувствую себя почти как прежде,” - она погладила его перья. “А что у нас по работе?”

“Несколько обычных случаев. Ничего сложного,” - Мэтью устроился на краю стола. “Но есть кое-что интересное. Босс весь день что-то планирует для этого семейного сборища.”

Люсьен подошёл с очередной стопкой книг: “Мисс Таллия, господин просил передать, что завтра он покажет вам, где будет проходить мероприятие. Чтобы вы могли подготовиться.”

“Где оно будет?” - спросила Таллия.

“В Доме Бесконечных,” - ответил Люсьен торжественно. “Очень особое место, которое существует вне всех миров.”

Мэтью взъерошил перья: “Я туда не полечу. Слишком… космично для простого ворона.”

Похоже, у вас есть вопрос или вы хотите, чтобы я что-то изменил в рассказе?

Что именно вас интересует? Хотите ли вы:

• Продолжить развитие сюжета дальше?
• Изменить что-то в последней части?
• Уточнить какие-то детали?
• Или у вас есть другие пожелания по направлению истории?

Дайте мне знать, в каком направлении вы хотели бы развивать историю!

Таллия отложила документы и встала: “Я готова посетить место.”

Люсьен кивнул: “Отлично. Господин ждёт вас в тронном зале.”

Мэтью подпрыгнул: “Удачи! И расскажешь потом, как там?”

Таллия направилась в тронный зал, где Морфеус стоял перед большим зеркалом, которое обычно служило порталом в другие миры.

“Ты готова увидеть Дом Бесконечных?” - спросил он, поворачиваясь к ней.

“Готова,” - ответила Таллия, хотя в груди трепетало лёгкое волнение.

“Предупреждаю - это место может показаться… необычным. Оно существует вне времени и пространства, подчиняется только воле семи Бесконечных,” - Морфеус коснулся поверхности зеркала, и оно начало мерцать.

“Мы не будем там долго. Просто посмотришь на место, где будет проходить мероприятие, чтобы чувствовать себя увереннее.”

Отражение в зеркале растворилось, показав проход в неизвестность.

“Готова?” - протянул он ей руку.

Таллия взяла его руку: “Да.”

Они шагнули в зеркало, и мир вокруг растворился. Таллия почувствовала странное ощущение - словно они двигались сквозь пустоту, но в то же время оставались на месте.

Затем они оказались в огромном зале с невозможной архитектурой. Потолок терялся где-то в бесконечности, а стены переливались всеми цветами, которые существуют и не существуют.

“Добро пожаловать в Дом Бесконечных,” - сказал Морфеус.

Таллия затаила дыхание. Здесь было семь тронов, каждый отражал природу своего владельца. Один был сплетён из книжных страниц - трон Судьбы. Другой переливался всеми оттенками радости и печали - место Делирий.

“Это… невероятно,” - прошептала она.

“Место создано нашей коллективной волей. Здесь мы все равны,” - объяснил Морфеус. “Мой трон - вон там.”

Он указал на кресло из чёрного камня, украшенное звёздами.

“А мероприятие будет здесь?”

“В центральном зале. Сейчас покажу.”

Таллия пошла за Морфеусом через величественный зал. Их шаги эхом отдавались в пространстве, которое казалось одновременно огромным и интимным.

Они прошли мимо других тронов - Таллия увидела кресло Смерти, простое и элегантное, покрытое чёрной тканью с серебряным анхом. Трон Желания переливался красными и золотыми оттенками, источая странное притяжение даже в пустом виде.

“Осторожно,” - предупредил Морфеус, заметив её взгляд. “Даже пустые, они сохраняют отпечаток своих владельцев.”

Они дошли до широкой лестницы, ведущей в ещё более просторный зал. Здесь пол был выложен звёздным камнем, а в воздухе парили светящиеся сферы.

“Вот здесь будут танцы,” - сказал Морфеус. “Музыка возникает сама собой из гармонии наших сущностей.”

Таллия представила себе этот зал, наполненный фигурами Бесконечных и их спутников, и почувствовала лёгкое головокружение.

“Это будет… торжественно,” - сказала она.

“И политически напряжённо,” - добавил он с усмешкой.

Таллия повернулась к нему: “Морфеус, спасибо за такую честь - сопроводить тебя.”

Морфеус задумчиво посмотрел на парящие в воздухе сферы: “Я думал сначала взять Люсьена, и возможно, это было бы умнее с моей стороны.”

Таллия почувствовала укол разочарования: “Тогда почему не взял его?”

“Люсьен знает все дипломатические тонкости, он опытнее в общении с моей семьёй,” - Морфеус прошёлся по залу. “Это был бы практичный выбор.”

“Но?”

“Но я понял, что не хочу скрываться за дипломатией,” - он остановился и посмотрел на неё. “Я хочу показать им, кем стал. А ты… ты видишь во мне человека, не только Бесконечного.”

Таллия кивнула с пониманием: “То есть это не просто компания, а заявление?”

“Именно. Заявление о том, что я больше не тот, кем был,” - его взгляд стал решительным. “И если это вызовет конфликт с Желанием - пусть так.”

Таллия остановилась, её голос стал тише: “Я чувствую, что опять участница в ваших играх.”

Морфеус резко повернулся к ней, в его глазах мелькнула вина: “Таллия…”

“Но раз это мне суждено, пусть так,” - она пожала плечами с грустной улыбкой. “Сначала Желание использовало меня, чтобы задеть тебя. Теперь ты используешь меня, чтобы сделать заявление семье.”

“Это не то же самое,” - возразил он.

“Не то же самое, но похоже,” - Таллия подошла к одной из светящихся сфер. “Я снова символ в ваших отношениях, а не просто человек.”

Морфеус молчал, явно борясь с собой.

“Знаешь что? Мне это даже нравится,” - неожиданно сказала она. “По крайней мере, на этот раз я знаю, во что ввязываюсь. И делаю это для друга.”

“Ты не обязана…”

“Обязана,” - прервала его Таллия. “Потому что хочу помочь тебе. Даже если это означает снова быть пешкой в божественных играх.”

Морфеус осторожно взял Таллию за плечи сзади и мягко развернул её лицом вверх: “Посмотри на потолок.”

Таллия подняла голову и ахнула. Над ними простиралась не просто бесконечность - это была живая карта всех существующих миров. Звёзды, галактики, измерения переплетались в сложном танце реальности.

“Видишь?” - тихо сказал Морфеус, его руки всё ещё лежали на её плечах. “Каждая точка света - это мир, где живут, мечтают, надеются миллиарды существ.”

Таллия завороженно смотрела на космический танец: “Это невероятно…”

“Когда я чувствую, что запутался в семейных интригах, я смотрю сюда,” - продолжил он. “Это напоминает мне, что есть вещи важнее наших споров.”

Его голос стал мягче: “Ты не пешка, Таллия. Ты тот человек, который помогает мне помнить об этом.”

Они стояли так несколько мгновений, созерцая бесконечность над головой.

Некоторое время спустя они покинули Дом Бесконечных, шагнув обратно через зеркальный портал в тронный зал Грезящего.

Таллия почувствовала облегчение, вернувшись в знакомое пространство. Воздух здесь был более привычным, менее насыщенным космической энергией.

“Как впечатления?” - спросил Морфеус, наблюдая за её реакцией.

“Ошеломляющие,” - призналась она. “Теперь я понимаю масштаб того, куда меня приглашают.”

Люсьен появился в зале почти сразу: “Как прошла экскурсия, мой господин?”

“Успешно. Таллия готова к мероприятию,” - ответил Морфеус. “Люсьен, нужно подготовить для неё соответствующий наряд.”

“Уже работаю над этим,” - кивнул библиотекарь. “Что-то элегантное, но не вызывающее. Подчёркивающее её статус вашего компаньона.”

Мэтью влетел в зал: “И как там? Страшно?”

“Впечатляюще,” - ответила Таллия. “Но я справлюсь.”

“Увидимся через три дня,” - сказал Морфеус. “До тех пор отдыхай и набирайся сил.”

Наступил день мероприятия. Таллия стояла перед зеркалом в своей комнате, любуясь творением Люсьена.

На ней было платье глубокого тёмно-синего цвета, которое переливалось, как ночное небо. Ткань была усыпана мельчайшими серебряными нитями, создававшими созвездия, которые мерцали при каждом движении. Силуэт был элегантным - приталенный лиф с длинными рукавами и струящаяся юбка до пола. На шее лежало тонкое серебряное ожерелье с подвеской в виде полумесяца.

Волосы были убраны в изящную причёску, оставляя открытой шею, а макияж подчёркивал её глаза, делая взгляд загадочным.

Морфеус появился в дверях в своём парадном облачении. На нём была мантия из материи, которая казалась сотканной из самой ночи - глубоко чёрная, но с переливами галактик в складках. Под ней тёмная рубашка и брюки безупречного кроя. На груди сверкала брошь в виде песочных часов - символ его власти.

“Ты выглядишь… достойно королевы снов,” - сказал он с одобрением.

“А ты - как настоящий повелитель ночи,” - ответила Таллия.

Они вошли в великолепно украшенный зал Дома Бесконечных. Таллия увидела, что остальные члены семьи уже собрались.

Судьба стоял у своего трона с молодым мужчиной в простых белых одеждах - это был его Чтец, тот, кто помогал ему интерпретировать особо сложные пророчества.

Смерть беседовала с невысокой женщиной средних лет в чёрном костюме - её спутницей была смертная, которая работала в хосписе и помогала людям достойно уходить из жизни.

Желание появилось в сопровождении двух прекрасных созданий - мужчины и женщины, которые переливались всеми оттенками страсти. Они явно были воплощениями разных граней желания.

Отчаяние привела с собой тихую девочку-подростка, которая выглядела потерянной - одну из тех душ, которых она утешала в моменты глубочайшей печали.

Делирий порхала рядом с разноцветной бабочкой размером с человека - существом из мира чистого восторга и безумия.

“Какая… разнообразная компания,” - прошептала Таллия.

Они вошли в великолепно украшенный зал Дома Бесконечных. Таллия увидела, что остальные члены семьи уже собрались.

Судьба стоял у своего трона с молодым мужчиной в простых белых одеждах - это был его Чтец, тот, кто помогал ему интерпретировать особо сложные пророчества.

Смерть беседовала с высоким элегантным мужчиной в тёмном плаще - это был один из старших Жнецов, древнее существо, которое служило ей в особых случаях.

Желание появилось в сопровождении двух прекрасных созданий - мужчины и женщины, которые переливались всеми оттенками страсти. Они явно были воплощениями разных граней желания.

Отчаяние привела с собой изящную женщину с серебристыми волосами и печальными глазами - это была Банши, дух скорби из кельтских земель, чей плач оплакивал все потери мира.

Делирий порхала рядом с разноцветной бабочкой размером с человека - существом из мира чистого восторга и безумия.

“Какая… разнообразная компания,” - прошептала Таллия.

“Да, более чем,” - согласилась Таллия, оглядывая собравшихся.

Их появление не осталось незамеченным. Смерть первой подошла к ним, улыбнувшись Таллии: “Привет, дорогая. Как дела?”

“Намного лучше, спасибо,” - ответила Таллия, рада видеть знакомое лицо.

Желание тем временем скользнуло взглядом по Таллии с явным интересом: “Ах, братец привёл свою… подопечную. Как мило.”

В словах слышался едва уловимый подтекст.

Судьба поднял глаза от своей книги и кивнул Морфеусу, не произнося ни слова. Делирий радостно помахала им рукой, а её бабочка-спутник засветилась ярче.

Отчаяние лишь мрачно взглянула в их сторону, прижав к себе Банши.

“Начинается,” - тихо сказал Морфеус Таллии. “Помни - что бы ни говорило Желание, не принимай близко к сердцу.”

Музыка заполнила зал, и мероприятие официально началось.

Таллия села рядом с Морфеусом за длинный стол, который материализовался в центре зала. Стол был выполнен из какого-то переливающегося материала, отражающего суть каждого из присутствующих.

Места были расположены согласно древнему протоколу - Судьба во главе стола, остальные по порядку старшинства. Морфеус сидел по правую руку от Судьбы, Таллия рядом с ним.

Желание заняло место напротив, его спутники расположились по обе стороны. Существо одарило Таллию очередным изучающим взглядом: “Интересно видеть смертную за нашим столом. Давно такого не было.”

Смерть, сидящая слева от Судьбы, вмешалась: “Таллия заслужила своё место. Она спасла границы между мирами.”

“О да, слышал об этом подвиге,” - Желание наклонилось вперёд. “Готова была умереть за братца. Как… трогательно.”

Морфеус напрягся, но Таллия спокойно встретила взгляд Желания: “Я была готова умереть за правое дело. Это немного разные вещи.”

Воздух за столом наэлектризовался.

Желание откинулось в кресле с хищной улыбкой: “Знаешь, братец, я всё думаю о твоём выборе спутницы.”

Морфеус настороженно посмотрел на него: “И что тебя в нём беспокоит?”

“О, ничего не беспокоит. Просто любопытно,” - Желание повернулось к Таллии. “Скажи, дорогая, а ты не чувствуешь себя… заменой?”

“Заменой?” - спокойно переспросила Таллия.

“Ну да. Каллиопа была его женой. Нада - великой любовью. А ты… ты кто? Удобная подруга?” - голос Желания звучал медовым, но слова жалили как яд.

Морфеус сжал кулаки: “Довольно.”

“Или может быть,” - продолжило Желание, игнорируя предупреждение, - “ты питаешь надежды стать чем-то большим? Ведь так заманчиво - влюбить в себя Бесконечного.”

Смерть недовольно поморщилась: “Желание, хватит.”

“Что? Я просто интересуюсь мотивами нашей гостьи,” - невинно ответило Желание. “В конце концов, смертные редко ищут дружбы с нашим братцем без скрытых целей.”

Желание наклонилось ещё ближе, его голос стал почти шёпотом: “А может, дело совсем в другом?”

“О чём ты говоришь?” - холодно спросил Морфеус.

“О том, что наш дорогой братец боится остаться один,” - Желание театрально вздохнуло. “После Нады он так напуган собственными чувствами, что согласился на… суррогат.”

Таллия почувствовала, как кровь приливает к лицу, но сохраняла спокойствие.

“Безопасную дружбу с удобной смертной, которая не потребует настоящих эмоций,” - продолжало Желание. “Как практично, Морфеус. Ты получаешь компанию без риска для сердца.”

“Замолчи,” - предупреждающе произнёс Морфеус.

“А ты, милая,” - Желание повернулось к Таллии, - “согласилась играть роль безопасной подружки. Получаешь статус, защиту, дом в Грезящем… И всё, что требуется взамен - не требовать слишком многого.”

Банши рядом с Отчаянием тихо застонала, чувствуя нарастающую боль в воздухе.

“Какая удобная договорённость для вас обоих,” - закончило Желание с ядовитой улыбкой.

Желание нанесло финальный удар с особой жестокостью: “Вечная френдзона. Вскоре начнёшь рыдать в подушку по ночам, как и при жизни.”

Слова попали точно в цель. Таллия побледнела, её руки дрожали под столом. Все её старые страхи о недостойности любви всплыли на поверхность.

Морфеус резко встал, его глаза пылали звёздным огнём: “ДОСТАТОЧНО!”

Весь зал содрогнулся от силы его гнева. Бокалы на столе треснули.

“Ты зашло слишком далеко, даже для себя,” - его голос был смертельно тихим.

Судьба поднял глаза от книги: “Морфеус. Желание. Успокойтесь.”

Но Таллия неожиданно тихо рассмеялась: “Знаешь что, Желание? Ты права в одном.”

Все замерли.

“Я действительно рыдала в подушку при жизни. От одиночества, от отвержения,” - она встала, глядя прямо на Желание. “Но здесь я нашла нечто большее, чем любовь. Я нашла цель. И семью, которая ценит меня такой, какая я есть.”

Желание наклонило голову с покровительственной улыбкой: “Милая. Желание не обмануть. В отличие от снов.”

Его голос стал мягче, но от этого ещё более опасным: “Я знаю каждое желание в твоём сердце. Каждую тайную мечту. И я знаю, что ты чувствуешь к моему братцу.”

Таллия почувствовала, как её решимость начинает колебаться под этим пронзительным взглядом.

“Ты можешь говорить о цели и семье сколько угодно,” - продолжило Желание. “Но ночью, когда ты одна, твоё сердце кричит о том, чего ты действительно хочешь. И это не дружба.”

Смерть предупреждающе произнесла: “Желание…”

“Что? Я говорю правду. Разве не этим я занимаюсь?” - Желание пожало плечами. “Снов может строить иллюзии, но я вижу истинные желания.”

Морфеус сделал шаг к Желанию: “Если ты не прекратишь…”

“Что ты сделаешь, братец? Превратишь меня в камень?” - усмехнулось Желание. “Мы оба знаем, что это твой любимый способ решения проблем.”

Таллия глубоко вдохнула, взяла себя в руки и посмотрела прямо на Желание: “Ты выглядишь довольно счастливым, когда делаешь другим плохо.”

Желание приподняло бровь, явно не ожидая контратаки.

“Это говорит лишь о том, насколько ты само несчастно и пусто,” - продолжила Таллия спокойно. “Ты питаешься чужой болью, потому что не способно создать ничего собственного.”

Атмосфера за столом изменилась. Смерть одобрительно кивнула, а Делирий хихикнула.

“Я вижу сквозь твою игру,” - Таллия наклонилась вперёд. “Ты пытаешься разрушить то, что есть между мной и Морфеусом, потому что не выносишь, когда кто-то находит настоящую близость.”

Желание впервые за вечер выглядело менее уверенным.

“Может быть, проблема не в том, что я хочу большего от Морфеуса. Может быть, проблема в том, что ты никогда не знало настоящей дружбы,” - закончила Таллия. “И завидуешь тому, чего не можешь понять.”

Морфеус смотрел на неё с нескрываемым восхищением.

Внезапно Делирий вскочила со своего места, её разноцветная бабочка-спутник засветилась ярче: “ТАНЦЫ! Пора танцевать!”

Она захлопала в ладоши, и в зале мгновенно зазвучала музыка - не обычная, а переливающаяся всеми оттенками эмоций.

“Довольно ссор! Хочу видеть, как все кружатся!” - Делирий схватила за руку своего Чтеца Судьбы, который выглядел крайне смущённым. “Иди, скучный брат, покажи, что умеешь!”

Смерть рассмеялась и встала: “Отличная идея. Мне надоели эти политические игры.”

Желание на мгновение выглядело раздражённым из-за прерванной атаки, но быстро взяло себя в руки: “Что ж, танцы так танцы.”

Зал наполнился движением. Банши изящно скользила с Отчаянием, а спутники Желания кружились в страстном танце.

Морфеус протянул руку Таллии: “Потанцуем?”

“С удовольствием,” - ответила она, принимая его приглашение.

Они отошли от стола к центру зала, оставив позади напряжение конфликта.

Таллия взяла руку Морфеуса и позволила ему повести себя в танце, но слова Желания глубоко засели в её сердце. “Вечная френдзона… рыдать в подушку по ночам, как и при жизни.”

Она старалась улыбаться, двигаясь в такт музыке, но каждое слово Желания отзывалось болью. Оно было право - она действительно чувствовала к Морфеусу больше, чем дружбу. И да, это причиняло боль.

“Ты хорошо держалась,” - тихо сказал Морфеус, ведя её в медленном вальсе. “Желание не ожидало такого отпора.”

“Спасибо,” - ответила Таллия, сохраняя улыбку на лице.

Но внутри её терзали сомнения. Может быть, она действительно просто удобная замена? Безопасная спутница, которая не требует настоящих чувств?

Морфеус не заметил её внутренней борьбы, довольный тем, что конфликт разрешился. Таллия же продолжала танцевать, пряча боль за улыбкой, как научилась делать ещё в детстве в приюте.

Некоторые раны слишком глубоки, чтобы показывать их даже самым близким людям.

Когда танцы подходили к концу, Судьба поднялся со своего места. Его движение привлекло внимание всех присутствующих - обычно он молчал на таких собраниях.

“Братья и сёстры,” - его голос прозвучал торжественно. “Перед тем как мы разойдёмся, у меня есть слова для Сна.”

Все замерли. Морфеус остановился в танце, всё ещё держа Таллию за руку.

Судьба открыл свою вечную книгу, страницы зашелестели сами собой: “Морфеус, повелитель снов и кошмаров, тебе предстоит выбор.”

“Какой выбор?” - спросил Морфеус напряжённо.

“Между тем, кем ты был, и тем, кем можешь стать. Твоё сердце стоит на пороге перемен, но страх прошлого держит тебя в оковах,” - Судьба повернул страницу. “Придёт время, когда ты должен будешь выбрать - позволить любви войти в твою жизнь или навсегда остаться в безопасном одиночестве.”

Таллия почувствовала, как сжимается её сердце.

“Помни, брат - иногда величайший риск заключается в том, чтобы не рисковать вовсе.”

Судьба закрыл книгу. Пророчество прозвучало.

Вернувшись в Грезящее, они молча прошли через тронный зал к восточному крылу. Таллия всё ещё сохраняла натянутую улыбку, но Морфеус наконец заметил, что что-то не так.

“Таллия,” - позвал он, когда она направилась к своей комнате. “Подожди.”

Она остановилась, не оборачиваясь: “Да?”

“Я хотел поговорить с тобой. О том, что сказало Желание,” - он подошёл ближе. “И о пророчестве Судьбы.”

“Не о чем говорить,” - ответила она, всё ещё отвернувшись. “Желание просто пыталось нас спровоцировать. Мы справились.”

“Таллия, посмотри на меня.”

Она медленно повернулась. В её глазах он увидел боль, которую она пыталась скрыть.

“Слова Желания задели тебя,” - констатировал он. “Больше, чем ты показывала.”

“Морфеус, я устала,” - Таллия попыталась уйти от разговора. “Может, поговорим завтра?”

“Нет. Сейчас,” - он преградил ей путь. “Что именно из сказанного причинило тебе боль?”

Таллия посмотрела на него с искренним недоумением: “Ты серьёзно?”

Морфеус остановился, явно не понимая её реакции.

“Я говорю тебе, что устала и хочу отложить разговор, а ты… заставляешь меня говорить прямо сейчас?” - в её голосе звучало удивление и разочарование. “После того, что случилось сегодня?”

Морфеус моргнул, осознавая свою ошибку: “Я… я просто хотел…”

“Ты хотел получить ответы тогда, когда тебе удобно,” - Таллия покачала головой. “Не думая о том, готова ли я к этому разговору.”

Она сделала шаг назад: “Знаешь, может быть, Желание было право в одном - ты действительно не очень хорошо понимаешь, что я чувствую.”

Морфеус выглядел сбитым с толку: “Таллия, я не хотел…”

“Именно. Ты не хотел подумать о моих чувствах,” - она повернулась к своей комнате. “Спокойной ночи, Морфеус.”

На следующее утро Таллия вышла из своей комнаты и увидела Морфеуса, стоящего в коридоре. Он явно ждал её уже некоторое время.

“Доброе утро,” - сказал он осторожно.

Таллия кивнула: “Доброе утро.” Её голос был вежливым, но прохладным.

“Я хотел извиниться,” - начал Морфеус. “Вчера я был… нетактичен. Ты сказала, что устала, а я настаивал на разговоре.”

Таллия остановилась, изучая его лицо.

“Я привык получать ответы тогда, когда мне нужно,” - продолжил он. “Но это не означает, что я имею право принуждать тебя к разговору, когда ты не готова.”

Она слегка смягчилась: “Спасибо за извинения.”

“Я могу подождать,” - добавил он. “Когда будешь готова поговорить - скажи мне. Я не буду давить.”

Таллия кивнула: “Хорошо. Ценю это.”

Они стояли в коридоре, атмосфера между ними была напряжённой, но более честной.

Таллия внезапно задала прямой вопрос: “Морфеус, ты ещё любишь Наду?”

Морфеус застыл, явно не ожидая такой откровенности.

Долгая пауза. Он отвернулся к окну, борясь с ответом.

“Я… это сложно,” - наконец сказал он. “Десять тысяч лет я думал, что люблю её. Но когда освободил… когда увидел её страх, её ненависть…”

Он замолчал.

“Я понял, что любил не её, а свою вину. Свою потребность в искуплении,” - Морфеус повернулся к Таллии. “Настоящая Нада хотела свободы от меня. И когда я это принял, любовь… растворилась.”

Таллия внимательно слушала.

“Сейчас я чувствую только сожаление. О причинённой боли, о потраченных тысячелетиях,” - он посмотрел ей в глаза. “Но любви больше нет. Есть только… пустота.”

“Пустота,” - тихо повторила Таллия.

“Да. И страх заполнить её снова.”

Морфеус продолжил, его голос стал тише: “В меня легко влюбиться человеческой душе.”

Таллия почувствовала, как сердце сжимается.

“Я древний, могущественный, загадочный. Я воплощаю мечты и фантазии,” - он говорил с болезненной честностью. “Но я бы не хотел, чтобы ты влюбилась в меня.”

Слова повисли в воздухе как приговор.

“Почему?” - тихо спросила Таллия, хотя знала ответ.

“Потому что я разрушаю тех, кто меня любит. Всегда,” - Морфеус отвернулся. “И ты слишком… важна для меня, чтобы стать очередной жертвой моей природы.”

Таллия молчала, переваривая его слова. Они были одновременно жестокими и заботливыми.

“Ты спрашиваешь об этом не просто так,” - добавил он, поворачиваясь к ней. “Слова Желания вчера… они попали в цель, не так ли?”

Она не ответила, но её молчание было красноречивее любых слов.

“Таллия…”

“Я поняла,” - перебила она его. “Сообщение принято.”

В последующие дни атмосфера в замке стала напряжённой. Таллия вернулась к своей работе Хранительницы Переходов, но теперь общалась с Морфеусом только по служебным вопросам.

Она принимала задания через Люсьена, отчитывалась письменно и старательно избегала личных встреч. Когда их пути пересекались в коридорах, она вежливо кивала и проходила мимо.

Морфеус тоже не искал её общества. Он считал, что поступил правильно, предупредив её, но это не делало ситуацию менее болезненной. Он погрузился в работу, проводя дни в дальних уголках Грезящего.

Люсьен и Мэтью замечали перемены, но не решались вмешиваться.

“Они снова как чужие,” - вздыхал Мэтью, наблюдая, как Таллия быстро проходит мимо тронного зала.

“Возможно, им нужно время,” - отвечал Люсьен, но и сам выглядел обеспокоенным.

Дружба, которая когда-то приносила им обоим радость, теперь казалась невозможной. Слишком много было сказано, слишком много понято.

Желание действительно достигло своей цели. Несмотря на то, что Таллия дала достойный отпор на семейном мероприятии, ядовитые семена сомнений были посеяны.

Каждое слово было рассчитано с хирургической точностью: “вечная френдзона”, “безопасная подруга”, “суррогат”. Желание знало, куда бить, чтобы причинить максимальную боль.

И теперь, когда Морфеус честно признался в своих страхах и попросил её не влюбляться в него, Таллия чувствовала себя именно так, как предсказывало Желание - отвергнутой, использованной, недостойной настоящих чувств.

А Морфеус, думая, что защищает её, только усугубил ситуацию. Его предупреждение звучало как подтверждение слов Желания.

Где-то в своих владениях Желание, вероятно, наслаждалось результатом. Два существа, которые могли бы найти счастье друг с другом, теперь страдали порознь. Морфеус снова был одинок, а Таллия снова чувствовала себя нелюбимой.

Желание победило, даже не применяя прямой силы - только словами, которые обнажили самые глубокие страхи и неуверенность.

Прошли недели. Морфеус шёл по садам Грезящего, когда услышал тихий смех у ручья. Заинтригованный, он направился на звук.

У берега ручья он увидел Таллию, сидящую на траве. Перед ней резвилась маленькая каменная горгулья - одно из творений садовников-снов. Создание размером с кошку игриво прыгало в воду, брызгая на Таллию, которая смеялась и пыталась поймать его руками.

“Ну же, Грин,” - говорила она горгулье. “Не убегай!”

Горгулья радостно чирикала, похоже на птицу, но голосом из камня, и снова прыгала в ручей. Таллия была в простой одежде, волосы растрепаны, на лице искренняя радость.

Морфеус остановился за деревьями, не желая нарушать момент. Давно он не видел её такой… беззаботной. В последние недели она была вежливой, но отстранённой. А здесь, наедине с маленьким созданием, она снова была той Таллией, которая смеялась под дождём.

Что-то сжалось в его груди при виде её одинокой игры.

Морфеус вышел из-за деревьев и тихо сказал: “Привет.”

Таллия вздрогнула и резко обернулась. Горгулья тут же спряталась за её спиной, выглядывая с любопытством.

“О,” - она быстро встала, отряхивая платье. “Морфеус. Я не слышала…”

Неловкость повисла в воздухе. Они не разговаривали наедине уже несколько недель.

“Не хотел пугать,” - сказал он, подходя ближе. “Просто услышал смех и…”

Таллия покраснела: “Я играла с Грином. Он… он одинок, как и остальные горгульи. Они редко получают внимание.”

Маленькая горгулья осмелела и выглянула полностью, издав тихий каменный звук.

“Грин?” - Морфеус присел, протягивая руку существу. “Интересное имя.”

“Он зелёный,” - просто объяснила Таллия. “Когда мокрый, покрывается мхом.”

Горгулья обнюхала пальцы Морфеуса, затем дружелюбно потёрлась о его руку.

“Он тебя принимает,” - удивилась Таллия. “Обычно он боится незнакомцев.”

Морфеус мягко погладил горгулью, которая довольно замурлыкала каменным голоском: “Какой же я ему незнакомец?”

Таллия моргнула, осознавая очевидное: “Конечно. Ты же создатель этого мира.”

“Грин и все остальные горгульи были созданы из моих снов,” - объяснил Морфеус, продолжая гладить маленькое существо. “На уровне сущности они меня знают. Как дети знают родителя.”

Горгулья забралась к нему на колени, устраиваясь поудобнее.

“Хотя,” - добавил он, глядя на Таллию, - “он явно предпочитает твою компанию. Редко вижу горгулий такими… общительными.”

Таллия слегка улыбнулась: “Я часто здесь бываю. Грин привык ко мне.”

“Часто?” - в голосе Морфеуса прозвучало любопытство.

“Последние недели,” - она села обратно на траву, сохраняя дистанцию. “Здесь… тихо. Никто не беспокоит.”

Морфеус понял подтекст. Она искала уединения, избегая встреч с ним.

Морфеус продолжал гладить Грина, его голос стал мягче: “Я вспоминал часто твой сон. Твой детский сон.”

Таллия подняла глаза: “Про рысёнка?”

“Да,” - кивнул он. “Тот вечер в коридоре, когда мы создали лес. Как ты смеялась, рыча и играя.”

На лице Таллии промелькнула тёплая улыбка при воспоминании: “Это было… особенным.”

“Ты была такой живой тогда. Такой свободной,” - Морфеус смотрел на ручей. “Я думал об этом часто в последние недели.”

Грин дремал у него на коленях, издавая тихие каменные звуки.

“Почему?” - тихо спросила Таллия.

“Потому что скучаю по тому времени. По нашей… лёгкости,” - он наконец посмотрел на неё. “По твоему смеху.”

Таллия отвела взгляд: “Многое изменилось с тех пор.”

“Да. И не всё к лучшему.”

Тишина повисла между ними, наполненная невысказанными сожалениями.

Таллия опустила голову, её голос стал тихим и горьким: “Я, видимо, не умею быть нормальной, обычной.”

Грин проснулся от изменения в её тоне и осторожно подошёл к ней.

“И просто счастливой. Мне не дано,” - продолжила она, гладя горгулью. “Мой удел - безответно влюбляться, искать проблемы или двойные смыслы там, где их нет… страдать…”

Морфеус молчал, видя её боль.

“Я просто хотела быть счастливой,” - её голос дрогнул. “В приюте мечтала о семье. В человеческом мире - о любви. Здесь думала, что нашла и то, и другое.”

Она посмотрела на него: “Но Желание было право. Я снова оказалась в той же ситуации. Влюбилась в того, кто не может меня любить.”

Слова повисли в воздухе. Она наконец призналась в том, что оба знали, но не говорили вслух.

“И самое ужасное - ты предупредил меня. А я всё равно…”

Таллия не закончила фразу, отворачиваясь к ручью.

Морфеус тихо произнёс: “Мне жаль.”

Эти простые слова прозвучали с такой искренностью, что Таллия почувствовала, как слёзы подступают к глазам.

“Мне жаль, что ты снова оказалась в этой ситуации,” - продолжил он. “Мне жаль, что я не смог… что не сумел защитить тебя от этого.”

Грин тихо чирикнул, чувствуя напряжение, и прижался к Таллии.

“Ты предупреждал,” - сказала она, не поднимая глаз. “Я просто не смогла… сердце не слушается разума.”

“Знаю,” - Морфеус смотрел на свои руки. “Знаю, каково это - любить того, кого нельзя любить. Бороться с чувствами, которые только причиняют боль.”

Они сидели в тишине у ручья, двое одиноких существ, каждый заперт в своей эмоциональной тюрьме. Грин дремал между ними, единственное живое существо, которое не знало боли неразделённых чувств.

“Мне тоже жаль,” - наконец прошептала Таллия. “За нас обоих.”

Морфеус глубоко вздохнул, его голос дрожал от внутренней борьбы: “Я бы хотел дать тебе ту любовь, которую ты заслуживаешь. Но я…”

Он замолчал, подбирая слова.

“Не нахожу в себе то, что приведёт тебя к счастью,” - продолжил он болезненно честно. “Это приведёт к большему страданию.”

Таллия подняла на него глаза, в которых читались и боль, и понимание.

“Во мне слишком много тьмы, Таллия. Слишком много разрушительной силы,” - Морфеус смотрел на ручей. “Я видел, что моя любовь делает с людьми. Нада, Каллиопа… даже Орфей.”

Грин тихо пошевелился между ними.

“Ты заслуживаешь того, кто принесёт тебе радость, а не боль. Кто-то, кто сможет любить тебя так, как ты этого достойна,” - его голос стал ещё тише. “А я… я могу дать только привязанность, смешанную со страхом причинить вред.”

“И поэтому ты держишь дистанцию,” - поняла Таллия.

“Да. Потому что забочусь о тебе слишком сильно, чтобы разрушить твою жизнь.”

Таллия посмотрела на него прямо: “Но я и так страдаю… Почему бы не попробовать другой путь?”

Морфеус застыл, её слова попали точно в цель.

“Ты думаешь, что защищаешь меня, держась на расстоянии,” - продолжила она. “Но я уже страдаю от этого расстояния. Уже мучаюсь от недосказанности.”

Грин поднял голову, чувствуя изменение в атмосфере.

“Может быть, твоя любовь действительно принесёт боль,” - Таллия говорила тихо, но решительно. “Но её отсутствие уже приносит боль. Так в чём разница?”

Морфеус молчал, борясь с её логикой.

“По крайней мере, если мы попробуем, у нас будет шанс на счастье. А сейчас у нас гарантированное страдание,” - она коснулась его руки. “Ты так боишься повторить прошлые ошибки, что создаёшь новые.”

“Таллия…”

“Я взрослая, Морфеус. Могу сама выбирать, какой риск принять,” - её голос стал твёрже. “Дай мне право на этот выбор.”

Морфеус осторожно убрал свою руку, его голос стал тише и печальнее: “Это твоя реальность. А в моей… я не нахожу в себе той любви, любви к женщине.”

Таллия почувствовала, как мир вокруг неё замирает.

“У меня к тебе нежные чувства, но не такие. Прости,” - он смотрел на ручей, не в силах встретить её взгляд. “Я бы солгал, если бы сказал иначе.”

Грин тихо заскулил, чувствуя боль в воздухе.

“Я бы хотел лёгкого, дружеского, весёлого,” - продолжил Морфеус. “Но это теперь не выходит.”

Таллия сидела неподвижно, переваривая его слова. Худший исход - не отказ из-за страха или обстоятельств, а простое отсутствие чувств.

“Понятно,” - наконец сказала она очень тихо. “Спасибо за честность.”

Она встала, осторожно поставив Грина на землю: “Мне… мне нужно побыть одной.”

“Таллия…”

“Нет, всё в порядке,” - она попыталась улыбнуться. “Теперь я знаю правду. Это… это лучше.”

Морфеус поднял глаза на уходящую Таллию: “Я всегда был с тобой честен тут.”

Она остановилась, не оборачиваясь: “Знаю.”

“С самого начала я говорил, что не готов к близости. Что дружба - это всё, что я могу предложить,” - его голос звучал устало. “Я никогда не давал ложных надежд.”

Таллия медленно повернулась: “Ты прав. Ты предупреждал. Я просто… надеялась, что ошибаюсь.”

“Мне жаль, что не могу быть тем, кого ты ищешь.”

“А мне жаль, что не могу быть той, кого ты способен полюбить,” - ответила она с грустной улыбкой. “Но это никого не винит. Просто… так получилось.”

Грин подошёл к ней и потёрся о ногу, словно пытаясь утешить.

“Ты был честен,” - повторила Таллия. “И я благодарна за это. Правда лучше, чем ложная надежда.”

Она взяла Грина на руки: “Нам просто нужно время. Чтобы понять, можем ли мы снова быть друзьями.”

В следующие дни Морфеус часто размышлял о словах Таллии. Она заслуживала любви и счастья, и если он не мог дать ей это, то должен был найти того, кто сможет.

Он перебирал в уме возможных кандидатов из своих владений. Люсьен? Нет, слишком предан своей работе и, кроме того, был когда-то человеком - у них могло быть слишком много общего в прошлом.

Может быть, кто-то из благородных духов природы? Или один из поэтов, обитающих в Грезящем? Таллия ценила литературу и красоту слов.

Он вспомнил принца Теларона из делегации фейри. Тот явно проявлял к ней интерес, был благороден, культурен. Фейри жили долго, почти как бессмертные, но не несли в себе разрушительной силы Бесконечных.

“Возможно, стоит пригласить его в гости,” - размышлял Морфеус. “Под предлогом дипломатических отношений. Посмотреть, как они ладят.”

Мысль о том, что Таллия может полюбить другого, вызывала странное чувство в груди, но он подавил его. Её счастье было важнее его собственного дискомфорта.

Морфеус направился в библиотеку, где Люсьен как обычно работал с древними томами.

“Люсьен, мне нужна твоя помощь,” - сказал он, подходя к библиотекарю.

Люсьен поднял глаза от книги: “Конечно, мой господин. В чём дело?”

“Таллия заслуживает счастья. Настоящего счастья,” - Морфеус сел напротив него. “Мне нужно найти того, кто сможет её полюбить так, как она того достойна.”

Люсьен отложил очки, понимая серьёзность момента: “Вы хотите найти ей пару?”

“Да. У тебя есть доступ к записям о всех существах, обитающих в связанных мирах. Кто-то благородный, добрый, способный ценить её качества.”

Люсьен встал и подошёл к особой секции: “Есть несколько томов о совместимости душ. Книга Сердечных Связей, Летопись Благородных Духов…”

Он достал несколько книг: “Что именно вы ищете? Смертного? Полубога? Фейри?”

“Кого угодно, лишь бы он мог сделать её счастливой,” - ответил Морфеус решительно.

Люсьен раскрыл несколько томов и начал перечислять: “Итак, есть несколько интересных кандидатов.”

Он указал на первую запись: “Принц Теларион из Летнего Двора фейри. Вы уже встречались. Он благороден, образован, проявлял к мисс Таллии явный интерес.”

“Да, я думал о нём,” - кивнул Морфеус.

“Далее - Селестин, хранитель Лунных Садов. Поэт и философ, очень мягкий характер. Он понимает одиночество и ценит книги.”

Люсьен перевернул страницу: “Есть ещё Адриан, дух-целитель из северных лесов. Он помогает восстанавливаться душам после травм. Возможно, понял бы её прошлое.”

“А этот?” - Морфеус указал на имя в углу страницы.

“Ах, это Элиас. Бывший смертный, теперь хранитель воспоминаний. Он собирает и защищает счастливые моменты людей,” - Люсьен поправил очки. “Мог бы подарить ей именно те радости, которых ей не хватало.”

“Интересные варианты,” - задумался Морфеус. “С кого начнём?”

Морфеус оживился: “Со всех. Надо устроить торжество. Так, чтобы она ничего не поняла.”

Люсьен заинтересованно наклонился: “Какой повод?”

“Празднование… успешного завершения дипломатических отношений с фейри,” - Морфеус думал на ходу. “Пригласим гостей и их. И сделаем так, чтобы она смогла с каждым познакомиться и пообщаться.”

“Хитро,” - одобрил Люсьен. “Мисс Таллия будет думать, что это обычное дипломатическое мероприятие.”

“Именно. Ты можешь организовать развлечения, которые располагают к беседам? Танцы, поэтические чтения, прогулки по садам…”

Люсьен уже делал заметки: “Конечно. Селестин мог бы прочитать свои стихи, Адриан рассказать о своих путешествиях, а принц Теларион весьма галантен в танцах.”

“А Элиас?”

“Он прекрасный рассказчик. Мог бы поведать о самых прекрасных воспоминаниях, которые хранит.”

Морфеус кивнул: “Отлично. Когда сможешь всё организовать?”

“Дайте мне неделю на подготовку.”

“Договорились,” - подтвердил Морфеус, вставая из кресла.

Люсьен закрыл книги: “Я сразу же начну рассылать приглашения. Под предлогом культурного обмена и укрепления дружественных связей.”

“И Люсьен,” - Морфеус остановился у двери, - “ни слова Таллии о настоящей цели мероприятия.”

“Разумеется, мой господин. Она узнает о празднике как обычная новость.”

После ухода Морфеуса Люсьен остался в библиотеке, планируя детали. Ему предстояло организовать идеальные условия для знакомства, создать атмосферу, в которой Таллия могла бы раскрыться и почувствовать себя комфортно с каждым из кандидатов.

“Надеюсь, господин знает, что делает,” - пробормотал он себе под нос, доставая чистый пергамент для приглашений.

Мэтью влетел в библиотеку: “Что происходит? Босс выглядел очень довольным.”

“Планируем торжество,” - уклончиво ответил Люсьен. “Через неделю.”

Неделю спустя замок наполнился гостями. Таллия, одетая в элегантное бирюзовое платье, которое создал для неё Люсьен, минутами беседы с различными посетителями.

Первым к ней подошёл принц Теларион: “Леди Таллия, какое удовольствие видеть вас снова.”

Они танцевали, и он рассказывал ей о своих путешествиях по мирам фейри, о магических лесах и древних традициях. Теларион был обаятелен и внимателен.

Позже Селестин, изящный эльф с серебристыми волосами, читал свои стихи в саду. Таллия слушала, очарованная красотой его слов о луне и звёздах. После чтения они долго беседовали о поэзии и литературе.

Адриан, дух-целитель с добрыми глазами, рассказывал ей о своей работе с травмированными душами. Его понимание боли и способность к состраданию тронули Таллию.

А Элиас, хранитель воспоминаний, поведал ей самые прекрасные истории о человеческом счастье, которые он собирал веками.

Морфеус наблюдал издалека, отмечая, как она оживлялась в разговоре с каждым из них.

Ближе к концу вечера Таллия оказалась в глубокой беседе с Адрианом в тихом уголке сада. Дух-целитель рассказывал о своей работе с особой теплотой, которая находила отклик в её душе.

“Вы понимаете боль изнутри,” - сказал он, глядя на неё проницательными глазами. “Это редкий дар для тех, кто помогает другим исцеляться.”

“Иногда собственные раны делают нас более сострадательными,” - ответила Таллия.

“Именно. Я бы хотел показать вам Лечебные Рощи в моих землях,” - предложил Адриан. “Там растут деревья, которые помогают залечивать не физические, а душевные травмы.”

Таллия заинтересованно кивнула: “Это звучит удивительно. Я бы с удовольствием посмотрела.”

“Тогда, с разрешения Морфеуса, я бы пригласил вас в гости. Завтра после полудня?”

“Да, я буду рада,” - улыбнулась она.

Морфеус, наблюдавший издалека, почувствовал удовлетворение. План работал. Адриан был именно тем, кто мог понять и исцелить Таллию.

На следующее утро Морфеус попросил Адриана встретиться с ним в личном кабинете перед запланированной прогулкой с Таллией.

“Адриан, спасибо, что согласился встретиться,” - начал Морфеус, жестом предлагая духу-целителю сесть.

“Конечно. О чём вы хотели поговорить?” - Адриан устроился в кресле, его добрые глаза излучали спокойствие.

“О Таллии,” - Морфеус сложил руки. “Она… особенная. И у неё сложное прошлое.”

Он рассказал о детстве в приюте, о неудачах в любви в человеческом мире, о её трансформации и недавних испытаниях.

“Она очень ранима, хотя и пытается этого не показывать,” - продолжил Морфеус. “Ценит искренность больше всего. И боится быть отвергнутой снова.”

Адриан внимательно слушал: “Я чувствовал в ней глубокую боль. Спасибо, что доверили мне эту информацию.”

“Она заслуживает кого-то, кто сможет её понять и принять,” - Морфеус посмотрел на него серьёзно. “Думаю, вы могли бы быть таким человеком.”

Морфеус помолчал, затем добавил тише: “Таллия мне нравится. И ещё… она любит.”

Адриан понимающе кивнул, уловив подтекст.

“Она любит того, кто не может её любить в ответ,” - продолжил Морфеус с трудом. “Это причиняет ей боль. Но она сильная и способна полюбить снова, если встретит правильного человека.”

“Вас,” - тихо сказал Адриан.

“Да. Меня,” - Морфеус отвернулся к окну. “Именно поэтому я прошу вас… сделайте так, чтобы ваше свидание прошло идеально.”

Адриан изучал его профиль: “Вы устраиваете её счастье с другим, жертвуя собственными чувствами?”

“У меня нет к ней таких чувств,” - резко ответил Морфеус. “Есть только… привязанность. Забота. И желание видеть её счастливой.”

“Понимаю,” - Адриан встал. “Я сделаю всё возможное, чтобы она почувствовала себя ценной и желанной. Обещаю.”

“Спасибо,” - Морфеус наконец повернулся к нему. “Она этого заслуживает.”

Морфеус продолжил, его голос стал мягче: “Таллия любит белые розы. Непринуждённые разговоры и шутки.”

Адриан внимательно запоминал каждое слово.

“Она любит дразнить и бегать. Не слишком серьёзную атмосферу - ей нужна лёгкость, игривость,” - Морфеус вспоминал их прогулку под дождём. “Она любит приключения. Новые места, неожиданные открытия.”

“И животных,” - добавил он с едва заметной улыбкой. “Очень любит животных. У неё есть любимая горгулья по имени Грин.”

Адриан кивнул: “Значит, лучше показать ей не только лечебные рощи, но и их обитателей?”

“Именно. И не делайте всё слишком торжественно. Пусть будет естественно, с возможностью для спонтанности,” - Морфеус встал. “Она ценит искренность больше пышности.”

“Спасибо за эти советы,” - Адриан направился к двери. “Я постараюсь сделать этот день особенным для неё.”

“Уверен, что у вас получится,” - ответил Морфеус, хотя в груди что-то болезненно сжалось.

Таллия встретила Адриана у входа в его владения - волшебный лес, где воздух мерцал целебной магией. Он преподнёс ей букет белых роз, и её лицо озарилось искренней улыбкой.

“Как вы знали?” - спросила она, вдыхая аромат цветов.

“Интуиция,” - загадочно ответил он, предлагая ей руку.

Они прогулялись по Лечебным Рощам, где деревья тихо пели успокаивающие мелодии. Адриан рассказывал забавные истории о лесных обитателях, заставляя Таллию смеяться.

Когда к ним подошёл любопытный детёныш единорога, Таллия присела, протягивая руку. Маленькое существо доверчиво подошло к ней.

“Они чувствуют чистоту сердца,” - объяснил Адриан, наблюдая, как она гладит серебристую гриву.

“Тогда значит, вы очень чистый человек,” - сказала Таллия, глядя на то, как целое стадо единорогов окружило их.

Адриан предложил импровизированную гонку до водопада, и они побежали, смеясь как дети. У воды он показал ей редких светящихся бабочек, которые танцевали в воздухе.

День прошёл легко и радостно.

Вечером Таллия вернулась в замок, вся светящаяся от радости. Она шла по коридорам, тихо подпевая себе под нос какую-то мелодию, которую услышала в лесу.

В руках у неё всё ещё был букет белых роз, которые она прижимала к груди. На лице играла довольная улыбка, а в глазах был тот особый блеск, который появляется после прекрасно проведённого дня.

Люсьен встретил её в холле: “Мисс Таллия! Как прошла прогулка?”

“Удивительно!” - воскликнула она, кружась на месте. “Адриан показал мне такие чудеса! Единороги, поющие деревья, светящиеся бабочки…”

Мэтью подлетел к ней: “Ты выглядишь так счастливо! Даже светишься!”

“Чувствую себя так, словно заново открыла мир,” - призналась Таллия, всё ещё напевая. “Давно не было так легко на душе.”

Морфеус наблюдал за ней из тенистого угла коридора, не показываясь. Его план работал - она была счастлива. Но почему-то это не приносило ему того удовлетворения, которого он ожидал.

Таллия села на ступеньки лестницы, всё ещё прижимая розы к груди: “Люсьен, Мэтью, кажется, у меня первый раз в жизни было настоящее свидание!”

Мэтью взволнованно подпрыгнул: “Правда? Расскажи всё!”

“Он принёс мне белые розы - мои любимые. Мы бегали по лесу, играли с детёнышами единорогов,” - Таллия смеялась. “Адриан такой… лёгкий. С ним не нужно притворяться кем-то другим.”

Люсьен улыбнулся: “Это прекрасно, мисс Таллия.”

“В приюте мне никто не дарил цветы. В человеческом мире мужчины были либо равнодушными, либо…” - она замолчала. “А Адриан… он видит меня. Настоящую меня. И ему это нравится.”

Таллия встала, кружась с букетом: “Знаете, может быть, Морфеус был прав. Может быть, мне действительно стоило искать любовь в другом месте.”

Из тени коридора Морфеус сжал кулаки. Это было именно то, чего он хотел. Так почему же ему было так больно это слышать?

В последующие недели Таллия регулярно встречалась с Адрианом. Каждое свидание было продуманным, но казалось спонтанным. Он не торопил события, давая ей время привыкнуть к новым чувствам.

Адриан словно читал её мысли - приносил белые розы именно тогда, когда ей было грустно, предлагал активные прогулки, когда она казалась беспокойной, и устраивал тихие вечера у озера, когда она нуждалась в покое.

“Как ты всегда знаешь, что мне нужно?” - спросила она однажды, когда он появился с корзинкой для пикника именно в тот момент, когда ей захотелось побыть на природе.

“Наверное, мы созданы друг для друга,” - улыбнулся он, и Таллия почувствовала тепло в груди.

Он рассказывал ей о своей работе, водил к целебным источникам, знакомил с обитателями леса. Каждая встреча была маленьким приключением, полным открытий.

Морфеус наблюдал, как она расцветает с каждым днём. Адриан действительно делал её счастливой. План работал идеально.

Но почему же сам Морфеус чувствовал себя всё более пустым?

Морфеус попросил Адриана встретиться с ним в том же кабинете, где они говорили перед первым свиданием. На этот раз атмосфера была иной - более напряжённой.

“Адриан, как проходят ваши встречи с Таллией?” - начал Морфеус, изучая лицо духа-целителя.

“Прекрасно. Она удивительная женщина,” - ответил Адриан искренне. “Ваши советы очень помогли.”

“И что вы к ней чувствуете?” - Морфеус задал прямой вопрос.

Адриан задумался: “Глубокую симпатию. Уважение. Желание сделать её счастливой.”

“Любовь?”

“Пока нет,” - честно признался Адриан. “Но я верю, что она может прийти со временем. Таллия заслуживает любви, и я готов дать ей всё, что смогу.”

Морфеус почувствовал странное облегчение от этих слов.

“А она? Что чувствует к вам?”

“Благодарность. Радость от общения. Но…” - Адриан помолчал. “Её сердце всё ещё занято. Она пытается освободиться от прошлой привязанности, но это требует времени.”

Адриан опустил глаза: “На самом деле, господин… я уже много лет здесь… И земные чувства уже не так сильны во мне.”

Морфеус напрягся, понимая, к чему ведёт разговор.

“Но я стараюсь ради неё, как вы просили,” - продолжил Адриан. “Изучаю её предпочтения, создаю моменты радости. Она действительно заслуживает счастья.”

“То есть вы… притворяетесь?” - тихо спросил Морфеус.

“Не притворяюсь. Я искренне забочусь о ней,” - Адриан поднял глаза. “Но та страстная, всепоглощающая любовь, которой она достойна… Боюсь, я не способен на неё. Слишком долго был духом, слишком далёк от человеческих страстей.”

Морфеус почувствовал горечь: “Значит, я снова обрекаю её на половинчатые чувства.”

“Возможно. Но разве это не лучше, чем полное отсутствие любви?” - осторожно спросил Адриан. “Я могу дать ей заботу, понимание, стабильность…”

“Но не любовь.”

“Не такую, какую она ищет.”

Морфеус решил узнать правду от самой Таллии. Он нашёл её в библиотеке, где она читала книгу о целебных травах - подарок от Адриана.

“Таллия, можно поговорить?” - спросил он, подходя к её столу.

Она подняла глаза: “Конечно.”

“Как у тебя дела с Адрианом?” - Морфеус сел напротив.

Таллия закрыла книгу: “Хорошо. Он очень внимательный.”

“Внимательный,” - повторил Морфеус. “А что ты к нему чувствуешь?”

Она помолчала, подбирая слова: “Благодарность. Он добр ко мне, заботлив. С ним… спокойно.”

“Спокойно?”

“Да. Никаких бурь, никаких страданий,” - Таллия посмотрела в окно. “Именно то, что мне нужно после всего пережитого.”

“И ты счастлива?”

“Я… удовлетворена,” - она снова встретила его взгляд. “Это тоже вид счастья, не так ли? Не все могут пережить великую страсть. Иногда достаточно просто мира в душе.”

Морфеус понял - она соглашалась на меньшее, думая, что большего не заслуживает.

Морфеус решил узнать правду от самой Таллии. Он нашёл её в библиотеке, где она читала книгу о целебных травах - подарок от Адриана.

“Таллия, можно поговорить?” - спросил он, подходя к её столу.

Она подняла глаза и широко улыбнулась: “Конечно!”

“Как у тебя дела с Адрианом?” - Морфеус сел напротив.

Таллия закрыла книгу, её глаза заблестели: “Прекрасно! Он удивительный. Вчера мы гуляли по лунному саду, и он показал мне цветы, которые распускаются только в полнночь.”

“И что ты к нему чувствуешь?”

“Я влюблена,” - призналась она без колебаний, лицо озарилось счастьем. “Он понимает меня так, как никто прежде. С ним я чувствую себя… живой. Вдохновлённой.”

Морфеус почувствовал укол в груди: “Это замечательно.”

“Да! Знаешь, ты был прав тогда,” - Таллия наклонилась вперёд. “Я нашла настоящую любовь там, где не ожидала. Спасибо тебе за то, что помог мне это понять.”

Её искренняя радость была очевидна, и Морфеус понял - она действительно пыталась убедить и его, и себя в этом счастье.

Морфеус внимательно посмотрел на неё и тихо сказал: “Значит, разлюбить не так уж и сложно.”

Таллия на мгновение застыла, её улыбка дрогнула. Но она быстро взяла себя в руки: “Когда находишь кого-то лучшего - да, не сложно.”

“Кого-то лучшего,” - повторил он, изучая её лицо.

“Адриан идеален для меня,” - настаивала она, снова заставляя себя улыбаться. “Он добр, понимает меня, разделяет мои интересы…”

“И любит тебя,” - добавил Морфеус.

“Да, и любит меня,” - подтвердила Таллия, но в её голосе мелькнула неуверенность.

Морфеус кивнул: “Тогда я рад за тебя. Ты заслуживаешь такого счастья.”

Он встал, чувствуя странную пустоту в груди. Её слова о том, что разлюбить “не так уж и сложно”, отозвались болью, которую он не ожидал почувствовать.

“Спасибо, что поговорил со мной,” - сказала Таллия, возвращаясь к книге.

На следующей встрече с Адрианом они прогуливались по его лесам. Таллия внезапно остановилась, задумавшись о чём-то.

“Что-то не так?” - спросил Адриан, заметив её задумчивость.

“Адриан, а ведь мы ещё ни разу не поспорили,” - сказала она медленно. “Даже не разошлись во мнениях ни о чём.”

Он улыбнулся: “Разве это плохо? Значит, мы подходим друг другу.”

“Но это… странно,” - Таллия нахмурилась. “Ты всегда знаешь, какие цветы мне принести, куда пригласить, о чём поговорить. Будто изучал меня заранее.”

Адриан слегка напрягся: “Я просто внимательный.”

“Слишком внимательный,” - она остановилась и повернулась к нему. “Вчера ты принёс именно те пирожные, о которых я только подумала. Позавчера предложил посетить водопад, когда я ещё не сказала, что хочу к воде.”

“Интуиция…”

“Или кто-то рассказал тебе все мои предпочтения,” - Таллия посмотрела на него пронзительно. “Адриан, скажи честно - кто-то давал тебе советы обо мне?”

Адриан остановился и вздохнул: “Если честно… я консультировался.”

Таллия почувствовала, как сердце сжимается: “С кем?”

“С Морфеусом,” - признался он, опуская глаза. “Он хотел, чтобы наши встречи прошли хорошо. Рассказал о твоих предпочтениях - белые розы, животные, приключения…”

“Морфеус,” - повторила она тихо, и в голосе зазвучали нотки понимания и боли.

“Он сказал, что ты заслуживаешь счастья. Что хочет видеть тебя с тем, кто сможет сделать тебя счастливой,” - Адриан поднял на неё глаза. “Я старался быть именно таким.”

Таллия отшатнулась: “То есть всё это время… ты играл роль? Идеального партнёра по его сценарию?”

“Не играл. Я действительно забочусь о тебе,” - поспешно сказал Адриан. “Но да, получал… указания о том, как лучше с тобой обращаться.”

Таллия почувствовала, как мир рушится вокруг неё: “Значит, это была не любовь. Это был эксперимент.”

Адриан сделал шаг к ней: “Что ты, нет! Я просто старался тебе понравиться.”

“Старался понравиться, следуя инструкциям,” - Таллия отступила дальше. “Это не то же самое, что узнавать меня самому.”

“Но я узнавал тебя! С каждой встречей,” - он протянул к ней руки. “Советы Морфеуса были только началом. Потом я видел, как ты реагируешь, что тебя радует…”

“Адриан, ты не понимаешь,” - голос Таллии дрожал. “Я всю жизнь мечтала о том, чтобы кто-то полюбил меня настоящую. А оказывается, ты любишь версию меня, созданную Морфеусом.”

“Это не так!”

“Тогда скажи мне - что ты знаешь обо мне такого, чего тебе не рассказал он?” - она смотрела на него с вызовом. “Что ты узнал сам?”

Адриан растерялся, понимая, что большая часть его знаний о ней действительно пришла от Морфеуса.

“Таллия, пожалуйста…”

“Мне нужно подумать,” - она повернулась и пошла прочь.

Таллия резко остановилась и медленно обернулась: “Ты вообще познакомился со мной случайно? Или это был план Сна?”

Адриан побледнел, понимая, что правда становится всё более болезненной.

“Адриан,” - её голос стал холодным. “Отвечай честно.”

“Морфеус пригласил меня на то торжество,” - признался он тихо. “Сказал, что там будет кто-то особенный, с кем стоит познакомиться.”

Таллия почувствовала, как земля уходит из-под ног: “Значит, с самого начала… Даже наша первая встреча была подстроена?”

“Да, но…”

“Сколько ещё там было таких, как ты?” - она прервала его. “Сколько кандидатов он привёл для меня на смотрины?”

Адриан не ответил, но его молчание было красноречивее слов.

“Принц Теларион, Селестин, Элиас…” - она перечисляла имена. “Все вы были там по его приглашению. Я была как… как товар на ярмарке.”

Слёзы подступили к её глазам: “И ты знал об этом. С самого начала знал.”

Адриан сделал ещё один отчаянный шаг к ней: “Таллия, он, Морфеус, хотел как лучше.”

“Как лучше?” - она развернулась к нему, глаза горели от боли и гнева. “Устроить мне смотрины, не спросив моего мнения? Подослать ко мне мужчин по списку?”

“Он видел, как ты страдаешь. Хотел, чтобы ты была счастлива…”

“Счастлива с кем угодно, лишь бы не с ним!” - крикнула Таллия. “Ему было так невыносимо видеть мои чувства, что он решил избавиться от них, пристроив меня к другому!”

Адриан попытался возразить: “Это не так…”

“Это именно так,” - она вытерла слёзы. “Он обращался со мной как с проблемой, которую нужно решить. Как с досадным недоразумением, от которого нужно избавиться.”

“Таллия, он заботился…”

“Нет, Адриан. Он заботился о собственном комфорте. Чтобы я перестала его любить и не портила ему жизнь своими чувствами.”

Таллия развернулась и решительным шагом направилась к замку. Её лицо пылало от гнева, кулаки были сжаты. Она не боялась ни его силы, ни его гнева - её собственная ярость затмевала всё остальное.

“Ох, он получит у неё,” - бормотала она себе под нос, почти бегом поднимаясь по лестнице. “Думает, что может распоряжаться моей жизнью как игрушкой!”

Люсьен попытался её остановить в коридоре: “Мисс Таллия, что случилось?”

“Где он?” - рявкнула она, не замедляя шага.

“В кабинете, но…”

Таллия ворвалась в кабинет без стука, её глаза метали молнии. Она была готова кого угодно превратить в камень своим яростным взглядом.

Морфеус поднялся от стола, видя её состояние: “Таллия?”

“НЕ СМЕЙ!” - закричала она, указывая на него пальцем. “НЕ СМЕЙ притворяться, что не знаешь, зачем я здесь!”

Воздух в кабинете задрожал от силы её эмоций.

Морфеус увидел бурю в её глазах и сразу понял - она знает. Всё. О торжестве, о кандидатах, о его советах Адриану.

Он медленно опустился обратно в кресло, его лицо стало каменным: “Ты узнала.”

“УЗНАЛА?” - Таллия шагнула ближе, её голос дрожал от ярости. “Я узнала, что ты устроил мне ЯРМАРКУ НЕВЕСТ! Что пригласил целую очередь мужчин, чтобы выбрать, кому меня сбагрить!”

Морфеус не отрицал, что только усилило её гнев.

“Ты давал ему инструкции! Рассказывал про белые розы, про животных, про всё!” - она наклонилась над его столом. “Превратил меня в проект, которого нужно было реализовать!”

“Таллия…”

“МОЛЧИ!” - её крик заставил книги на полках задрожать. “Я ещё не закончила! Ты думал, что можешь избавиться от моих чувств, как от надоевшей игрушки? Найти мне кого-то, кто возьмёт эту проблему с твоих рук?”

Морфеус встал, его голос стал тверже: “Это не так.”

“НЕ ТАК?” - Таллия отшатнулась, смеясь горько. “Тогда объясни мне, как это было!”

“Я хотел, чтобы ты была счастлива,” - он сделал шаг к ней. “Видел, как ты страдаешь…”

“И решил решить эту проблему за меня! Без моего согласия!” - она прервала его. “Ты даже не спросил, хочу ли я, чтобы ты искал мне мужа!”

“Ты заслуживаешь любви…”

“НЕ ТВОЕЙ!” - крикнула Таллия. “Вот в чём дело! Не ТВОЕЙ любви! Поэтому ты и решил найти мне замену!”

Морфеус замолчал, попавшись на правде.

“Ты не мог вынести того, что я тебя люблю, и решил от этого избавиться самым удобным способом,” - её голос стал холоднее. “Пристроить меня к кому-то другому, чтобы твоя совесть была чиста.”

“Это было не…”

“Было именно так!” - она ударила ладонью по столу. “Признайся хотя бы в этом!”

Морфеус стоял, слушая её гневную тираду, и чувствовал себя как ребёнок, пойманный на шалости. Странное ощущение для существа, которое правило снами миллионы лет.

Но в то же время он не мог не восхищаться её смелостью. Таллия стояла перед ним - Бесконечным, повелителем снов и кошмаров - и отчитывала его как нашкодившего мальчишку. Её ярость была великолепна в своей честности.

“Ты прав,” - наконец сказал он тихо.

Таллия застыла, не ожидая признания.

“Я не мог вынести твоих чувств ко мне. Они… пугали меня,” - он отвернулся к окну. “И я решил избавиться от этого дискомфорта, найдя тебе кого-то другого.”

“Наконец-то честность,” - прошипела она.

“Я поступил с тобой как с проблемой, которую нужно решить. Не как с человеком, у которого есть право выбора,” - Морфеус повернулся к ней. “Ты права во всём. И твой гнев справедлив.”

Таллия моргнула, не ожидая такого полного признания вины.

Морфеус неожиданно добавил: “И знаешь что? Я рад. Я рад, что ты раскусила мой план.”

Таллия растерялась от неожиданности: “Что?”

“Я рад, что ты всё выяснила,” - повторил он, и в его голосе звучала странная смесь облегчения и горечи. “Потому что план был подлым. Недостойным.”

Она недоверчиво смотрела на него.

“Какая-то часть меня, наверное, хотела, чтобы ты узнала. Иначе я бы лучше скрыл свои действия,” - Морфеус прислонился к стене. “Я мог бы никогда не говорить Адриану так много подробностей. Мог бы предупредить его быть осторожнее.”

“Ты… хотел провалить собственный план?”

“Возможно. Потому что он шёл против всего, что я знаю о тебе,” - он посмотрел ей в глаза. “Ты заслуживаешь честности. Настоящего выбора. А не кукольного театра, разыгранного для твоего якобы блага.”

Таллия молчала, переваривая его слова.

Морфеус продолжил, его голос стал тише: “Я надеялся, что тот, кого ты выберешь, будет любить тебя. Я так тщательно готовил его, чтобы тебе всё понравилось, чтобы ты влюбилась… и была счастливой.”

Таллия слушала, её гнев постепенно смешивался с болью.

“Но потом я стал сомневаться, что это счастливый путь,” - он провёл рукой по волосам. “Наблюдая за тобой с Адрианом, я понял… это была не настоящая любовь. Это была любовь к образу, который я помог создать.”

“И что ты почувствовал, когда понял это?” - спросила Таллия холодно.

“Отвращение к себе,” - честно ответил он. “Я снова лишил тебя права на подлинные чувства. Как и те мужчины в твоём прошлом.”

Морфеус сел в кресло, выглядя усталым: “Я стал тем, от кого пытался тебя защитить. Тем, кто манипулирует твоими эмоциями для собственного удобства.”

“Да,” - согласилась Таллия твёрдо. “Именно этим ты и стал.”

Морфеус поднял на неё глаза: “И ещё я кое-что понял, Таллия… о себе.”

Таллия скрестила руки на груди, всё ещё злая: “И что же?”

“Я понял, что наблюдая за тобой с Адрианом, чувствовал не облегчение,” - он говорил медленно, словно с трудом подбирая слова. “Я чувствовал… боль.”

Она молча ждала продолжения.

“Каждый раз, когда ты возвращалась домой счастливая, что-то внутри меня сжималось. Когда ты говорила, что влюблена в него, я…” - Морфеус замолчал.

“Что?” - холодно подтолкнула его Таллия.

“Я понял, что лгал. Себе и тебе,” - он встретил её взгляд. “Когда говорил, что у меня к тебе только нежные чувства, но не любовь. Это была ложь.”

Воздух в кабинете стал напряжённым.

“Я боялся признать это даже самому себе. Потому что это означало бы, что я снова способен разрушить жизнь того, кого люблю.”

Морфеус продолжил, его голос стал ещё тише: “И я не уверен, что моя любовь сделает тебя счастливой.”

Таллия почувствовала, как её сердце замирает, но лицо осталось холодным.

“Я видел, что моя любовь делает с людьми, Таллия. Нада, Каллиопа… Я приношу боль тем, кого люблю. Это моя природа,” - он встал и подошёл к окну. “Возможно, мой план с Адрианом был не только попыткой избавиться от дискомфорта. Возможно, это была попытка защитить тебя от меня.”

“Но ты же сам сказал, что чувствовал боль, наблюдая за нами,” - напомнила Таллия.

“Да. И это только доказывает, насколько я эгоистичен,” - Морфеус не оборачивался. “Я хотел, чтобы ты была счастлива без меня, но в то же время страдал от того, что ты действительно могла стать счастливой без меня.”

“То есть ты хотел и рыбку съесть, и на ёлку сесть.”

“Именно. Я хотел, чтобы ты была счастлива, но при этом продолжала меня любить.”

Морфеус опустил голову: “Я ужасен.”

Таллия смотрела на его согнутые плечи, на то, как он сжался от собственного признания. Часть её гнева начала утихать, заменяясь сложной смесью эмоций.

“Да,” - сказала она тихо. “В этой ситуации ты был ужасен.”

Он не возражал, принимая приговор.

“Ты обращался со мной как с вещью. Манипулировал моими чувствами. Лгал себе и мне,” - продолжила Таллия. “И хуже всего - ты лишил меня права выбора.”

Морфеус кивнул, всё ещё не поворачиваясь.

“Но знаешь что?” - её голос стал мягче. “То, что ты это понимаешь и признаёшь… это уже что-то. Большинство людей, причинивших боль, никогда не доходят до такого уровня самоосознания.”

Он наконец обернулся, в его глазах была боль: “Это не оправдывает то, что я сделал.”

“Нет, не оправдывает. Но показывает, что ты способен меняться.”

Таллия сделала паузу, затем добавила тише: “И что, оказывается, у тебя есть чувства ко мне.”

Морфеус застыл, её слова повисли в воздухе между ними.

“Настоящие чувства. Не просто 'нежная привязанность', как ты говорил,” - продолжила она. “Любовь. Ты боялся этого слова, но именно это ты чувствуешь.”

“Да,” - тихо признался он. “Боялся и продолжаю бояться.”

“Почему?”

“Потому что не знаю, как любить, не причиняя боли. Все мои попытки любви заканчивались трагедией,” - Морфеус повернулся к ней. “И ты уже пострадала от моих действий. Это только подтверждает мои страхи.”

Таллия молчала, обдумывая его слова.

“Но сейчас, когда правда открыта… что мы будем делать с этим знанием?” - спросил он.

“Не знаю,” - честно ответила она. “Мне нужно время, чтобы переварить всё это. И тебе тоже.”

Таллия неожиданно добавила, её голос стал мягче: “А свидания правда были невероятные. Если это твои придумки… жаль, что не ты был там.”

Морфеус замер, её слова ударили прямо в сердце.

“Белые розы на рассвете, детёныши единорогов, светящиеся бабочки у водопада,” - она перечисляла, и в её голосе звучала грусть. “Всё это было так красиво. Так идеально подходило мне.”

Он молчал, борясь с эмоциями.

“Ты знаешь меня лучше, чем я думала. Лучше, чем Адриан когда-либо мог бы узнать,” - Таллия посмотрела на него. “Ты создал идеальные свидания… для другого мужчины.”

“Таллия…”

“Это ирония, не правда ли? Ты так боялся своей любви, что подарил её плоды кому-то другому,” - она грустно улыбнулась. “А я влюблялась в твои идеи, думая, что это идеи Адриана.”

Морфеус сжал кулаки: “Я не думал об этом так.”

“А зря. Потому что эти свидания показали мне, каким ты мог бы быть, если бы не боялся.”

Морфеус внезапно повернулся к ней: “Я приглашаю тебя.”

Таллия моргнула: “Что?”

“На свидание. Настоящее,” - он сделал шаг к ней. “Не через посредника, не по сценарию для кого-то другого. Я приглашаю тебя.”

“Морфеус…”

“Ты права. Я создал идеальные свидания и отдал их другому из-за собственной трусости,” - его голос стал увереннее. “Но теперь, когда правда открыта… я хочу попробовать сам.”

Таллия смотрела на него с удивлением.

“Я не обещаю, что не буду бояться. Не обещаю, что не наделаю ошибок,” - продолжил он. “Но обещаю быть честным. Полностью честным.”

“А твои страхи? Боязнь причинить мне боль?”

“Остались. Но ты права - я уже причинил тебе боль своими попытками избежать близости. Может быть, стоит попробовать другой путь.”

Он протянул ей руку: “Что скажешь?”

Таллия посмотрела на его протянутую руку, затем на его лицо - честное, уязвимое, полное надежды и страха.

“Хорошо,” - тихо сказала она.

Морфеус замер, словно не веря услышанному: “Хорошо?”

“Да,” - она осторожно взяла его руку. “Но с условиями.”

“Какими?”

“Никаких инструкций другим. Никаких планов за моей спиной. Никакой 'защиты' меня от твоих чувств,” - Таллия сжала его пальцы. “Если мы делаем это, то делаем честно. Со всеми страхами, ошибками и неуверенностью.”

Морфеус кивнул: “Согласен.”

“И ещё одно,” - она посмотрела ему в глаза. “Если ты снова решишь, что я буду несчастна с тобой, то поговори со мной об этом. Не принимай решения за меня.”

“Обещаю.”

Они стояли, держась за руки, оба понимая, что начинают что-то новое - пугающее, но настоящее.

“Когда?” - спросила Таллия.

“Завтра вечером?”

“Договорились.”

На самом деле, после произнесённого “хорошо”, Таллия отпустила его руку и отступила.

“Хотя нет,” - сказала она, качая головой. “Я всё ещё злюсь на тебя.”

Морфеус растерялся: “Но ты сказала…”

“Я сказала в порыве момента. Но мне нужно время, чтобы переварить всё это,” - Таллия направилась к двери. “Сначала я должна поговорить с Адрианом.”

“С Адрианом?”

“Да. Объяснить ему, что больше не буду ничего играть. Что эта… эта комедия закончена,” - она остановилась у двери. “Он хороший человек. Не заслуживает быть пешкой в чужих играх.”

“Таллия, а потом?”

“А потом увидим,” - она посмотрела на него через плечо. “Может быть, я соглашусь на то свидание. А может быть, решу, что доверие нужно заработать заново.”

“Понимаю.”

“Хорошо, что понимаешь. Потому что в этот раз всё будет на моих условиях.”

Таллия посмотрела на его протянутую руку, затем на его лицо - честное, уязвимое, полное надежды и страха.

“Хорошо,” - тихо сказала она, взяв его руку.

Морфеус замер, словно не веря услышанному: “Хорошо?”

“Да. Завтра вечером,” - подтвердила она.

Они стояли, держась за руки, оба понимая важность этого момента.

“Но сначала мне нужно поговорить с Адрианом,” - сказала Таллия, отпуская его руку. “Он должен знать правду. О том, что между нами больше ничего не будет.”

Морфеус кивнул: “Конечно. Он заслуживает честности.”

“Он хороший человек. Просто… попал в неправильную историю,” - Таллия направилась к двери. “Увидимся завтра.”

“До завтра,” - ответил Морфеус, наблюдая, как она уходит.

Впервые за долгое время в его груди теплилась надежда - не на удобное решение проблемы, а на что-то настоящее и пугающее.

Таллия шла по коридорам замка, и всё её тело трепетало. Руки дрожали, сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно по всему замку.

“Боже,” - шепнула она себе под нос, прислонившись к стене. “Что я наделала?”

Адреналин от гнева ещё не полностью спал, но теперь к нему примешивалось что-то ещё - волнение, страх, предвкушение. Морфеус признался ей в любви. Настоящей любви. И она согласилась на свидание.

“Завтра вечером,” - повторила она вслух, и от этих слов по спине пробежал озноб.

Таллия остановилась перед входом в восточное крыло, пытаясь успокоить дыхание. Ей нужно было взять себя в руки перед разговором с Адрианом. Он не заслуживал видеть её в таком взвинченном состоянии.

Но трепет не проходил. Внутри всё переворачивалось от осознания того, что завтра всё изменится навсегда.

Таллия нашла Адриана в его лесных владениях, где он ухаживал за молодыми деревьями. При её появлении он обернулся с надеждой, но увидев её лицо, понял, что разговор будет серьёзным.

“Таллия,” - он отложил инструменты. “Ты вернулась.”

“Адриан, нам нужно поговорить,” - сказала она, садясь на поваленное дерево. “Я была у Морфеуса.”

Он присел рядом: “И?”

“Он признался во всём. И ещё кое в чём,” - Таллия посмотрела на него. “Он признался, что любит меня. По-настоящему.”

Адриан вздохнул: “Я ждал этого.”

“Ты знал?”

“Догадывался. Никто не планирует такие подробные свидания для женщины, к которой равнодушен,” - он грустно улыбнулся. “И ты? Что ты ему ответила?”

“Согласилась на свидание. Завтра вечером.”

Адриан кивнул, принимая неизбежное: “Значит, мы заканчиваем.”

“Да. Но не потому, что ты плохой. Ты замечательный, Адриан. Просто… моё сердце занято.”

“Понимаю. И не сержусь.”

Адриан мягко улыбнулся: “Буду рад дружбе.”

Таллия почувствовала облегчение: “Правда? Ты не сердишься?”

“На что? На то, что ты честна со мной? На то, что следуешь зову сердца?” - он покачал головой. “Я видел, как ты светишься, когда говоришь о Морфеусе, даже когда пыталась скрыть свои чувства.”

Адриан встал и протянул ей руку: “Кроме того, за эти недели я успел узнать тебя по-настоящему. Ты стала мне дорога как человек, а не как… проект.”

Таллия пожала его руку: “Спасибо. За понимание. За то, что был добр ко мне.”

“А ты будь осторожна с ним,” - сказал Адриан серьёзно. “Морфеус действительно любит тебя, я это вижу. Но ему нужно научиться доверять своим чувствам.”

“Знаю. Мы оба учимся.”

“Тогда удачи вам обоим. И если что-то пойдёт не так - знай, что у тебя есть друг.”

Адриан добавил серьёзнее: “И Морфеус сложный. Надеюсь, это принесёт тебе счастье, но это точно будет нелегко.”

Таллия кивнула: “Знаю. Он древний, гордый, привык контролировать ситуацию. А у меня есть склонность влюбляться в недоступных мужчин.”

“Но в этот раз он не недоступен. Просто боится,” - Адриан проницательно заметил. “Это другое.”

“Да, другое. Но не менее сложное.”

“Главное - не позволяй ему снова принимать решения за тебя. Ты заслуживаешь быть равным партнёром, а не объектом опеки,” - Адриан посмотрел на неё внимательно. “И если он снова начнёт свои игры в защиту…”

“Я надеру ему задницу,” - улыбнулась Таллия. “Как сегодня.”

Адриан рассмеялся: “Вот это мне нравится. Держи его в тонусе.”

“Планирую.”

“Тогда всё будет хорошо. Морфеус нуждается в ком-то, кто не будет преклоняться перед его силой.”

Весь следующий день Таллия не могла сосредоточиться на работе. Она сидела в библиотеке, пытаясь разобрать отчёты о снах, но буквы расплывались перед глазами.

“Мисс Таллия, вы уже третий раз перечитываете одну и ту же страницу,” - заметил Люсьен с улыбкой.

“Что? Ах, да,” - она отложила документы. “Извините, я рассеянная сегодня.”

Мэтью подлетел к ней: “А чего это ты такая… светящаяся? Как будто внутри фейерверк.”

Таллия покраснела: “Не знаю, о чём ты.”

“Ага, конечно,” - ворон хитро прищурился. “А то, что ты каждые пять минут поглядываешь на часы, тоже случайность?”

Она действительно снова посмотрела на часы. До вечера оставалось ещё много времени, но её сердце уже колотилось от предвкушения. Впервые в жизни её ждало настоящее свидание с тем, кого она действительно любила. И кто, оказывается, любил её в ответ.

“Я пойду подготовлюсь,” - пробормотала она, вставая.

Морфеус стоял в своём кабинете, размышляя о предстоящем свидании. Он хотел сделать этот вечер особенным - не по чужому сценарию, а от своего сердца.

“Она любит приключения,” - думал он вслух. “И яркие эмоции.”

Внезапно его осенило. Он создал портал и заглянул в мир бодрствования - на улицы Индии, где праздновали Холи. Танцующие люди, смех, музыка, взрывы ярких красок в воздухе. Жизнь во всей её полноте.

“Да,” - улыбнулся он. “Сначала покажу ей радость, стихию жизни.”

А потом… Он вспомнил гору в Гималаях, где небо касается земли, где можно увидеть звёзды так близко, что кажется - протяни руку и коснёшься вечности.